Об измене мужа Лиза узнала между третьей и четвертой ложкой борща, когда листала ленту, дожидаясь, чтобы бульон перестал быть таким горячим – она забыла купить сметану, а дуть на ложку не могла, боялась забрызгать красным новенькую белую скатерть.
Фотография молоденькой девицы с фарфоровым личиком попалась в рекомендациях, и она бы пролистнула ее, как пролистывала всех хорошеньких девочек, если бы не увидела его часы.
Эти часы она узнала бы из тысячи, ведь она сама подарила их Андрею на годовщину знакомства. Мама тогда сказала, что дарить часы – плохая примета, но Лиза лишь рассмеялась и пообещала, что докажет: их любовь сильнее всех этих примет.
Может, все же показалось? Нет, не показалось, часы она покупала в Германии, когда ездила автобусным туром по Европе, это тебе не китайская подделка с рынка. Да еще щербинка эта справа, она осталась после той аварии на мотоцикле. И рядом – тонкий шрам.
Она закусила внутри щеку, чтобы не расплакаться, осторожно вернула ложку в тарелку. Звонить ему она не стала, как не стала смотреть профиль этой красотки – как часто бывало, Лиза просто спрятала голову в песок, притворилась, будто ничего не видела.
А ведь когда-то Андрей ее любил – называл своей Дюймовочкой, переносил одной рукой через лужи и готовил ей завтрак по выходным. Сейчас Лизу и двумя руками не так просто поднять, и лужи она проплывает словно баржа, медленно и неторопливо, раздвигая водную гладь резиновыми сапогами. Можно подумать, сам Андрей остался таким же жилистым и мускулистым как в юности! Но вот он обнимается с молоденькой куколкой, а Лиза капает в суп солеными слезами – щеку она себе уже прокусила, но все равно не помогло.
Ночью, пока Андрей крепко спал, Лиза думала, как вернуть назад его любовь. Первое, что приходило на ум – похудеть. Но что Лиза может поделать с тем, что она любит поесть, а спортом заниматься ей нельзя, у нее аритмия.
Размышляя о своей аритмии, Лизу вдруг осенило – нужно, чтобы он чуть не потерял ее, тогда поймет, что жить без нее не может, так всегда в фильмах бывает. Быстрее, чтобы не передумать, она заказала через интернет-магазин кроссовки и спортивную форму, и уже через два дня с новенькой амуницией отправилась в ближайший спортивный клуб и купила абонемент на один месяц – больше ей и не надо.
Когда-то давно, когда не было никакой аритмии, Лиза ходила в зал, поэтому она быстро вспомнила, как включать беговую дорожку. Скорость поставила побольше, чтобы уж наверняка. Новенький тренажер показывал не только сколько она пробежала и сколько калорий сожгла, но еще и ежесекундно отмечал изменения ее пульса – сто двадцать два, сто тридцать восемь, сто сорок девять, сто шестьдесят…
Падая, Лиза успела подумать – хоть бы ничего не сломать…
В кардиологии было тихо и тоскливо. От капельницы у нее затекла рука, под глазом что-то набухло и болело, видимо, неплохо она приложилась, хорошо хоть зубы целы. Медсестра на все ее вопросы отвечала «не положено», Андрей не стоял под окнами и не кричал «не умирай, я не смогу без тебя жить», а доктор, молодой и красивый, спросил у нее с укоризной:
— Ну, и что за спортивные подвиги?
К вечеру Лиза немного освоилась, познакомилась с соседками.
Справа лежала девушка, худенькая, бледная, с некрасивым лицом сердечком. Ее звали Оля, и она с гордостью показала Лизе свою исполосованную грудь, рассказывая обо всех своих операциях на сердце, в том числе и открытых.
— У меня порок, с детства, — пояснила она. – Родителям говорили, что я и до года не доживу. А мне уже девятнадцать.
Слева лежала старушка Аделина Егоровна. Она готовилась к стентированию, беспрестанно причитая, что ее любимый Василий остался на змеюку-невестку, которая уморит его, только и мечтает их со свету сжить и квартирой завладеть. Ее муж, Василий, уже три года лежал парализованный после инсульта, общаясь с Аделиной Егоровной при помощи целой системы подмигиваний.
— Какая же вы счастливая, — тихо проговорила бледная Оля. – У вас муж есть, любите его и он вас, наверное, любит. А я никогда не выйду замуж, кому нужна больная и некрасивая…
Лизе хотелось как-то утешить девушку, но врать она не умела. Поэтому она только вздохнула и сказала:
— А мне муж изменяет…
Оля расстроенно ахнула и принялась расспрашивать Лизу о подробностях, и та с удовольствием рассказала ей про борщ и фотографию с часами. Аделина Егоровна молчала, что обижало Лизу – как старшая, могла бы и совет какой дать.
— А вы что скажете? – не выдержала она.
Аделина Егоровна приподнялась, глянула на Лизу и ответила:
— Помнится, в семьдесят втором Васька тоже мне изменил, с женой парторга. Я ему поварешкой как залепила по лбу, две недели с рогом ходил, и все над ним насмехались. С тех пор ни-ни.
— И вы его простили? – поразилась Лиза.
— Да как его не простить, он же муж мой!
Лиза закусила щеку, но в глазах все равно стало мокро.
Через неделю ее выписали. Андрей приходил к ней всего раз, передал апельсины и литр яблочного сока. Никаких речей о потере и осознании ее важности Лиза не услышала.
Дома ее ждала полная корзина грязного белья, пустой холодильник и белая скатерть, забрызганная борщом. Сначала Лиза хотела притвориться, что ничего не видит. Потом – ударить его поварешкой, чтобы после простить. Но, почему-то, вместо этого она собрала вещи и объявила Андрею, что уходит от него, после чего поехала к маме.
Растянувшись на заднем сидении такси, она любовалась своим осунувшимся за неделю лицом – оказывается, не так уж много ей нужно похудеть, чтобы вновь стать хорошенькой. И вообще не все у нее так плохо – не нужно делать шестую операцию, и муж не ждет ее дома, бессильно мигая глазом злющей невестке, которая брезгует сменить ему постель. Подумаешь, аритмия. Доктор сказал, что он ее вылечит. И, между прочим, оставил свой личный номер телефона…
