Была у деда Ильи и банька своя. Небольшая, но всё ж с устатку после леса как славно было посидеть, попарится. Венечки душистые дед сам запасал. Да и сама баня деревом пахнет любо дорого. Тут и речушка рядом – ныряй, остужайся – красота! Гости наши очень баньку уважали. За то деду Илье отдельная благодарность от ни была.
Как-то раз запоздали охотники. Вернулись по темноте уж. Баня готова, ждёт. Из-за того, что маленькая, по 2 человека ходили. Первые, вторые попарились, дядя Макар один остался, кто в бане не побывал ещё. Кричат ему, мол, иди, твоя очередь, жарко ещё.
— Не, не пойду уж. – Отвечает дядя Макар. – За полночь перевалило, сейчас черти парится придут.
Смеются охотники в ответ.
— Какие черти? Ты выпил что ль?
— Смейтесь, смейтесь, да про то мне ещё тётка моя рассказывала. Был с ней однажды вот какой случай. Собралась она к кумовьям в гости, в соседнюю деревеньку. Пока одно, другое, по хозяйству освободилась. В общем, к вечеру уж только добралась. Кумовья рады, конечно. Как водится, стол накрыли, баню затопили. Поужинали, кум с сыном первыми в баню пошли, пока женщины со стола убирали. А как вернулись, время уж к полуночи подходило. Кума отказалась в баню идти, голова разболелась. Тётка моя одна пошла. Хорошо на улице, свежо. Решила тётка постоять воздухом подышать, перед баней. Минут пять постояла, прошлась вдоль забора. Ну и в баню.
Заходит, а на полке кума сидит. Из тазика ковшиком воду на себя льёт. Удивилась тётка. Спрашивает куму: полегчало видать? Молчит кума. Тётка обиделась слегка, что кума с ней не разговаривает. Молча помылась, да в дом пошла. Только за порог бани вышла, слышит сзади голос хрипловатый: домой езжай, а то худо выйдет. Тут тётку зло взяло. Что с кумой такое случилось? То молчит, то домой гонит. От обиды и рада бы уехать, да ночь на дворе, не доберёшься. Делать нечего, пошла в дом. А дома кума сидит за столом, чай с мятой пьёт. И волосы сухие, как были в пучок убраны. С лёгким паром! – говорит. Тётка так у порога на лавку и бухнулась. Засуетились хозяева, угорела, подумали. В чувство привели тётку, та рассказала, как в бане мылась. Кум бегом туда – нет никого. В общем, никакого объяснения не нашли. Легли спать. На утро, тётка скорей домой засобиралась. Слова ночные покоя не давали. А дома то у неё муж оставался. Хозяйство какое-никакое было, не оставишь без присмотра. Ну дядька как со скотиной управился, решил выпить, пока жены дома нет. Тётка-то лишний раз не позволяла. Дядька из подпола настойку домашнюю, соления достал, выпил, закусил, да лишка видать. Хотел остатки обратно в подпол прибрать, да оступился. Провалился. И сломал не только две ступени, ногу вдобавок. Так до приезда тётки и промаялся в подполе. Кричи, не кричи, с улицы никто не услышит.
Тётка мужу про ночь в бане не рассказывала. А вот соседке, не удержалась, рассказала. Соседка бабушка была, совсем старенькая. Ухмыльнулась, бабуля: впредь знать будешь, как черти по ночам париться ходят.
— Ой, Макар, тебя послушать! — Махнули охотники рукой. – И чего это чёрт кумой обернулся? Так бы и сидел, мохнатый, да с копытами.
— А ведь твоя правда, Макар. — Вступил в разговор один из охотников, внимательно слушавший дядю Макара. – Тоже одну историю на этот счёт знаю. Черти они любое обличие принять могут. Мальчонкой был совсем, когда со мной вот какая странность случилась. Лет шесть мне было, как раз перед школой. В деревне у бабушки с дедушкой гостил. В деревне все друг друга знают, бояться нечего. До самой темноты гулять можно, никто не хватится. Вот как-то заигрался я с ребятами допоздна. В прятки играли, на краю деревни. Хорошо я тогда спрятался. Поискали меня, поискали, не нашли. Решили ребята, что я домой ушёл, да сами стали по домам расходиться. А я лежу на старом сеновале, в щёлочку наблюдаю за ними, да посмеиваюсь. Вот думаю, сейчас слезу тихонько, догоню и напугаю. Только пока я по старой лестнице спускался, ребят уже и след простыл. Побрёл я домой расстроенный. Вдруг, слышу, сзади окликнул меня кто-то. Обернулся, дедушка мой стоит у того самого сеновала и рукой к себе подзывает. Странно, думаю, что по голосу его не узнал. Да и странно, что он тут делает. Смеркалось уже, конечно, но никогда меня не ходили искать или встречать.
— Дедушка, ты как тут оказался? – Спрашиваю.
— Показать тебе хочу, кое-что. – Отвечает. А голос всё равно чужой будто.
— Ты простыл что ли? – Спрашиваю опять. – Темнеет уже, что мы с тобой в потёмках увидим?
— Простыл, простыл. А вот то и увидим, что днём не разглядеть. Пойдём. – И опять рукой меня подзывает.
Пошли. По тропинке через поле в сторону леса. Дед впереди, я за ним. Идём, а мне всё чудно, что мы в лесу ночью смотреть будем. Вот я всё с вопросами к деду и пристаю: что, да что?
— Увидишь.
Обиделся я на деда, что он мне не рассказывает, куда идём. И тоже замолчал. Идём молча, тишина такая вокруг. Только шаги наши по траве. А лес вот уже, рукой подать. Да и всё темнее становится. Стало мне жутковато. Хоть и с дедом вместе, а страшно ночью в тёмном лесу оказаться. Давай я деда уговаривать, домой повернуть. Молчит дед, да вперёд идёт. Не слышит, что ли, решил я. Хотел за руку его одёрнуть, ухватился и обомлел. Ладонь у деда как ладонь, а тыльная сторона – густой колючей шерстью покрыта. Не приметил я в сумерках. Я руку отдёрнул, остановился как вкопанный. Дед обернулся, на лице усмешка злая, а глаза, как кошачьи – светятся.
Как я припустил в сторону дома! Сломя голову бежал, ни разу не оглянулся. По началу слышал за спиной то ли уханье совы, то ли смех протяжный. Всё равно не обернулся. Только когда мимо сеновала того самого пробежал, тихо стало. Только сандалии мои по пыльной дороге – шлёп, шлёп.
Как до дома добежал не помню. Забежал в дом, слёзы по пыльным щекам размазаны. А бабушка с дедом уже на пороге. Всё же хотели идти меня искать. Так поздно я ещё домой не возвращался. К бабушке сначала кинулся. На деда с опаской смотрел. Потом уж, когда заговорил он, да рукой по голове стал гладить, понял я, что вот он мой дедушка. Настоящий. А кто меня в лес вёл, до сих пор не знаю. Бабушке с дедом не стал я рассказывать, что со мной приключилось. Сказал, что заплутал слегка, испугался.
— Хм, гляди-ка…- Только и ответили охотники, да руками развели. – Хватит об этом на сон грядущий. Поужинаем, да спать.
