Василий Иванович ждал этого дня долгие годы, когда он может спать столько, сколько захочется. Проснулся он по привычке рано, но лежал, глазея в потолок. Несколько раз запрокидывал голову назад, чтоб удостовериться, что не светает. Прислушивался ко всем шорохам. Вот встал сын. Он с детства приучен аккуратности, тому, что все надо делать тихо.
Когда он просыпался, его Татьяна была уже на ногах, гремела посудой, двигала стульями. Ему некогда было обращать внимание на это, потому что вскакивал, как ужаленный, метался по квартире в поисках своих носков. Доставалось и жене, что не ту погладила рубашку. То ему надоела яичница или бутерброды, в общем, всегда находил повод, чтоб выразить свое недовольство. На работу убегал раньше жены и сына.
А сегодня вытерпел все: и нытье жены, и громкие ответы Романа на вопросы матери. Слышал, как за ним захлопнулась дверь. О, счастье, ему никуда не надо торопиться. Он встал, потянулся. Выглянул в окно, усмехнулся, немного позлорадствовал спешащим куда-то людям. Не снимая пижамы, пошлепал в ванную.
— Проснулся, голубчик. Бока-то не болят? Ты теперь до самой смерти будешь валяться до обеда?
— Таня, не заводись, дай мне насладиться полной свободой. Мне кажется, что я только сегодня почувствовал себя человеком, причем счастливым.
— Кто же раньше тебя делал несчастным? Я? – Василий Иванович знал, что жену невозможно остановить, поэтому вошел в ванную и плотно закрыл за собой дверь, но ворчание жены достало его и там.
— Что ты трындишь? Рот твой когда-нибудь закроется сегодня, уже в ушах звенит от твоей болтовни.
— С вами замолчишь? Мужику больше тридцати, а все нянька нужна.
— Что опять Ромка сделал не так?
— Телефон забыл. Слышишь, пиликает в его комнате?
— И зачем делать из этого целую трагедию? Забыл, вернется. Делов-то.
— Через весь город будет опять пиликать? Когда вспомнит о нем, будет уже поздно. А вдруг начнутся важные звонки?
— Что ты предлагаешь?
-Заводи машину и вези. – Василий Иванович вопросительно посмотрел на жену, спорить не стал. Знал, что не отстанет от него.
— А кормить-то меня сегодня будут в этом доме?
— Не помрешь за два часа. – Делать нечего, надо ехать. Не мешало бы приодеться. Все-таки будет подниматься к сыну в офис. Он открыл шкаф, потому что с этого дня стул будет пустовать, вспоминая годы, когда почти сгибался под тяжестью одежды. Взял первую попавшуюся на глаза рубашку. Джинсы отбросил в сторону, он поедет в брюках, а то их теперь некуда выгуливать. Разве что за продуктами жена отправит? В джинсах сподручнее и удобнее.
— А ты куда так вырядился? – жена стояла в дверях. – Я что-то не поняла? Уж не на свидание ли собрался?
— Не мели языком что попало. Приоделся, чтоб Ромке не было стыдно за своего отца.
-Телефон-то не забудь. – Василий Иванович недружелюбно глянул на жену.
— Мне теперь каждый день придется жить в таком аду? – И постарался поскорей ускользнуть из дома. Пока прогревал машину, решил покопаться в телефоне сына. У них в семье ни у кого не было привычки лазить в чужих телефонах, поэтому никакой блокировки не стояло. А сейчас-то делать нечего.
О, сообщение, которое пришло ночью: «Зая, я беременна…». От этого у любого мужика снесет крышу. Не удивительно, что Ромка забыл телефон.
— Я бы на его месте и сообщение удалил. – Редко, но были между сыном и отцом доверительные беседы. Пусть не про всех кралей Романа знал отец, но о последних посвящен. Тем более эта мадам в его телефоне значится, как «Мармеладка». С чего бы это такие заморочки? И от кого сын хотел таким образом скрыть свою любовницу. Жениться-то Роман в ближайшее время не собирался, об этом он бы точно знал.
Роман всегда спрашивал у него разрешения, говорить матери или нет. Не успел Василий Иванович выехать с парковочного места, как показалась машина сына. Другой бы вздохнул с облегчением, только не Василий Иванович. Ему придется возвращаться в квартиру и выслушивать весь день претензии жены. Он вышел из машины и пошел навстречу сыну.
— Пап, прости, что заставил тебя волноваться, закружился утром.
— От этого любой закружится. Я понимаю, если бы вы состояли в браке…
— Ты рылся в моем телефоне?
— Ромка, я случайно, — решил не признаваться сыну, а то навсегда потеряет его доверие. – Не понимаю, чем нажал.
— Не оправдывайся, верю. Пока про это ничего сказать не могу, давай оставим разговор до вечера. – Василий Иванович противоречить не стал.
Сын уехал, а у него машина прогрета. Значит, ее тоже надо выгулять. Он сел за руль и поехал, куда глядят глаза и куда его потянет. А потянуло его на Заречную, давно не сидели они со своим товарищем за одним столом. Многое есть что вспомнить, кое-что рассказать.
Василий Иванович ехал по улице и удивлялся, что время не стоит на месте. Вместо ухабов – ровный асфальт. Придомовые участки выложены плитками, кругом клумбы. Вначале он подумал, что ошибся улицей. Но вот он, дом, в котором они с Иваном встречались со своими будущими женами. Другу он перешел по наследству от бабушки. Конечно, он его перестроил, Василию приходилось помогать.
Сердце прыгало, как при первом свидании, так хотелось Василию Ивановичу обнять товарища, похлопать по спине, подбодрить, что пенсией жизнь не кончается, а только начинается. Ну и что, что им по шестьдесят два, а чувствуют-то они себя намного моложе.
Первое, что удивило мужчину, это — калитка не заперта. В наше время нельзя быть таким легкомысленным. А дальше… Василий Иванович все понял: нет больше в этом доме хозяина такого трудолюбивого и щепетильного. А в доме – настоящий хаос, все пропитано спиртным. Прямо у порога он увидел мужчину, накрытого непонятным тряпьем. И сразу в проеме открытой двери в зал показалась голова Антонины, жены Ивана.
— Вася, проходи сюда, стыдно принимать гостей, но ничего не поделаешь, не выгонять же тебя на улицу. – Тоня с первой минуты начала жаловаться, что ее жизнь улетела под откос.
— Ванька же уходил от меня, спутался тут с одной, на нашей улице. Она была любительницей выпить, вот и подсадила на это Ивана. Сама-то умерла от пьянки, а его выгнали родственники этой женщины. Вот и приняла назад его. Все-таки не бездомная собака, человек, жалко его.
— Да, такого я от него не ожидал, всегда же был за трезвый образ жизни. Что пагубная привычка делает с человеком. Да…
— Вот теперь у нас каждый день гульбища в доме, сначала после каждого его застолья наводила порядок, а сейчас махнула на все рукой, да пропади оно все пропадом.
— Самой -то как жить в такой обстановке?
— Привыкаю, Вася, привыкаю.
— Плохая привычка, я тебе скажу. – Василию Ивановичу всегда нравилась эта женщина, такая спокойная и тихая. Ванька гордился своей женой, говорил, что она и мухи не обидит. – Ты это, Тоня, собирайся, хоть свежим воздухом подышишь, подальше от этой вони.
— Вась, если я уйду, его собутыльники весь дом растащат, все ведь пропьют. – Василий Иванович с трудом, но уговорил женщину прогуляться. По пути заехали в кафе, потому что у мужчины сосало под ложечкой, да и Антонина давно не ела хорошей пищи, все больше питалась всухомятку.
— Ты бы, Тоня, все равно пересмотрела свою жизнь, рано тебе еще хоронить себя заживо.
— Нет, Вася, второй раз счастье уже не постучится в мои двери. Да и на кого я брошу Ваньку, подохнет же, как подзаборная собака. Видать, такой теперь мой удел. – Антонина говорила, а сама то краснела, то бледнела. Василию Ивановичу по-человечески стало жалко эту женщину, и он решил взять над ней так называемое шефство, вытащить должен он эту женщину из болота, в котором она оказалась не по своей вине.
Так они в парке просидели до обеда, не заметил Василий Иванович, что в его душе зародилось какое-то светлое чувство. Они с Антониной стали часто общаться, больше проводить время вместе. А дома… скандалы, истерики. Ему казалось, что его Татьяна съехала с катушек. Сердцем он понимал, что было с чего. Но разумом противился постоянно, всю вину за свои отлучки из дома сваливал на жену.
— Да запилила ты меня совсем. Я даже не представляю, как я с тобой жил столько лет.
— Не увиливай, говори честно, у тебя появилась женщина?
— Ты о чем говоришь? Голову-то в ключи, какая женщина в моем возрасте? Я просто сбегаю от тебя, чтоб не слышать твоих упреков, — Василий Иванович тут же опрометью выскочил из квартиры. У него есть только один путь – к Антонине. Такой тяги к женщине он не испытывал никогда, а тут будто переродился. Мужчина часто вспоминал свои ухаживания за Татьяной, но с Антониной у него было что-то другое, которое приходит только с возрастом.
Тоня начала отвечать на его чувства, он это уже знал, потому что всегда его встречала уже прилично одетой. Как девчонка выбегала к машине, быстро усаживалась на сиденье. Он мог только любоваться этой женщиной, но Василию Ивановичу так хотелось заключить ее в свои еще крепкие объятия и целовать… целовать до умопомрачения.
Сначала он даже не думал, что их отношения с Тоней могут вылиться во что-то серьезное. Он же из-за жалости стал проводить так много времени с этой женщиной. Василий Иванович хотел доказать ей, что жизнь не кончена. А теперь и сам понял, что да, не кончилась. Немного страшится того, что в его жизни начинается новый виток.
Перед кем ему было стыдно за свой поступок, так это перед сыном. Он видел, что Ромка о чем-то догадывается, но упорно молчит. Но и отцу нечего забегать вперед. Хотелось, конечно, пооткровенничать с сыном, но вдруг Роман его неправильно поймет? И еще Василия Ивановича мучил вопрос насчет беременности его подруги.
— Ну что у тебя там с этой «мармеладкой»? Не рассосалась ее беременность?
— Такое дело не рассасывается, — нехотя ответил Роман.
— Так женится надо, зачем плодить детей по белу свету. Будь мужчиной…
— А ты… — Роман даже покраснел от тех слов, которые не слетели еще с его языка.
— А что я? – Василий Иванович приготовился отвечать на все вопросы сына, какими бы каверзными они ни были. – Но Роман резко поднялся и ушел в свою комнату. На смену сыну пришла жена.
— Добился своего? Даже Рома не хочет с тобой разговаривать. – Василий Иванович ухмыльнулся, небрежно почесал свой нос, приготовился выслушивать свою жену. Но Таня тоже встала и ушла, так и не сказав того, что беспокоило ее все эти дни и недели.
Она лелеяла в себе надежду, что сынок женится, приведет в дом невестку, родятся внуки, и некогда будет думать о том человеке, который оказался самым настоящим животным, у которого мозг с гулькин нос.
Василий Иванович стал понимать, что он становится чужим в своей семье. Все от него отворачиваются, но со своей любовью к Антонине ничего не мог поделать. Он чужой… Странное слово и по-странному звучало в его голове. Он медленно поднялся и подошел к окну. Раздалась мелодия, которая чуть его отвлекла. Звонила Антонина, но он сбросил ее вызов.
Звонки были настолько настойчивы, что мужчине пришлось ответить.
— Вась, сейчас сообщили, что Иван умер. Не знаю, что мне делать? – Василий Иванович переключил их разговор на громкую связь, чтобы его родные слышали, по какой причине он сейчас покинет квартиру. Но никакой реакции с их стороны не было.
Роман догнал отца уже около машины.
— Прости, сынок, мне надо ехать, там ждут моей помощи.
— Это та б@ба, с которой ты проводишь все дни? Я все ждал, когда это закончится, но, кажется, что со смертью ее мужа, этому не будет конца. Ты решил променять семью на эту… не могу подобрать подходящего слова, чтоб унизить ее в твоих глазах.
— Ты мне сын, я считаю, что ты не имеешь право отчитывать меня, как подростка.
— Это ты возомнил о себе непонятно что. Жених, — Роман мерзко, с презрением рассмеялся. – В штанах-то давно уже ничего не поднимается.
— Ты, щенок… — таких обидных слов от своего родного сына Василий Иванович никак не ожидал. Он сел в машину, нажал на газ.
В этот вечер Василий Иванович не пришел ночевать домой, слишком ранили его слова сына. На следующий день забрал часть своих вещей и перебрался к Антонине.
Вначале у него не было времени думать о своей семье. Надо было приводить в порядок дом, ремонт затянулся на полгода, потому что все его сбережения ушли на похороны. Рабочих было нанимать не на что, вот потихоньку все делал сам. Он хотел прожить остатки своих дней с любимой женщиной, которая такая беззащитная. Развод мужчине ни к чему, им и так хорошо без штампа в паспорте.
Василий Иванович не узнает, что Роман женился на «мармеладке», что у него родилась дочка. И Татьяна стала счастливой бабушкой.
И каждый пошел своей дорогой.
