Можно сохранять свет, любовь, память. Можно прощать судьбу и понимать органы опеки. Можно вспоминать жену и делить эти воспоминания с дочерью…
— Ой, это вы еще не знаете, как я с женой познакомился, — хохочет таксист. Он явно нацелен на общение как никто другой в три часа ночи. Мы с подругой переглядываемся, мы уже устали, хотим домой в тишине, но молодой парень так безмятежно счастлив возможностью поболтать, что нам остается вежливо молчать.
— Я боксом тогда занимался, ходил весь из себя крутой, приехал куда-то там (это я просто не запомнила, куда именно он приехал, пересказываю по памяти), смотрю — девчонка стоит, я к ней подкатил, что-то неуважительно пошутил с высоты своей крутизны. Очнулся уже на полу. Оказалось, она меня с первого удара вырубила. Каратэ занималась, оказалось, — он заливисто хохочет, — Как пришел в себя, думаю, надо жениться!
— А на свадьбе! На свадьбе у нас какая драка была!
— С женой? — ахаем мы с заднего сиденья. Мы уже проснулись и включились.
— Не, с соседней свадьбой. В ресторане обещали, что залы не пересекаются, а лестница-то одна в эти залы… Ну и пошло-поехало. Жена, конечно, мне это потом припоминала. Ей пришлось прямо в свадебном платье отметелить мужика, который смог отметелить меня. С криком «не смей трогать моего мужа».
Мы хохочем уже все вместе.
— А сейчас-то как живете? Тоже используете каратэ против бокса? Ахаха!
— Да никак не живем. У меня жена в родах умерла, — абсолютно спокойно отвечает таксист.
Мы нервно сглатываем и мямлим «извините» за неуместную шутку.
— Да ничего, это давно было, я дочь воспитываю один уже 13 лет.
Он так же приветлив и весел. Мы завозим мою подругу, а потом углубляемся в воспитательные вопросы. Водитель рассказывает, как сложно было отсудить ребенка у родителей жены, которые считали, что мужик девочку воспитать не может. Что раз в полгода он проходит обязательную психологическую экспертизу.
— Вы на них не обижайтесь за экспертизу. Статистика сейчас неутешительная.
— Да я не обижаюсь. Надо так надо, — и сразу видно, что он правда не обижается. Что он вообще по жизни легок и позитивен. Несмотря ни на что.
— Я даже сисей ее кормил специальной, которая надевается на мужиков. Она бутылочку не брала, пришлось доставать вот такое приспособление. Друзья, когда приходили, я им всем предлагал за грудь подержаться! — и хохочет, хохочет от воспоминаний.
— А какой адок этот ваш переходный возраст. А месячные! Я ж ей не объяснил, что такое месячные, а она ночью приходит в слезах – пап, я умираю! Я ее в душ отправил, говорю, ничего не умираешь, сейчас сбегаю в аптеку, всё куплю. И купил. Всё. Подруге звоню на следующий день, которая ее крестная, говорю, приди хоть с ней поговори про всё это ваше женское.
— А ваши родители? Они не помогали? Бабушка там…
— Так я ж сирота! Вырос в детском доме.
Я ошарашенно молчу. У меня в голове сто тысяч вопросов, которые даже задавать неудобно. У меня моя жизнь, которая сегодня показалась такой простой и легкой, как никогда раньше. А еще у меня новое открытие – оказывается, можно сохранять свет, любовь, память. Можно прощать судьбу и понимать органы опеки. Можно вспоминать жену и делить эти воспоминания с дочерью, сделать свою память ее памятью, как сегодня он подарил эту юную каратистку мне. Можно не спать ночами, кормить пластиковой грудью, узнавать, что такое гормональные перестройки. И при этом можно улыбаться. Смеяться. Жить.
В этом парне было столько любви к жизни. И столько психологической проработки, сколько мне не достичь за целую жизнь.
Я насоветовала ему книг для девочек, он старательно записал в телефон названия и тут же нашел парочку в интернет-магазине. Я пожелала ему большой удачи и получила в ответ такое же доброе напутствие.
Вышла у подъезда и проводила машину глазами. Небо уже просветлело. Надрывались в кустах соловьи. Лето вздыхало ночной прохладой, готовясь к завтрашнему зною. У меня на душе было хорошо, тепло, добро и улыбчиво.
А я как-то даже не спросила его имя… Безымянный таксист с непростой судьбой и огромным сердцем.
