Андрей не узнавал свою жену – что с ней такое происходит, он никак не понимал. Они были вместе уже семнадцать лет, и все эти годы ничего такого не наблюдалось – она всегда была доброй и понимающей, не скандалила и ничего не скрывала, именно поэтому он ее когда-то выбрал. На завтрак всегда готовила кашу или омлет, прибегала с работы и сразу приступала к приготовлению ужина. По воскресеньям гладила ровно пятнадцать рубашек – по одной на день для него и двух их сыновей, правда, сыновья чаще обходились двумя-тремя, приучить их к такой же чистоплотности, какой отличался Андрей, оказалось непросто.
Сейчас уже вторую неделю на завтрак были хлопья или бутерброды, при этом Люся предлагала делать их самостоятельно. На ужин, в лучшем случае, Андрей и сыновья обнаруживали вчерашний обед, а иногда и записку: «Буду после девяти, отварите пельмени».
Первые пару дней Андрей списывал это на конференцию, которую проводил Люсин институт, но конференция закончилась, а привычный уклад жизни не вернулся.
Сначала Андрей осторожно поинтересовался, в чем дело, на что Люся ответила:
— У меня что, не может быть своей жизни? Я столько лет вас обслуживаю, можно мне хоть немного отдохнуть!
— Конечно, можно, о чем речь…
Андрей хотел уточнить, сколько продлится это «немного», но не решился. Время шло, а Люся все так же пропадала то в кино, то в театре, то на выставке каких-то скульптур. Но ладно это – Андрею совсем не нравилось то, что в гардеробе жены появились какие-то фривольные платья, а утром вместо того, чтобы готовить ей завтрак, она красила ресницы и напомаживала губы. Нехорошие подозрения заползли Андрею в душу – неужели у жены кто-то появился?
Ему самому было стыдно за свои действия, но беспокойство настолько овладело им, что Андрей не смог сдержаться: он принялся следить за женой и копаться в ее вещах. Изучил телефон, траты по карте, даже содержимое сумочки. И вот там в сумочке он нашел письмо – во внутреннем кармане, потертое и чуть выцветшее, оно явно перечитывалось много раз. Это было явно любовное письмо, при этом такие слова мог писать только очень близкий мужчина. «Люсенька, как же я скучаю по тебе, не могу найти слов, которые смогут передать, как томится мое сердце в ожидании встречи. Я повсюду слышу твой голос, ищу глазами твою улыбку и не нахожу…».
Читать это было неприятно. Судя по тому, что письмо было потрепано, этот роман у нее длится давно, и от этого было особо горько – он еще мог бы понять какое-нибудь мимолетное увлечение приезжим коллегой, но такое… Неужели вся их семейная жизнь – сплошная профанация?
Он молчал три дня, все больше погружаясь в свои мрачные раздумья – сколько он избежал соблазнов, сколько раз он мог бы изменить жене, но нет… На третий день он не выдержал.
— Я все знаю, — глухо сказал он.
— Что – все?
Тон у жены был спокойный, разве что немного удивленный. Но это не могло ввести Андрея в заблуждение – он сам читал это письмо, ошибки быть не могло.
— У тебя кто-то есть, — не спросил, а скорее заявил он.
Люся рассмеялась.
— Что за глупости, Андрюша. Ты, надеюсь, несерьезно?
Если бы она призналась, расплакалась – было бы хоть немного легче, но так…
— Я читал его письмо! – выпалил он. – Не держи меня за идиота, просто так такие слова не пишут: «не могу дождаться того дня, когда мы снова будем вместе, нашим душам суждено шагать вместе до конца существования этой вселенной…». Тьфу, — выругался он.
А Люся внезапно рассмеялась, отчего Андрею стало обидно – она издевается, что ли?
— Ты сейчас серьезно? – спросила она.
— А ты?
Он смотрел на нее исподлобья, тяжело дышал, как бык, который вот-вот бросится на тореадора.
— Значит, ты рылся в моей сумочке?
— Да.
— И читал письмо?
— Да.
— И не помнишь, что ты сам его писал?
— Да. Что? – до Андрея не сразу дошел смысл сказанного.
— Это письмо писал мне ты, дуралей! Когда был в командировке, а ждала Славика. Ну, вспомнил?
— Ты что думаешь, я свой почерк не узнаю? И не мог я такие глупости писать!
Люся вздохнула, взяла табурет, достала с верхней полки какую-то коробку. Поставила ее на кровать, открыла, принялась что-то перебирать. Потом достала конверт и протянула его Андрею.
— Вот, держи. Ты руку тогда сломал и писал мне левой.
Андрей прочитал на конверте имя и адрес отправителя – действительно он, действительно другой город, но почерк – не его. Неужели он и правда мог такое писать? Смутно он вспоминал про перелом, и правда на одном из строительных объектов он неудачно упал и сломал руку. Неужели это было тогда?
— И зачем ты таскаешь письмо с собой? – хмуро поинтересовался он.
— Психолог посоветовала, — спокойно ответила жена.
— Психолог?
— Да, психолог. Ты знаешь, Андрюша, я устала. Я всю жизнь обслуживаю вас, троих мужиков. Своей жизни у меня с момента рождения Славика нет. Да я даже спасибо от вас не всегда слышу! Цветы ты мне даришь строго на восьмое марта, слова любви я уже забыла, как звучат. А я женщина, и не такая уж и старая. Признаюсь тебе, я поймала себя на мысли, что хочу развестись. Но у нас хорошая семья, я ценю это. Поэтому я пошла к психологу. Она дает мне рекомендации, а я их выполняю.
Признание жены ошарашило Андрея. Развод? Она хочет от него уйти?
— И что, помогают рекомендации? – спросил он.
— Иногда, — улыбнулась жена.
— А письмо зачем?
— Чтобы напомнить мне о нашей любви.
Андрей кивнул. Ему надо было подумать. Он встал и вышел на балкон. Больше они об этом не говорили.
***
Утром, когда Люся встала, в доме было непривычно шумно и пахло ванилином. Она не могла понять, что происходит, пока не вошла на кухню.
Старший сын жарил омлет. Младший раскладывал по тарелкам сырники. На столе стояла ваза с ее ломимыми гортензиями.
— Что все это значит? – удивилась она.
— Доброе утро, мамочка, — сказал младший. – Что тебе сделать – чай или кофе?
Люся не могла поверить ни своим глазам, ни своим ушам.
— Кофе, — ответила она.
— А омлет или сырники?
— Сырники…
Мужа нигде не было, но Люся понимала – за всем этим стоял он. Когда она съела первый сырник, появился и муж. Он протянул ей сложенный листок бумаги.
— Доброе утро, дорогая!
— Что это? – спросила она.
— Новое письмо, — улыбнулся Андрей. – Чтобы уж наверняка помогло.
Люся улыбнулась в ответ, и с того дня все было хорошо. Нет, каждый день ее не ждали такие завтраки, все же, чудес на свете не бывает. Но иногда случались. И в кино теперь она ходила не только одна – Андрей с удовольствием составлял ей компанию. Брак был спасен.
