Дублёнка на старушке была ровесницей Танечки. Рукава залоснились и местами прошоркались, а в воротнике явно гостила моль. Но вокруг воротника был фасонисто намотан длинный самовязанный шарф, а из рукавов лихо свисали варежки на резинке. И шарф и варежки были белыми и безупречно чистыми.
Классическая кроличья ушанка была по-молодецки сдвинута на затылок. Довершали экипировку большие волосатые валенки.
Старушенция ловко семенила в них, невзирая на длинную дублёнку, и походила на постаревшую Тосю Кислицыну из фильма «Девчата». Несмотря на морщинистое, потерявшее краски лицо, взгляд бабуси светился лукавством, а в уголках губ жила искренняя озорная улыбка.
Танечка очень гордилась, что разбирается в советском кинематографе. Всё-таки колледж культуры не прошёл даром. Правда спрос на культурологов в городе оказался не очень высоким. Но в магазине подарков тоже оказалось неплохо. Она любила людей. И красивые вещи, сделанные чьими-то руками тоже любила.
Сейчас Танечка терпеливо ждала, пока бабуся разглядывала кружку. Магазин только открылся, и народ ещё не хлынул сплошным потоком, когда только успевай поворачиваться. До Нового года оставалось всего два дня. Самое горячее время.
Кружка была красивая. Бабка, вытянув руку, с удовольствием разглядывала её на просвет.
— Бабушка, — не выдержала Танечка, — Вы не сомневайтесь. Это настоящий фарфор. Вот здесь вот, на донышке, видите? Орёл нарисован. Императорский фарфоровый завод. Это их логотип.
— Что-то она для «императорского» больно дёшево стоит, — недоверчиво проворчала бабка.
— Так она несортовая. Уценённая как бы. У ней прокраска вот здесь неравномерная, — обрадовалась Танечка, — вот, смотрите.
Бабка покопалась в кармане дублёнки и вытащила очки, неожиданно модные, с каким-то блестящим логотипом на оправе. Проследив удивлённый Танечкин взгляд, похвасталась:
— Дочка приезжала. Подарила. Мне самой-то такие не очень по карману, — и, расхохотавшись, добавила: — Я ведь сейчас, знаешь, как живу? По системе «3D»!
— 3D? Почему 3D? — удивилась Танечка.
— Ну а как же? Донашиваю. Доедаю. Доживаю.
— Ой, неужели, так плохо? — расстроилась Танечка.
— Да шучу я так, успокойся! Но говорят же, что дожить до пенсии — это мечта, а прожить на неё — искусство. Вот мы с Макаровной давно уже как «заслуженные деятели искусств».
— А Макаровна?..
— Макаровна — это подруга моя. Лет шестьдесят уж вместе. Даже больше… Мы с ней то в кино, то в театр. Недавно вот деньжат поднакопили и поехали на собаках кататься. Ох, ты ж, как здорово! Только Макаровна теперь дома сидит. У ней после собак прострел в пояснице.
— На собаках? В театр? Так ведь сейчас QR-коды везде требуют.
— Ну а мы с Макаровной прививки себе поставили. А чего? Годов нам уже прилично. Много не отымут. А если с вышки какой управлять начнут, так мы быстро-то уже не побежим. Управлять замучаются.
Бабка весело расхохоталась, и ещё раз осмотрела кружку.
— Где ты говоришь, тут прокраска плохая?
— Вот, вот здесь. Смотрите внимательно, — принялась показывать Танечка, — У нас их две такие оставались. Но одну вчера вечером купили. Эта последняя. А Вам на подарок или себе?
— Да Макаровне я хочу. На Новый год. У ней зрение-то тоже плохое. Ещё хуже моего, однако. А кружка красивая. И как раз по моей пенсии! Беру! — решилась старушенция и направилась в кассу.
***
Спустя два дня вечером в одной обычной квартире самого обычного российского города N под обычной ёлкой, увешанной мишурой и старыми советскими игрушками лежали две абсолютно одинаковые коробки с двумя кружками Императорского фарфорового завода. Несортовыми. С плохой прокраской. Но купленными с любовью и удовольствием за углом в магазине подарков.
На кухне суетились две жизнерадостные старушки. Одну из них звали Макаровна. А вторая очень походила на постаревшую Тосю Кислицыну. Вот так!
© Окунева Ирина
