Брат орал в трубку, что устал от причуд матери, и уже не просил, а требовал, чтобы Ирина приехала и вразумила её.
Ира долго смотрела в окно, мимо директора, и кивала. Он говорил что-то о плане, который необходимо выполнить в срок, об отчётах.
Ира перевела взгляд и, смотря седовласому мужчине прямо в глаза, тихо сказала:
— Мама после операции ничего не ест, не спит.
Директор постучал карандашом о стол три раза и уже совсем мягко сказал:
— Так сразу бы и сказала, неделю даю.
Ира кивнула. Она быстро собрала на столе свои бумаги, захлопнула ноутбук и сложила всё в одну сумку. А через час сидела в зале аэропорта, ожидая регистрации.
— Черешня такая вкусная попалась, очуметь, — женщина на соседнем кресле протягивала мужу пакет. — Не дорогая, но вкусная. Бери ещё.
— Простите. А где черешню брали?
— А тут перед выездом мужчина с ящиками стоял, не знаю, есть ли ещё.
Ира вышла и быстро направилась к выезду. На обочине, рядом с двумя разбитыми ящиками, стоял мужчина. Он собирал черешню в пакеты.
— Продаёте? В какую цену?
— Набирайте. Сколько дадите. Своим привёз, а ящики не выдержали, куда мне её теперь, — с явным южным акцентом произнёс он.
Ира набрала две большие горсти и достала кошелёк.
— Больше берите. Вкусная.
— Спасибо. Мне в самолёт, эту бы довезти.
Когда взлетели, Ирина попыталась устроиться в кресле удобнее и уснуть, понимала, что всю следующую неделю спать будет мало.
Отец встретил дочь в аэропорту. До дома нужно было ехать ещё почти час. Ира села на заднее сидение, на своё привычное с детства место, и улыбнулась сама себе «Домой».
— Как мама? — наконец, решившись прервать молчание в дороге, спросила Ирина.
Матвей Степанович хотел поправить волосы, понял, что не снял кепку, и бросил её на сидение рядом.
По резкому его движению она поняла, что ситуация дома напряжённая.
— Как дитё малое. С вами таких проблем не было. Ели всё, что дашь. А эта.
«Эта» звучало отчуждённо, словно муж говорил не о своей жене, а о чужой человеке, возмущался, показывая свою обиду.
— Я созванивалась с доктором, она сказала, что такое возможно, это стресс. Надо её вывести из этого состояния и попробовать капельницы. Дочь с момента постановки диагноза и до переезда матери домой, всё контролировала, всегда была на телефоне с врачами и имела дома приличную папку с наклейкой «Мама» анализов и исследований с заключениями.
— Ха. Ты веришь, что она даст поставить себе капельницу?
— Попробуем.
Отец замотал головой, чуть нервно дёрнув плечом.
Лето уже дарило земле роскошную зелень, изо дня в день меняло цвет полей с разнотравьем и заставляло деревья трепетать при каждом дуновении ветра. Сердце замирало. Дорога была знакома, ничего не менялось годами: вот и колодец с журавлём у старой фермы, засеянные пшеницей поля, стадо на пригорке еле различимо и запах скошенной травы.
В этом году дом отец уже не стал красить, а обшил сайдингом, получилось ярко, красиво.
— Ещё забор хочу поменять, — словно желая получить свою порцию ласки и похвалы от дочери, между прочим, сообщил отец.
— Очень хорошо получилось. Ты молодец, пап, — Ира приобняла отца, прижалась к нему, соскучилась.
По его сильному объятию в ответ стало понятно, что он тоже скучает.
Во дворе было чисто, ещё виднелись следы от метёлки. Отец готовился. Дома тоже были намыты полы, тихо тикали ходики на кухне.
— Привет, выздоравливающим! — весело произнесла Ира и крепко сжала зубы, чтобы не разреветься. Мать она не видела почти год.
Ирина после окончания учёбы в ВУЗе осталась жить в городе в отличие от брата. Приезжала редко.
— Иришка! Вот так сюрприз, — мать протянула руки навстречу дочери, даже не пытаясь сесть на кровати.
— Соскучилась, — обняла она мать. — Очень.
— И я. Ванька нажаловался? Он грозился. Зачем вот тебя с работы сорвал. Живая я.
— Вижу. Худюща-а-я.
— Хотела похудеть. Вот, — речь у матери была слабая, было заметно, что ей не хватает сил.
— Правильно нужно формулировать свои желания, — рассмеялась дочь, чтобы разрядить обстановку.
— Есть будешь? — спросил отец.
— Буду пап, голодная.
— Окрошка у меня.
— Отлично.
— А. Я же тебе вкусненького, мам, привезла.
Ирина ушла на кухню и вернулась с тарелкой.
— Черешня, мам. Много не дам, нельзя. Помнишь наш с тобой секрет?
— Конечно, помню, доченька.
***
У матери с дочерью был маленький секрет.
В семь лет Иринка обварила руки кипятком и её положили в районную больницу. Мать приезжала к ней каждый день, лечь вместе не было возможности — полный двор скотины, отец в поле собирал пшеницу. Мама долго сидела на кровати рядом, успокаивала и обнимала. С забинтованными руками есть было невозможно, держать ложку тоже. Мальчик напротив ел черешню. Он закидывал её по одной в рот и выплёвывал косточку в салфетку.
Дочь отказывалась есть, когда её кормили медсёстры, жаловалась, что они запихивают ложку в рот больно, бьют по зубам. Поэтому мать в обед всегда приезжала и кормила Ирину сама.
— Мам. Я это хочу, — дочь кивнула в сторону мальчика.
— Сейчас схожу на рынок, тут недалеко. Куплю с условием, что ты дашь медсёстрам тебя кормить.
Ира согласилась.
Мать вернулась через десять минут, немного грустная, села на кровать рядом с дочерью и положила на тумбочку небольшой бумажный конус.
— Не говори отцу с братом, у меня на стакан только денег хватило, дорогая она, я должна была кастрюлю новую купить. Пусть это наш с тобой будет секрет.
С первой своей зарплаты Ирина купила матери великолепный набор кастрюль. Дорогой, качественный.
***
Ирина быстро поела холодную, с домашним квасом, который ставил всегда только отец, окрошку и быстро вернулась к матери.
Татьяна Сергеевна показала на бельевой шкаф рукой и чуть потрясла пальцем:
— Там, на третьей полке снизу под бельём два конверта. С синей лентой — отца, с розовой — мой. Гробовые.
— Ты что, умирать собралась? — не выдержала Ира.
— Нет. Но ты же должна знать.
— А зачем ленты? И конверты разные. Или у вас с отцом разный бюджет?
— У отца больше, — закивала мать, принимая из рук дочери черешню сразу в рот.
— Почему? — приподняла плечи дочь, не понимая.
— Так от меня ещё ему на венок.
Ирина даже улыбнулась.
— Мам, — подавая ей ещё одну ягоду без косточки, начала разговор Ира. — Я всего на неделю. Ваня пусть отдохнёт, не зови его по пустякам. А лучше ешь.
— Они меня кашей без соли, сахара и масла кормят, Ирочка. Я не жалуюсь, но есть такое не могу, оно обратно, понимаешь. А Лене потом это всё стирать, меня переодевать, лучше уж так.
— Выздороветь одними молитвами нельзя. Давай подберём из еды то, что тебе подходит. Месяца два так нужно питаться. Ты же должна понимать.
— Не хочу, — поджимая губы, произнесла мать.
— У-у-у-у, я тогда сегодня обратно полечу, домой.
Ира даже встала и поставила тарелку с черешней на тумбочку рядом.
Мать тронула её за руку.
— Не улетай. Я всё сделаю.
— Отлично. Тогда ставим капельницы. Я с тётей Наташей сейчас договорюсь.
— Капельницы? — мать принялась махать головой из стороны в сторону.
— Ну да. Или я или капельницы, всё очевидно.
— Хорошо.
— Это будет наш с тобой секрет, — дочь подмигнула матери.
Неделя пролетела быстро. Капельницы помогли сразу. Мать повеселела, смогла принимать противорвотный препарат и начала понемногу есть.
Провожать дочь в аэропорт не поехала, была ещё сильно слаба. Прощались в комнате. Татьяна Сергеевна лежала в постели.
— Мам, у меня сейчас серьёзный проект на сдаче, после которого я смогу купить себе не одно ведро черешни, понимаешь? Мне нужно вернуться.
— Понимаю.
— Так вот. Без тебя, без отца, без Ваньки мне эта черешня не нужна. В отпуск приеду обязательно.
— Мы будем ждать, — улыбнулась ей мать.
Сысойкина Наталья
