Таких женщин Иван узнавал, даже если не было никаких следов no6oeв. Он узнавал их по зaтpaвлeннoму взгляду, по тому, как они сжимались от любого резкого движения, словно в каждый момент своей жизни ожидали yдapa.
Такой взгляд был у его матери. Лет с пяти, когда он начал понимать, что к чему, Иван пытался ее защитить, но отец от6pacывал его в сторону, словно тряпичную куклу. Когда Иван дорос до того, чтобы давать ему сдачи, было уже поздно – от вечного страха и нескончаемых побоев в теле матери поселился недуг, который уничтожил ее куда качественнее, чем многолетние измывательства отца. И теперь Иван делал все, чтобы помочь хоть кому-то вырваться из подобной ситуации.
Эта девушка была такая же. Стояла в уголке вагона метро и вздрагивала от каждого движения рядом. У нее были огромные синие глаза и веснушки на щеках. На безымянном пальце кольцо, слишком широкое для таких тонких пальцев. Подойти к такой – гиблое дело, она тут же выскочит из вагона и поминай, как звали. И Иван решил проследить за ней.
Девушка работала продавщицей в отделе кожгалантереи. Он наблюдал за ней несколько часов и только убедился в своем подозрении – стоило какому-нибудь мужчине зайти в магазин, она пряталась за второй продавщицей и испуганно оглядывалась, словно боялась, что вот-вот в магазин ворвется ее муж.
Как спасти ее, Иван не представлял. Ну что он может сделать – подойти и сказать, что она должна бежать от своего мужа? Нет, так ничего не получится. И Иван зашел в магазин – притворился, что выбирает кошелек. На нее не обращал внимания, только посмотрел имя на бейджике. Ее звали Яна.
С того дня он заходил в магазин почти каждый день. С Яной не общался, боялся ее спугнуть, хотя когда он заметил синяки у нее на руках, ссадину на левой щеке, ему хотелось схватить ее и увести куда-нибудь далеко-далеко. Зато он общался с ее напарницей Викой, притворялся, что вроде как влюблен в нее. К счастью, у девушки на пальце тоже было кольцо, и этот его флирт был безопасен. Зато Яна привыкла к нему и иногда даже разговаривала.
Однажды, когда Иван заглянул в магазин, Яны там не было.
— Она в больнице, – сказала Вика.
— Что-то серьезное?
Вика посмотрела на него, словно оценивая. Потом спросила:
— Вы же не из-за меня сюда ходили, правда? Так вот, я скажу вам, где она лежит и почему. Но вы должны пообещать, что не позволите ей вернуться к нему.
У Яны был перелом ребер и сотрясение. Она сказала, что упала с лестницы. И все ей поверили, но только не Вика, которая наблюдала подобное много раз. И не Иван.
— Ты хоть понимаешь, что в следующий раз ты можешь умереть? – тихо спросил он.
Яна долго молчала. А потом так же тихо ответила.
— Мне некуда идти. Если я вернусь домой к родителям, будет то же самое – мой отец…
Она прикусила губу и замолчала. Иван вовсе не собирался говорить ничего такого, но этот ее затравленный взгляд, эта разбитая губа, тонкие ключицы…
— Если ты позволишь, я помогу тебе. Серьезно. Найму адвоката, чтобы помог избавиться от него. Ты можешь пожить у меня столько, сколько будет нужно. Я понимаю, как это звучит, но я клянусь – ничего такого я не имею в виду, я просто хочу тебе помочь.
Она вытерла ладошками мокрые щеки, посмотрела на него новыми светлыми глазами.
— Спасибо тебе. Правда, спасибо. Но я справлюсь сама. Не хочу никого впутывать.
Ее слова не звучали слишком убедительно, и Иван решил, что узнает у врача, когда у нее выписка, и придет за ней. Если бы его маме кто-то однажды помог, все могло быть иначе.
Сначала он хотел купить цветы, но подумал, что этим может испугать Яну. Она, конечно, ему нравилась, но спешить в такой ситуации было нельзя.
— Вам помочь?
Голубоглазая продавщица со смешной короткой челкой незаметно подошла к нему, так что Иван даже вздрогнул.
— Я… Не знаю. Думал купить цветы, но ведь это будет как намек, правда? А я не хочу раньше времени спугнуть девушку.
— Ну, какая девушка не любит цветы, – улыбнулась продавщица. – Возьмите каллы или хризантемы. Хотя… Если вы сомневаетесь, можете взять игрушку, например.
Она махнула в сторону многочисленных мишек и заек, усаженных на столик у окна.
— То, что надо! – обрадовался Иван. – Может, вот этого львенка?
— Отличный выбор! Вам упаковать?
— Да, пожалуйста… – он скользнул взглядом по бейджику и улыбнулся. – Буду вам очень благодарен, Вера.
В больницу Иван шел в радостном возбуждении: он купил зубную щетку и прочие мелочи, необходимые для гостьи, новое постельное белье и три вида чая. Еще позвонил другу, дядя которого работал адвокатом, предварительно договорившись о встрече. Он мог гордиться собой, и мама им бы тоже гордилась.
Но, оказалось, что Иван опоздал. С Яной он столкнулся в дверях. Та шла под руку с невысоким мужчиной в кожаной куртке, в руках несла огромный букет роз. Он, было, шагнул к ней, но наткнулся на умоляющий взгляд – не надо! И отступил.
«Может, он все осознал, и больше такого не повторится, – повторял Иван про себя вновь и вновь, словно заклинание. – Понял, наконец, что так нельзя».
Конечно, ничего такого не случилось. Недели не прошло, как Яна опять пришла с распухшей губой. Иван не заходил в магазин, но проходил мимо, не в силах оставить девушку без присмотра. И в тот день рассердился – на нее, на себя, на весь этот дурацкий мир. Почему мама так и не ушла от отца? Почему Яна держала в руках ярко-алый букет, с застенчивой улыбкой вдыхая аромат роз?
— Ваня!
Она сама выбежала из магазина, заметив его фигуру. В ее глазах метался страх – точно такой же, как много лет подряд он видел в глазах матери.
В шумном зале фудкорта было безопасно. Никто не смотрел на них, никто не слушал. Они сидели за столиком, положив руки сверху и чуть касаясь пальцами. Она говорила тихо, но Иван легко читал по губам. А чего не мог прочитать, то додумывал. Ей было страшно, он видел, но видел и другое. Мрачную решимость в глазах и редкие проблески надежды.
— Я не могу просто уйти, мне нужно все ему объяснить, – тихо говорила Яна, трогая пальцами распухшую губу.
— Ты с ума сошла? Как ты думаешь, что он сделает в ответ на то, что ты уходишь от него? – возмутился Иван.
— Он обещал мне. Сам говорил, что уйдет, если это повторится. Но мы должны сами это решить, понимаешь?
Иван не понимал. И каким-то чудом уговорил Яну для начала просто написать сообщение, прощупать почву. Она что-то долго набирала своими тонкими, почти детскими пальцами, стирала и опять писала. Когда отправила, выдохнула и прикрыла глаза.
Телефон зазвонил, Яна вздрогнула, взяла трубку. Голос был слышен даже Ивану, несмотря на людской гам вокруг. Этот голос гвоздями впивался в его мозг, дорисовывая вместо мельком увиденного лица совсем другое, так пугавшее его в детстве. И когда Яна начала оправдываться дрожащим голосом, Иван вырвал телефон из ее рук и отключил.
О разводе мужа Яны уведомили письмом. Иван купил ей новую сим-карту, предлагал сопроводить ее до квартиры, чтобы Яна могла забрать личные вещи.
— Днем он на работе, я схожу одна, – сказала Яна. – Ни к чему, чтобы соседки потом говорили ему про тебя.
Потом он корил себя, не мог понять, почему не настоял, почему не пошел вместе с ней, мог же догадаться, что тот будет караулить Яну. И это еще повезло, что сосед услышал крики и вызвал полицию. Хорошо, что сам сосед колотил в дверь, хорошо, что приехали быстро.
В больнице она провела две недели. Иван приходил каждый день, принося с собой самые разные букеты, так что палата скоро стала похожа на магазин, в котором он покупал эти цветы. У них с Верой даже образовалось что-то вроде игры: он называл ей цвет и слово, а она подбирала букет, параллельно рассказывая ему то легенду о каком-нибудь цветке, то исторический факт, казавшийся ему определенно выдумкой, но хорошей. Эти истории он потом повторял в больнице Яне, и она улыбалась. И от ее улыбки внутри Ивана росло что-то новое, прежде ему незнакомое.
Их развели быстро. И более того – мужа Яны посадили. Сначала говорили об условном сроке, но когда собрали свидетельства соседей, коллеги Яны и показания врачей, срок стал реальным. Иван радовался, а Яна казалась безразличной.
— Это ничего, – говорила ему Вера, которой он как-то незаметно выдал всю историю. – Ей просто надо привыкнуть. Она пока еще не поняла, что свободна, и, может, боится мести.
— Я не дам ее в обиду, – обещал Иван. – Ни за что на свете.
Несмотря на то, что квартира теперь была свободна, она переехала к Ивану. Сказала, что больно туда возвращаться. Он сам забрал нужные вещи, обустроил ей комнату. Первую неделю она спала в ней, но однажды ночью сама пришла к нему. Легла рядом, положила горячую ладошку на грудь, словно хотела проверить, бьется ли его сердце.
Они говорили обо всем на свете. Делились детскими воспоминаниями, несбывшимися мечтами, робкими планами на будущее. Иван рассказал ей про маму. Яна – про отца, который запретил ей заниматься балетом после того, как она получила четверку по математике.
Раз в неделю он заходил в цветочный магазин. Вера предлагала ему новый букет, собранный специально для него. Яна вынимала из букета особо понравившиеся ей цветки и засушивала их, складывая между страницами книг, которые она читала. Вообще-то, цветы были ему не по карману – адвокат и прочие расходы очистили его копилку на черный день, а летом он обещал свозить Яну на море. Это и врач говорил, к которому Яна ходила с головными болями – это стресс, ей просто нужно отдохнуть, и лучше всего на море.
Вместе они завели новую копилку – Яна вырезала из журнала картинку с лазурным берегом и приклеила ее на картонную коробку. Туда они оба складывали деньги. В основном Иван, но и Яна тоже, когда получалось. Вера, узнав про их мечту, выдала ему скидку как постоянному клиенту, и теперь старалась подбирать недорогие цветы. Впрочем, красота букета от этого не страдала.
Все случилось из-за балета. Яна часто включала на телефоне запись любимых постановок и смотрела, не отрываясь, будто видела в первый раз. Глаза ее сияли как у ребенка, и Иван думал – а ведь она сама могла быть балериной, если бы не злосчастная математика.
— А ты ходила когда-нибудь на балет? – спросил он однажды.
Яна покачала головой.
— Дорого. Ну и…
Она не любила говорить о бывшем муже, упоминать его имя. Но Иван понял и без слов – просто бывший муж запрещал ей куда-то ходить, Яна сама рассказывала. И почему он раньше не догадался купить ей билет?
Выбирал Иван долго – сам ничего в этом не понимал, боялся ошибиться. И снова на помощь пришла Вера – спросила, что Яна чаще всего смотрит, подсказала, на какую постановку лучше пойти.
— Вы моя спасительница, – сказал Иван. – Иногда мне кажется, что вы – словно фея из сказки, посланы, чтобы помогать мне.
Вера почему-то покраснела.
— Да ничего я такого не делаю, – произнесла она. – А хорошему человеку всегда приятно помочь.
Билеты он положил в подарочный конверт, на котором была нарисована девушка в красивом платье. И только тогда подумал – у Яны совсем нет платьев, бывший муж запрещал ей в них ходить. Так в чем же она пойдет на балет?
Он уже и так залез в коробочку с морем, чтобы купить эти билеты. И брать деньги еще и на платье было расточительством. Ну что же, придется на какое-то время оставить Яну без цветов.
Вообще, он не считал, сколько в коробке денег. Но вчера, когда брал на билет, запомнил остаток. Поэтому так удивился, когда в коробке оказалось на пять тысяч меньше. Может, ему показалось? Да нет же, точно была пятитысячная бумажка! Может, Яна взяла? Ничего страшного, даже если так, но в животе неприятно затянуло.
Иван набрал ее номер. Телефон оказался недоступен. Тугой комок под ребрами разбух еще больше. А вдруг с ней что-нибудь случилось? Он вспомнил, как мама долго скрывала от него свою болезнь. А если Яна тоже болеет, но не говорит ему? Откуда эти вечные головные боли, таблетки, которые она глотает горстями? Не в силах терпеть до вечера, он поехал на работу.
— А у нее выходной, – сказала удивленная Вика.
— Как выходной? – не понял Иван. – Она же ушла сегодня на работу?
Вика пожала плечами, и ему ничего не осталось, как уйти, беспрестанно думая о том, что с Яной случилась беда.
Он караулил ее у окна, набирал раз за разом номер. Яна позвонила сама – как обычно, в час, когда выдвигалась с работы.
— Я закончила, скоро буду.
Ивану хотелось кричать, заставить ее сказать правду, чтобы он как можно быстрее мог начать новую операцию по ее спасению: поднять на ноги всех знакомых, найти самых лучших врачей… Но он знал, что так нельзя – нельзя пугать ее, кричать по телефону, как делал ее муж. И он притворился, что все хорошо.
За ужином Яна была тиха и задумчива, так что ему кусок в горло не лез – он и забыл про злосчастные билеты, которые хотел подарить ей. Не выдержав, он спросил:
— Где ты была сегодня?
Яна вздрогнула, дернулась, словно ожидая удара. Его сердце сжалось, тошнота подступила к горлу. Неужели всегда будет так? Неужели она никогда не привыкнет, что ей больше нечего бояться.
По лицу Яны побежали красные пятна. Она положила вилку на стол, по-детски шмыгнула носом, мотнула головой.
— Прости, – прошептала она.
Иван сначала не понял, за что она просит прощения, хотел уже сказать, но не нужно скрывать – они найдут лучших врачей, они все вылечат, но тут… Что-то в лице Яны, в ее дрогнувшем голосе подсказало ему – он чего-то не понимает. Но чего? И тут Яна сказала:
— Он ведь из-за меня там, и я просто…
В затылке стало горячо. Почему-то Иван сразу понял, сложились кусочки мозаики: как она спрашивала, где он сидит, как покупала коробки для посылок, будто бы для родителей, которых, впрочем, Иван даже не видел, как что-то писала по ночам в телефоне, прикрывшись одеялом, чтобы не светить ему глаза. Но облечь эту догадку в слова он не мог.
Яна посмотрела на него прямым долгим взглядом. В ее взгляде больше не было страха и затравленности, лишь только грусть. Эти глаза никогда не были счастливыми рядом с ним.
— Ты что, все еще любишь его? После всего, что он сделал? – спросил он больше не для того, чтобы услышать утвердительный ответ, а для того, чтобы напомнить, через что ей пришлось пройти.
— Прости, – повторила Яна и опустила глаза.
Иван встал, отбросил в сторону тарелку. Та с грохотом полетела на пол. Яна вжала голову в плечи. Ему стало противно от самого себя.
— Тебе не за что просить прощение, – сказал он спокойно.
После чего оделся и ушел, стараясь не хлопать громко дверью.
Иван ходит по улицам больше часа. Лицо щекотали пушистые снежинки, ноги еле пробивались сквозь белую кашу. Иван не мог ни о чем думать, просто шел. Впервые он пожалел, что они живут в его квартире – ему было некуда идти. И некуда возвращаться.
В окнах было темно, когда он подошел к дому. И уже повернув ключ в замке, Иван понял – Яны нет.
Не было и ее вещей, лишь на столе лежал тетрадный листок, исписанный с двух сторон мелким почерком.
Иван не стал читать ее письма. Скину в куртку и мокрые ботинки, он упал на кровать и пролежал там до самого утра, погружаясь, время от времени, в неглубокий сон. Ему снилась мама, которая что-то пыталась ему сказать, но Иван не понимал что.
Письмо он прочел только на третий день. Яна благодарила его за все, что Иван для нее сделал. Пыталась объяснить, почему она не может оставить бывшего мужа – на этот раз он и правда все осознал, и без нее он пропадет. Иван морщился, искал слова, которыми сможет ее переубедить. Но так и не нашел.
Они виделись всего один раз. Через неделю она зашла – забрать забытые книги и еще раз попросить прощение. Она плакала, он гладил ее по спине, вдыхая цветочный запах ее волос.
Про билеты он вспомнил поздно, только когда все рубашки стали грязными, и нужно было их стирать. По привычке он проверил карманы, достал злосчастный конверт. Хотел выбросить, но почему-то раскрыл, посмотрел дату. Завтра. Неужели уже завтра? А тогда ему казалось, что это будет так нескоро! Еще удивлялся, почему их так быстро раскупают, почему нельзя как в кино – раз и взять билеты на завтра. Вера тогда рассмеялась и сказала, что иногда можно. Но только не на хорошие постановки, желающих всегда больше, чем мест.
В цветочный магазин он не заходил ни разу. Да и что ему теперь там делать? Но сейчас сделалось неловко – Вера стала ему другом за эти месяцы, всегда находила нужные слова и подбадривала улыбкой.
Его маму тоже звали Вера. И она тоже всегда умела находить для него нужные слова.
«Отдам билеты ей» – решил Иван.
И от этой мысли стало вдруг легко. И не только оттого, что он нашел способ хоть как-то ее отблагодарить. На самом деле все эти дни ему очень не хватало их разговоров. А еще Иван понял, что если она возьмет билеты, то позовет его пойти с собой. Он не мог сказать, откуда это знает, но мир вдруг словно стал прозрачным и очень понятным. Кажется, именно об этом ему пыталась сказать во сне мама.
