Коля вышел из придорожного кафе, на ходу застегивая куртку. По радио обещали усиление снегопада и заносы на дорогах. Столица уже топталась в пробках с самого обеда, мужчина еле-еле выехал на трассу только к шести вечера. Неужели придется встречать Новый Год за рулем? Этого еще не хватало!
Старенькая «Шестерка» весело заурчала, как будто почувствовала тревожное настроение своего хозяина. Колеса, немного пробуксовав в рыхлом снегу, сумели-таки выбраться на дорогу. Фонари, стоящие немыми сторожами вдоль трассы, то и дело моргали.
В багажнике мерно покачивался ценный груз. Тот, что должен был изменить, пусть хоть на чуточку, жизнь каждого, кто был дорог Николаю.
Мужчина ехал в родную деревню. Шайково, небольшая, в пять улиц, деревенька существовала на этом месте уже много лет. Николай приехал в заброшенный, стоящий чуть в стороне, бревенчатый дом мальчишкой. Отец устроился работать в лесничество, Колька с местными ребятами вольно жил все время, пока родители были на работе. Вторая улица, третья, пятая — все были полны ребятни, что гурьбой носилась по дороге, воровала яблоки и сливы из соседних садов и жгла костры на берегу небольшой речушки, жаря потом выловленную «на бабкину кашу» рыбу.
Николай один из немногих, кто переехал в город, осев там на своих бетонно-блочных метрах прочно и основательно. Но душа тянулась обратно, на вольные, дышащие луговыми ароматами просторы детства. Когда как ни под Новый год, когда особенно хочется быть там, где мирно и все так понятно, навестить места своего счастья…
Машина, судорожно работая «дворниками», кралась сквозь снежный поток, раздвигала полотно вихрастого, суматошно юлившего снега, оставляя на дороге ровный, вычерченный шинами след.
Когда до Шайково оставалось километров пятнадцать, а видимость упала практически до нуля, у Николая скрутило живот. Не унимающаяся боль заставляла тяжело дышать. Хотелось сжаться в комок, обхватив колени руками и скулить, зажав во рту воротник куртки.
-Нет, надо доехать! Если сейчас остановлюсь, то уже и не сдвинуть машину будет! Ох уж мне эта еда в придорожных кафе, — Коля чертыхнулся, стирая выступивший на лбу пот.
Мужчина протянул руку к бардачку в поисках таблеток от отравления. Машину крутануло на ледяном насте, содержимое бардачка высыпалось на пол, захрустели смятые фантики, длинной, белой змеей юркнула вниз сложенная гармошкой карта дорог.
-Да что ж это такое! — Коля, не в силах больше терпеть, остановился возле обочины и, даже не вынув ключей, бросился в придорожный сугроб, надеясь отойти чуть дальше от трассы. Ноги утопали в снегу, впереди маячили хилые деревца какой-то рощицы. Во рту стоял кислый привкус желчи и съеденной недавно шаурмы…
…Переводя дух между позывами растревоженного желудка, Николай, опершись на заиндевевший ствол обтрепанной ветрами березы, услышал глухой рокот мотора. Там, где стояла его машина, вспыхнули фары, мигнули, как бы прощаясь, и растаяли где-то в пелене снежного бурана.
-Стой! — Коля кинулся обратно к трассе, но было уже поздно. Дорога, пустая, смешавшаяся с небом в одном, бело-синеватом пятне, тоскливо стонала западным ветром.
Николай тяжело сплюнул. Вдруг подумалось о бутылке воды, что болталась в багажнике, захотелось пить. Но больше всего было жаль того, что с таким трудом было собрано в багажник, аккуратно упаковано и подготовлено к передаче заказчику…
…Тимур очнулся в сугробе. Кажется, его, до умопомрачения нетрезвого, выкинули из попутной машины, что он поймал на дороге. Карманы куртки вывернуты, шапка пропала, голова, покрывшись мурашками так, что даже волосы, казалось, зашевелились, раскалывалась.
Тимур встал на колени, намотал на голову шарф и огляделся. Шайково было где-то недалеко. Ну, по крайней мере, ему так очень захотелось. Каждую зиму, если был на свободе, под Новый год мужчина ездил к матери. Она угрюмо встречала его на пороге, охала и вздыхала, когда сын проходил в избу. Разговор не клеился, праздник встречали каждый в своем углу, а потом Тимур уходил, так и не дождавшись хоть капли тепла. Слишком много горя принес он этой старушке, слишком устало ее сердце уговаривать себя, что душа сына не так черна, как говорят люди, но и прогнать его она не могла. Так и жили…
Медленно трезвея, путник заметил впереди серый сугроб, прямо на обочине. Подойдя ближе, он разглядел зарытые в снег колеса.
-А вот и карета! — удивленно прошептал Тимур и дернул дверь машины. Та легко открылась. Внутри теплым желтым светом призывно зажглась тусклая лампочка. Ключи, мерно покачиваясь в такт сквозняку, торчали из зажигания.
Тимур присвистнул и, сев на водительское место, лишь мельком осмотрелся, не видно ли хозяина автомобиля. И вот он уже заводит мотор, сдает чуть назад, а потом, чувствуя, как дребезжит от натуги нутро машины, осторожно начинает двигаться вперед. Угонять машины он научился еще в нежном возрасте «бури и протеста». За это в первый раз и попался. Теперь был всегда аккуратен. В голове лишь мелькнула, но тут же спряталась мысль о том, что прежний водитель может замерзнуть насмерть, оставшись на трассе.
-Разберется! — кивнув в стекло заднего вида, Тимур прибавил скорости.
На сидении рядом с водителем лежала дешевенькая, ярко-красная с белой окантовкой, шапка Деда Мороза. Тимур натянул ее на голову, чтобы побыстрее согреться. Потом мужчина заметил, что на заднем сидении есть и костюм Деда Мороза. Видимо, тот, кто управлял машиной раньше, готовился к театральному выступлению.
-Ну-ну! Вот и славно. «Дед Мороз» остался там, нечего ему в автомобилях разъезжать! Санки себе купи! — игрушечная собака на приборной доске судорожно кивала бульдожьей головой, соглашаясь с полупьяными криками мужчины. Стекла запотевали от его тяжелого, наполненного перегаром и вечным запахом дешевых сигарет, дыхания.
А потом вдруг впереди что-то хрястнуло, бампер вдавился внутрь, а на Тимура через мутное стекло уставилось какое-то дерево. Он не доехал до Шайково каких-то пятьсот метров. Автомобиль соскочил с дороги, пропахал неглубокую канаву по обочине и, остановленный мощным торсом одинокого дуба, заглох.
Метель утихла, как будто кто-то опустил невидимый рубильник. Ветер ватными клочьями растянул облака, обнажая морозное, усыпанное ледяными звездами, небо. Последние часы года капали на снег грязными каплями пустой жизни Тимура Абрамова, что так спешил к матери, мечтающей о том, чтобы в этот раз, наконец, сын не пришел к ней.
Тимур выбрался из машины. Впереди уже были видны манящие теплом огоньки деревеньки. Вон изба Потаповых. Важные люди, гордые, все в трудах, они всегда осуждали Тимура, прогоняя его со двора, если заходил к их сыну. Вот новый, трехэтажный дом Зинки Федоровой. Все по последней моде, даже украшения на жилище имеются, какие Тимур раньше видел только в кино. Зинкин дом переливался гирляндами, на крыльце удивленно задрали головы мерцающие иллюминацией олени, снеговик, чуть кривоватый, но от этого еще более «живой», караулил маленькую елку, что стояла во дворе.
-Зайду попозже, может быть! — решил про себя Тимур и вдруг надумал проверить багажник угнанной машины. В таких автомобилях иногда можно найти много интересного, того, что отлично продается и покупается…
Ключ легко повернулся в замке, крышка багажника открылась с тихим скрипом. Любопытная луна, заглядывая через плечо вора, удивленно моргнула.
Тимур судорожно вздохнул. Все место, до последнего сантиметра, было заставлено упакованными в красивую бумагу, с бантиками, подарками. На каждом — бумажка с адресом и именем владельца. Мужчина хотел, было, захлопнуть багажник, но что-то зашевелилось в душе, заскребло, заныло. Какой ребенок не мечтает увидеть гору подарков под елкой?! Как в фильмах, когда богатенькие детки, просыпаясь утром, бегут с диким криком по лестнице своего особняка и видят штабеля коробок и свертков, за которыми почти и не видно елки…
Неужели, Тимуру вдруг повезло? У него не было дома, даже елки не было, а была только эта куча подарков!
Он стал вытаскивать одну коробку за другой, вертел их в руках, тряс, оценивал вес. а потом стал читать надписи на прикрепленных к подаркам бумажках.
«Для Зины Федоровой — 5-я улица», «для Потапова Дениса — 3-я улица», «для Крутиковой Даши — 1-я улица», «для…
Подарков было много. И имен было тоже много. И всех этих людей Тимур знал. Одна деревня, одна школа, одна река жизни, что несла каждого жителя Шайково в своих мутноватых, пропитанных рыбным запахом, водах…
Красная шапка с белой, искусственной опушкой меха вдруг стала согревать голову, бутафорская шуба, свернувшаяся бесформенной грудой на заднем сидении, сама собой метнулась и укрыла плечи Тимура от последних минут декабря. В лицо пахнуло чуть терпким, сладковато-бархатным запахом мандаринов, где-то вдалеке, видимо, за рекой, раздались первые грохочущие отголоски фейерверков. Наступало самое волшебное, безумное, всепрощающее и все допускающее время безвременья, когда часы, обнулившись, дают всего шестьдесят секунд на то, чтобы родиться заново, не умирая.
Тимур, удивляясь самому себе, чертыхаясь и пожимая плечами, вдруг почувствовал, что должен непременно доставить подарки адресатам. Нет, конечно, не все! Те, что окажутся самыми тяжелыми и большими, оставит себе, быстро спрячет в подполе у матери, а потом решит, что делать с таким добром. Но некоторые, все же, можно и отдать. Это будет игра. Сколько раз Тимур пробирался в чужие дома незамеченным, брал то, что хотел, и испарялся, оставив в воздухе лишь легкий аромат дешевых сигарет. Теперь можно и наоборот. Это даже интересно!
Пьяный, одурманенный морозом разум принял вызов, согласно кивнул, и вот уже Тимур осторожно подкрадывается к первому дому. Там, в занавешенных окнах, отражаются блики свечей. Подарок в шуршащей, сине-серебряной бумаге, тихо лег на снег крыльца. Цепочка следов Тимура вернулась к калитке. Скоро ее занесет, скроет, как будто сама зима сегодня заодно с ночным вором, что на этот раз отдает, а не забирает.
Второй дом, третий, пятый. Вот и у Зины, правда не у самого дома, а у чугунных ворот, под козырьком, лег увесистый подарок в круглой коробке. Что же там?! Так хочется посмотреть, но Тимур не станет. Зину он когда-то любил, «по молодости», ей он никогда бы не сделал ничего плохого…
Новый, молодой, чистый своей непорочностью год уже занял почетное место в стройной череде своих собратьев, а Тимур, вспотев и выбиваясь из сил, все ходил и ходил по деревне, разнося подарки. Дворы были пусты, мороз загнал всех в теплые избы, заставил топить печки, выпускающие через дымоходы клубы ароматного, искристого дымка. Никто не заметил, как по дорогам Шайково ходит человек в костюме Деда Мороза. Это было странно, неправдоподобно, но это было реальностью. Тимур каждый раз ждал, что чей-то голос из темноты окликнет его, заставит остановиться и замереть, высоко подняв по привычке руки. Но нет. Ночь надежно прятала мужчину, став его молчаливым союзником.
Вскоре Тимур с удивлением отметил, что все содержимое багажника предназначалось тем ,кого он знал, более того, с кем учился в школе, кто был его ровесником. Неужели владелец старой «Шестерки» тоже один из жителей деревни, и Тимур знает его лично?! Машину он не помнил, да и не было ни у кого из знакомых такой… На душе стало вдруг неприятно, стыд черной змеей прополз под красную шубу, расшитую мишурой и яркими звездами, присосался пиявкой к самому сердцу и зудел, заставляя нервничать. А еще стало грустно, что он, Тимур, всегда в стороне от любого добра, он никогда никому не дарил, не отдавал. И ему не дарили. Мать одно время много пила, заливая обиды на побивающего ее отца, Тимур рос сам по себе. Новый год встречали скромно, ложились рано. Отец храпел, мать вздыхала. Под елкой обычно Тимура ждала шоколадка, отданная мальчишке продавщицей из продуктового, жалеющей их семью…
Тимур мотнул головой и, зачерпнув варежкой снег, приложил его ко лбу. Обжигающая прохлада, коснувшись разгоряченной кожи, принесла облегчение. На дне багажника тем временем осталось только два подарка. Большая коробка, с чем-то звякающим и перекатывающимся, была для дома номер 6 по пятой улице.
«Горчаковы, дети,» — прочитал Тимур и пожал плечами. Этих он не знал. Наверное, поселились во время его «курортных посиделок».
-Ладно, отнесем и Горчаковым. Заодно посмотрю, что у них там хорошего!
Сущность, воровская, проевшая, словно плесень, всего Тимура насквозь, заставляла думать так, как будто ты всегда идешь «на дело».
Скромный, с открытой калиткой, двор этих людей был ухожен. Было заметно, что недавно здесь расчищали снег. Света в доме не было. Только в одном окошке горел ночник — звезда, пронзительно распластавшая свои лучи, на высокой подставке, золотая и прозрачная, бесстыдно смотрела на Тимура сквозь штору.
Мужчина невольно залюбовался ею, а потом вдруг услышал, как в доме скрипнула входная дверь. Тимур с удивлением увидел на пороге мальчишку. Пижама чуть маловата, на ногах носки разного цвета. Его фигурка, залитая лунным светом, выступила из полумрака прихожей, тапки хрустнули жестким снегом.
Тимур, на миг замерев, опомнился и, встретившись глазами с ребенком, развернулся и бросился бежать вон со двора. А коробка так и осталась лежать на нижней ступеньке крыльца.
Мальчик не закричал, не побежал следом, он только молча улыбался, а потом, затащив подарок в дом, прошептал, глядя в темноту: «Я же говорил, что ты не старый. Ты мой папа, ты приходи еще, на следующий год, я подожду!»…
Горчакова, мама мальчишки, овдовела полгода назад. Автомобильная авария, хорошо, хоть дети тогда выжили. Это был первый Новый год, который семья встречала без своего главы…
Тимур бежал, не оглядываясь, и остановился только у машины. Чужая, грустно уткнувшаяся в ствол дуба сочащимися осколками фар, она замерла, ожидая своей участи. Последний, завернутый в золотую бумагу, подарок остался лежать на дне рогожки, застилавшей дно багажника.
Тимур взял коробку в руки.
-Подписан. Так, что тут у нас? — мужчина ощутил тяжесть содержимого, крутя подарок в руках, а потом прочел имя адресата. «Тимур Абрамов, 3-улица, дом 46.»…
Как в детстве, все сжалось внутри от предвкушения счастья, от ожидания чуда. И вот уже золотая упаковка лежит на снегу, коробка раскрыта, а в руках мужчины блестит металлическим боком игрушечный танк. Такой, о котором Тимур мечтал в детстве… Захотелось смеяться и плакать одновременно.
Кто же он?! Кто этот человек, который исполнил давнюю мечту? Тимур не успел подумать об этом. За спиной раздались хрустящие снегом шаги.
-Ну, что, Дед Мороз?! Убил ты мою Ласточку?! — знакомый, но давно не слышимый голос звучал грозно и холодно.
Тимур оглянулся. Николай смело смотрел ему в лицо, брови сошлись в одну нить, на скулах туда-сюда заходили желваки.
-Колька?! Ты?! Я ж не знал… Значит, это ты… Спасибо!
Тимур глупо вертел в руках подаренную игрушку. На миг он стал тем мальчишкой, что когда-то боялся подойти к елке первым новогодним утром, потому что ему так не хотелось убивать сладкую муку ожидания чуда и разочаровываться. Очередной раз, много раз подряд, пока не вырастешь и не перестанешь верить в чудеса…
…Тимур в тех местах больше не появлялся, то ли очередной раз сел, то ли уехал, решив начать все «с чистого листа». Напрасно мать высматривала его силуэт, прижавшись к холодному окну…
Николай, простояв в ту ночь на трассе битых два часа и продрогнув до костей, наконец, поймал попутную машину. За рулем автомобиля сидела его «Судьба», та, что наполнит квартиру теплом и светлым уютом. Но это потом, а пока будет лечить Колю от простуды.
Жители Шайково, выйдя в то утро из своих домов, поверили, что чудеса случаются, а маленький мальчик так и не рассказал, кого он видел на крыльце дома. Пусть он думает, что это был его папа, пусть это греет светлую, уязвимую детскую душу, даря веру в то, что любовь и доброта живут вечно…
