Тимофей широким шагом мерил периметр курилки. Вот уже десять минут ходил то по часовой, то против часовой стрелки. Прикурил третью сигарету, понял, что во рту уже скопился приторный вкус никотина, затушил и в раздражении сплюнул вязкую слюну в урну-пепельницу. Плечом он зажимал телефон и с кем-то разговаривал:
— А она что? — устало спросил незримого собеседника и слушал, как заливается в ответ трубка.
— Ну ладно, ладно, не переживай. Она одумается, конечно, одумается и пожалеет о своих словах! А дальше что?
Трубка снова ожила.
— Ну вот такая она, да-а-а… — с выдохом протянул мужчина. — Не плачь, я приеду в субботу. Она хоть за вчерашнее у тебя прощения попросила? Нет?! Ну я же говорю, не повезло тебе с ней, — Он наконец остановился у единственного окна и уставился на офисную парковку, продолжая слушать собеседника. Вскоре возмущëнно воскликнул:
— Ах так! Вот ведь зараза! Ну ничего, я ей сейчас позвоню! — Голос его стал жëстким, но послушав ещё немного собеседника, смягчился и наконец Тимофей сказал — Ну что давай тогда пока-пока? Я тебя люблю. Ты же моя умница и красавица! Не переживай, всё будет хорошо. Ладно? Ну всё пока.
Отбив звонок, он тут же набрал другой номер, не замечая, что в курилку вошли коллеги.
— Слышь, ты… — не здороваясь, зло прохрипел, — Ты чë совсем уже охренела? Ты чё ребёнку про меня говоришь такое, а? Курица драная! Мозги включи, идиотка! Рот закрой и слушай меня… — он набрал воздуха, чтобы выдать ещё порцию возмущения, но понял, что на том конце уже отбили звонок.
Обернулся, заметил девушек и сунул телефон в задний карман джинсов: потом позвонит.
— Что опять бывшая мозги выносит? — голосом, полным сочувствия, спросила одна из девушек
— Ага. Достала уже. Дочка звонила, говорит дома есть нечего, а она в ноутбуке торчит весь день.
— Работает же, наверное… — неуверенно предположила вторая.
— Ой, да знаю я её работу! Она же из соцсетей не вылезает, постоянно онлайн. А если дочь ей что-то говорит, сразу орать начинает, бесится, когда отвлекают.
— Понятно. Может, к себе заберёшь дочку?
— Может и заберу, но только Ксюшка стрессовать сильно будет, мама всё-таки. Хотя из неё мать так себе: нормально не кормит, одежда на ребёнке вечно старая, ничего сама сделать не может — как с кем-то договариваться, так я иду. Ксюшка мне каждый день звонит и плачется. А этой горе-мамаше ребёнок же не нужен, она кроме самой себя никого не любит.
— Ясно.
— Ну, ладно, пойду работать! — мужчина сунул зажигалку в карман и направился к двери. На его лице отразилась вся боль и тревога за дочку.
Девушки проводив его взглядом, принялись обсуждать не сложившуюся семейную жизнь коллеги.
— Блин, жалко его. Нормальный мужик, и чего ей не хватало?
— Ну не знаю, от хороших не уходят… — неуверенно протянула та, что работала в компании недавно.
— Не-е он реально хороший. Постоянно с дочкой то к стоматологу ездит, то из школы забирает в обед, любит её очень. Ради неё на всё готов.
— Так-то это его дочь. У сестры муж тоже в больницу с ребёнком ходит, если она с ночной смены и вообще много им занимается. Я думаю, это нормально.
— А моя подруга развелась, и всё! Муж забыл и о ней и о сыне. Ни тебе алиментов, ни подарков ребёнку. В выходные иногда забирает. А Тимофей он по любому зову дочки мчится. А жене его вечно что-то не нравится. Недавно исполнительный лист пришёл: на алименты подала.
— А это разве не по закону, ребёнок-то с ней живёт?
— Блин, он и так ей всё покупает! Одежду, обувь, игрушки.
— И что? Кушать-то ребёнок хочет. Может, у жены денег нет?
— А не фиг было разводиться с нормальным мужиком! Не гуляет, семьянин, ребëнка любит. Что ещё надо то? Мы же два года уже вместе работаем, весь их развод у нас на глазах проходил. Сколько там всего было — на сериал хватит.
— Всё равно чужая семья дело тëмное. Маньяки они тоже с виду хорошие.
— Ну ты сравнила тоже! Да он мухи не обидит, наоборот, защищает, все проблемы решает. Просто мужику не повезло.
— Бывает. Пошли работать, что-то заболтались уже.
— Пошли.
Алина бросила телефон на стол, в последнюю секунду сбавив силу удара — иначе телефону несдобровать. Захлопнула крышку ноутбука и уткнулась в неё лбом. Посидела так минут пять, подняла голову: на лбу отпечатался мелкосетчатый рисунок.
Надо как-то отвлечься, иначе работать будет совершенно невозможно. Женщина встала, пошла в комнату, прошла мимо сидящей перед телевизором дочкой. Хотела сказать, что это последняя серия, но передумала. Мысленно махнув на всё рукой, вышла на балкон. Открыла окно и втянула носом влажный от дождя воздух.
Закрыла глаза и постаралась ни о чём не думать, выдыхая вместе с воздухом проблемы.
Уже месяц как они разъехались с Тимофеем. Только эмоциональные бури между ними не затихают, хоть и имеют более слабую ударную волну. Но сейчас они хоть не маячат друг у друга перед глазами, не толкаются локтями на кухне, не взрываются на брошенное в сердцах слово.
Прежде чем подать на развод, Алина сходила к семейному юристу, чтобы узнать свои права. Ей повезло — консультировала женщина с большим опытом в семейных вопросах, а главное — с человеческим отношением к клиентам. Она выслушала историю, уточнила нюансы и ответила на все юридические аспекты. А потом по-матерински мягко добавила:
— Алина, вы не представляете на какие поступки способен мужчина, когда от него уходит жена. Будьте готовы ко всему. Может заблокировать карты, вставлять палки в колёса, устраивать допросы и скандалы.
Алина возразила тогда:
— Нет, Тимофей не такой. Да, у него непростой характер, но, он рассудительный. Думаю, ради дочери мы постараемся, чтобы всё прошло более ровно. Это ведь наша проблема, что мы не смогли ужиться. Мы перестанем быть супругами, но не родителями.
Юрист только слабо улыбнулась:
— Дай Бог, если всё будет именно так. Но, увы, практика показывает обратное. Истинное лицо проявляется в момент расставания.
Знала бы тогда Алина, что юрист, как в магический шар смотрела.
Очень многое пришлось пережить за последние полгода. Жизнь напоминала кастрюлю с кипящим борщом. В котором бурлят и варятся ингредиенты семейной жизни. Или точнее, того, что от неё осталось.
Она съехала от Тимофея, не дожидаясь, размена квартиры. Вопрос затягивался, а жить под одной крышей стало невыносимо. Аренда квартиры обходится в половину её доходов, а если вычесть другие обязательные платежи, то на жизнь остаётся совсем чуть-чуть. Прожитый минимум.
Но финансы дело вторичное, хоть и важное. Сейчас главное — прийти хоть к небольшому, но эмоциональному равновесию. Алина знала, что найдёт способ заработать и выправить ситуацию. Просто нужно время. А последний месяц был заполнен переездом и обустройством на новом месте, адаптацией.
Но переезд не прошёл бесследно и для бывшего мужа. Неизвестно, что происходило в его душе, но создалось ощущение, что эмоционально его подкосило не меньше. Он постоянно звонил, читал нотации, выкатывал претензии. Алина злилась, бросала трубки, но иногда звонила сама, когда нужно было решить вопрос о ребёнке. Потом эти звонки прилетали ей же упрёками: когда надо названиваешь мне.
Но именно дочка стала тем шаром, который выбивает кегли в боулинге. Только вместо кеглей — её нервная система.
Ксюше было восемь лет и ей было скучно. Шли летние каникулы, а она сидит дома. Гулять одной — тем более в новом районе — опасно. Подружек, с которыми можно провести время нет, увы не советское детство, где коммуникация была проще. Бабушки-дедушки дорабатывают последние месяцы-годы до пенсии. В общем, основную часть времени она проводила дома с матерью. Читала, рисовала, играла и смотрела мультики. Только делать это в одиночку — скучно.
Алина едва успевала убраться на кухне после завтрака и сесть за работу (хвала удалëнке), как тут же возле неё материализовалась дочь:
— Мам, я есть хочу.
— Ксюш, мы недавно завтракали, ты даже кашу не доела, сказала сытая.
— А сейчас есть хочу!
— Мне нужно работать, будет обед — приготовлю.
— Есть хочу! Есть хочу! А-а-а, — начинала причитать дочь.
— Яблоко возьми.
Довольная Ксюша уходила, но минут через пятнадцать возвращалась.
— Мам, пошли гулять.
— Я работаю, не могу пока.
— Ну, ма-а-а-м, мне скучно, а-а-а, — продолжала страдания дочь.
Алина злилась — работа сама себя не сделает. И, честно говоря, иногда так хотелось наподдать по мягкому месту дочери.
Но она понимала, что во-первых, ребёнку действительно скучно. А во-вторых, ссоры родителей пошатнули и её, неокрепшую, психику. Ко всему прочему она научилась мастерски манипулировать. Вот и сейчас Алина слышит, как дочка звонит и жалуется отцу:
— Пап, я кушать хочу-у-у. Нет, мама не хочет готовить, говорит, мы недавно ели. А я голодная, а-а-а.
Сейчас Ксюша будет ныть и жаловаться, а потом позвонит Тимофей и начнёт высказывать ей своё мнение о ней, Алине, как о матери. Знакомый сценарий. Алина уже перестала делать попытки что-то объяснить. Бесполезно.
— Ты что не можешь ребёнка накормить? Да какая ты мать после этого?! Быстро накормила ребёнка, я сказал!
— Приезжай, забирай и корми. Ты такой же родитель, — Алина пыталась сохранить спокойствие.
— Ты чё oхрeнeла?
Алина бросала трубку. Да, она именно oхрeнeлa, более точного слова и подобрать трудно. Oхрeнeлa от постоянного манипулирования дочки, от тех слов, которыми, не стесняясь, называл её бывший муж, от нехватки времени для работы и необходимости откладывать половину денег на съём жилья. А ведь каждый день приходится что-то покупать, и дочку хочется, хоть маленькой вкусняшкой, да баловать. А просить денег у Тимофея — это выслушивать лекцию под названием «Ты сама так решила и не фиг теперь ныть».
Алина пыталась поговорить с дочерью, но та сразу огрызалась — неприятно слышать, что ты неправа. Женщина объясняла, не надо говорить папе, что её не кормят. Ведь это не так. Но при следующем разговоре ребёнок говорил отцу, что мама запрещает ей рассказывать ему всё. Нарыв лопался очередным скандалом.
Да, мастерски переворачивать слова они могут оба. И, судя по всему, дочь имеет все шансы переплюнуть отца. Так: «я работаю» превращалось «мама опять в ноутбуке зависла», «собери игрушки (строго, потому что десятый раз) » в «мама опять на меня ругается», «у меня нет денег» в «мама не хочет мне покупать».
Умение выдернуть из всего контекста одно-единственное слово или фразу и построить вокруг это целую сцену — уровень Мастера.
Нет, Ксюша не была плохим ребёнком — плохих детей не бывает. Просто её психика выбрала такой способ самосохранения. Ей так было легче выживать.
А ещё подсознательно девочка делала так, чтобы гнев отца был направлен на мать. Она сотни раз была свидетелем их ссор и знала — отца не переспорить. Гораздо проще, перевести луч прожектора на маму и тогда ей достанутся плюшки в виде папиной поддержки и жалости. А это ведь так приятно немножко поныть.
А сама спорить с ним Ксюша боялась. Она вообще боялась сказать ему лишнего, чтобы не ругался. Но в моменты откровения она делилась с мамой, что в выходные папа приготовил невкусную кашу, что она хотела купить другую футболку, но папа сказал «эту», что она хотела вернуться к ней, к маме, но побоялась сказать об папе, вдруг он обидится.
Алина всё стояла и стояла на балконе, вдыхая влажный воздух и выдыхая эмоциональный груз. Надо просто выпустить это из себя, пока не взорвалась, — думала она, глядя на асфальт. И ей даже показалось, как что-то тяжëлое плюхнулось на серое дорожное полотно.
Наконец, ей полегчало, она вернулась в квартиру. Пора садиться за работу, уже отстаёт от графика.
— Ма-а-м, я есть хочу!
Вдох — выдох.
— Сейчас приготовлю.
*******
Никогда-никогда мы не узнаем того, что творится в чужой семье. Мало того, даже если узнаем — интерпретируем через призму своего опыта и мировоззрения. Поэтому самый правильный выбор — заниматься своими делами.
