На родительском собрании народу было мало. Родители прекрасно понимали, что собрание в середине учебного года ничем хорошим не закончится. Учительница опять начнёт намекать на то, что хорошо бы, как в прежние добрые времена, собрать денежки и купить что-то для класса.
Так и случилось.
— Дорогие родители, нам нужно срочно купить новые шторы, — сходу начала собрание классная руководительница, она же и учительница по литературе. — Поэтому я думаю, что сегодня мы с вами…
— А что, Нина Павловна, — перебил её Илья Самуилович, папа Лёвы Бернгольца, — прежние занавески, которые мы купили вам в прошлом году, уже износились?
— Прежние?.. – учительница растерялась и нашла глазами задавшего вопрос. – Какие прежние?
— Те, которые прямо сейчас висят на этих окнах. По-моему, они очень даже симпатичные.
— Ну, да… Прежние, они пока висят. Но мы должны думать об эстетическом воспитании детей, и поэтому…
— Так только поэтому вы их меняете каждый год? Или потому, что шторы слишком быстро приходят в негодность в вашем доме? – опять перебил её Илья Самуилович.
— В моём доме? – ещё больше растерялась учительница. – Как это понимать?
— Нет, это вы нам объясните, как это понимать? И главное, нас интересует такой момент – мы уже четыре года подряд меняем шторы, но они ничем не отличаются друг о друга.
— Нет, они отличаются!
— Тогда, скажите, куда вы деваете старые? Вы шьёте из них платья для своих детишек?
— Что? Про что вы меня спрашиваете?
— Про старые шторы.
— Старые? Какие старые?
— Действительно, какие же они старые, если они провисели всего один год? В моём доме, Нина Павловна, на окнах висят занавески, которые нам достались ещё от моей бабушки Сары Ермененгельдовны. А ей эти занавески подарила моя прабабушка Бейла Азриельевна.
— Что?
— Да-да, та самая Бейла Азриельевна, которая родила двенадцать детей: Ашера, Баруха…
— Прекратите немедленно меня путать! – воскликнула испуганная учительница. – Зачем нам с родителями знать всех ваших дальних и близких родственников? Нам их знать необязательно!
— А почему, Нина Павловна, вам не нравятся мои родственники? Чем они вам так не угодили? Неужели только тем, что они не желают сдавать вам с трудом заработанные деньги на шторы для класса?
— Илья Самуилович! – учительница покраснела от волнения. – Я вас не понимаю. Мы проводим родительское собрание, а вы, зачем-то, посвящаете нас в ваши семейные дела. Кстати, скажите мне, как вы умудрились научить вашего сына тому же самому?
— Чему – тому же самому?
— Как — чему? Некоторые ученики не могут запомнить дату рождения даже своих родителей, а ваш Лёва… Он же знает всех свои родственников до седьмого колена.
— До четырнадцатого! – гордо воскликнул Илья Самуилович. – Он знает родственников до четырнадцатого колена!
— Господи, — поморщилась учительница, – какая разница. Но я уже боюсь задавать ему вопросы по школьной программе. Он всё время начинает ответы с того, что, например, Пушкин родился – якобы — в тот день, когда его какая-то прапрабабушка кого-то родила.
— Не какая-то, а бабушка Ахава! – строго заметил Илья Самуилович. – И она родила Шабтая. Между прочим, от бабушки Ахавы у нас осталась коллекция серебряных ложек.
— О, Боже… Это невыносимо… Скажите мне, уважаемый Илья Самуилович, как можно вбить в детскую голову столько информации о давно умерших родственников? Как это, вообще, возможно?
— Это, уважаемая, Нина Павловна, очень просто, — усмехнулся гордый отец. – Вы даже не подозреваете, как это просто. Всё начинается в тот момент, когда вы только-только начинаете приучать младенца кушать ложкой самостоятельно.
— Когда? – сморщилась учительница. – В тот момент, когда он ещё ничего не соображает?
— Ну, почему он не соображает? Он же соображает, что очень хочет кушать. И вы в это момент начинаете ему говорить – а эту ложку ты скушаешь за дедушку Абрама, который родился в те времена, когда Наина Иосифовна согласилась выйти замуж за пьяницу Бориса.
— И что? – остолбенела учительница. – И ребёнок сразу всё это запомнит?
— Ну, почему сразу? Так вы будете говорите ему каждый день, про всех родственников подряд, с подробностями и с датами. А теперь мы скушаем ложку за бабушку Софью Перовскую, которая, по слухам, была причастна к убийству императора Александра второго…
— Что вы такое говорите?! — не поверила Нина Павловна. — Разве Перовская – ваша родственница?
— А вам, что, Лёва не рассказывал? Наверное, он побоялся, что вы его не простите за эту бабушку, и поставите плохую оценку. Он у меня очень осторожный, весь в прапрадедушку Израила, которого не арестовали даже в тридцать седьмом году.
— Хватит! – учительница ударила ладонью по столу. – Мы устали от ваших лекций про вашу странную родню!
— Почему? Мы не устали! – тут же завозмущались родители, которые с замиранием слушали диалог учительницы и Ильи Самуиловича. – Нам очень интересно. Особенно про этот удивительный способ воспитания.
— Но нам пора возвращаться к разговору о шторах! – не сдавалась учительница.
— Уважаемая Нина Павловна, — усмехнулся Илья Самуилович. – Вы неправильно начинаете разговор. Если бы мне нужно было собрать деньги на шторы для класса, я бы начал так. Уважаемые собратья. Было время, когда наш родственник Моисей сорок лет водил евреев по пустыне. У них не было ни дома, ни занавесок на окнах, и они очень горевали об этом. Но потом, наконец-то, настали светлые времена, и люди обрели то, о чём так мечтали. Прошло примерно две с половиной тысячи лет с тех пор, и людям вдруг снова захотелось уйти в пустыню. Уйти, чтобы не видеть и не слышать того, что творится за нашими окнами. Но в пустыню теперь уйти невозможно, потому что больше нет свободных пустынь. Так давайте же хотя бы отгородим наших с вами детей от этого страшного мира плотными занавесками. Кто за то, чтобы дети не видели ужаса за окнами нашего класса – поднимите руки, и немедленно сдавайте по тысяче, а кто имеет возможность, и больше.
Все родители мгновенно подняли руки, затем молча полезли за кошельками.
— Вот видите, Нина Павловна, — развёл руками Илья Самуилович. – Слово может не только раздражать, оно может и сплачивать — даже тех, кто вас немножко ненавидит.
— Что? – не поняла последней реплики учительницу. Но когда родители стали передавать ей деньги, она тут же забыла про свой вопрос.
Кстати, единственный, кто не сдал на новые шторы, был как раз Илья Самуилович. Он в денежной суматохе ушёл из класса по-английски — не попрощавшись. И правильно сделал.
Рассказы Анисимова
