— Опять колено разболелось, — посетовал Тимофей Ильич, потирая колено сквозь плотную ткань брюк.
Вера Степановна посмотрела на мужа с жалостью, но только сплеснула руками:
— Тимофей, а я тебе говорила, что лечение пиявками и прочей ерундой не даст никакого эффекта. Ты же смотришь телевизор, а сам как маленький, ей Богу! Пиявки – это прошлый век, сейчас люди лечатся другими методами и препаратами. Даже в аптеке мне фельдшер Людмила говорила, что пиявки – это не лекарство, а, скорей, это… как его… слово еще такое.
Тимофей Ильич поморщился от громкого голоса жены. Привыкла она на своей ферме вечно перекрикиваться с коллегами по цеху через весь коровник, вот и натренировала генеральский голос. А от этих криков у него голова болит, так, что уже и колено, кажется, перестало ныть.
— Ну это же слово такое, интересное, — продолжала вслух рассуждать Вера Степановна, — Когда верят, и только вера и помогает. Господи, ну совсем ума в голове не стало.
Тимофей Ильич мысленно согласился с высказыванием супруги о своих умственных способностях, но вслух ничего не сказал. Несмотря на то, что он считал себя умней и мудрей, жену он побаивался, особенно когда в ней просыпался зверь, готовый вырваться из клетки.
— Это слово называется «плацебо», — с умным видом сказал Тимофей Ильич, вызвав на лице жены неподдельное удивление. И ведь живут они вместе почти сорок лет, а она продолжает удивляться познаниям мужа по сей день.
Еще бы, он, Тимофей Ильич, главный редактор районной газеты, выходившей много лет и попадавшей в несколько деревень, близко расположенных к небольшому городку, центру района, являлся лицом очень начитанным и авторитетным в своих кругах.
В общем, Тимофей Ильич был натурой культурной и образованной, в отличие от его супруги, Веры Степановны, которая всю жизнь проработала в коровнике, сначала дояркой, потом начальником смены, а в последние годы перед выходом на пенсию – главным технологом колхоза имени Иваницкого. Некогда ей было читать книги, смотреть фильмы, а вот после выхода на пенсию все это было с огромным желанием восполнено в виде посещения местной библиотеки и просмотра любых научных и популярных передач по телевизору.
— Слово-то какое, прямо и не запомнить, а ты, запомнил. Светлая голова у тебя, Тимоша, хорошо, что она нашему Ваньке передалась от тебя, а уж красота – от меня.
Тимофей Ильич усмехнулся: вот сколько лет он знал свою супругу, всегда та гордилась своей внешностью и считала, что именно благодаря ей удалось Вере выйти замуж за столь умного и благородного человека. На самом деле, Тимофей вообще мало внимания уделял внешним данным женщин, в Вере его покорила ее уверенность в себе, ее бойкий характер и умение держать слово. А вот женские прелести – это больше по части их родного сына, который стоило ему только вырасти и войти в подростковый возраст, начал влюбляться в одну за другой девчонок, сходя с ума и волочась за каждой деревенской красоткой.
— Надо Ваньке позвонить, пусть тебе из Москвы передаст мази для растирания. От них эффекта больше, а в нашем фельдшерском пункте вечно их нет в наличии, старики быстро раскупают. Кому ногу мазать, кому – спину, — продолжила свои рассуждения Вера Степановна и, подойдя к окну, отодвинула занавеску.
За окном, а, точней, за забором, увидела она почтальоншу Вику, которая когда-то была последней Ваниной любовью на деревенском уровне. Любовь была крепкой и взаимной, но это не удержало молодого человека от желания уехать в столицу, чтобы там прославится на писательском поприще, следуя учениям отца и надеясь на то, что гены дадут ему возможность стать знаменитым редактором или писателем.
— Вика идет, пойду спрошу, может, от Ваньки весточка есть, — сообщила Вера Степановна о своем намерении супругу, и, не дожидаясь его ответа, вышла во двор.
Тимофей Ильич только лишь вздохнул: с появлением мобильных телефонов разве же будет сын теперь писать письма. Но Вера на то и была названа Верой, чтобы верить и надеяться. Ах, как жалел Тимофей Ильич о том, что они не решились на еще одного ребенка, как он нынче мечтал о дочке! Та бы обязательно навещала родителей чаще, чем сын, которого иначе как «отрезанный ломоть» и не назовешь.
Тимофей Ильич поднялся со стула и подошел к окну. Даже через открытую форточку было слышно голос его жены.
— Викуля, что там, есть нам чего?
Женщина остановилась и улыбнулась Вере Степановне:
— Здравствуйте, тетя Вера! Нет, давно Ванька не писал вам.
— Да он все по мобильнику звонит, — отмахнулась Вера Степановна, хотя и по мобильнику своими звонками сын их не баловал, а родителей попросил вообще не беспокоить его по пустякам.
— Как там Иван поживает? Давно к вам не приезжал.
— Говорит, что некогда, отпуск в газете не дают, — с горечью в голосе ответила Вера Степановна.
— Так и не женился? – в голосе Вики послышались нотки некоего злорадства, что ей было несвойственно. Наверное, это из-за обиды на Ваню за то, что он оставил ее в деревне, влюбленную и надеющуюся на другое развитие отношений.
— Говорит, что нет, — пожала плечами Вера Степановна, — а так внуков уже хочется.
— С другой стороны, так вы только с сыном редко видитесь, — рассудительно сказала Вика, — а еще со внуками не видеться, совсем тоскливо будет.
Вера Степановна покачала головой:
— Да он бы их хоть на каникулы бы к нам привозил. А так – ни его самого, ни внуков. Кукуем с Тимофеем в одиночку.
— Кстати, была сейчас в сельмаге, — переключилась на другую, более интересную тему почтальон Вика, — после обеда обещали порошок стиральный подвезти, мыло и крем для рук увлажняющий.
— Да ты что! – лицо Веры Степановны озарилось радостной улыбкой. – Сто лет порошка в продаже не было, замучилась обмылками стираться. Пойду Тимофея в магазин снаряжать. Прогуляемся, может, повезет порошочка прикупить.
Вика помахала рукой и пошла разносить почту дальше, а старики, взяв хозяйственную сумку, направились в сельмаг, который как раз открывался с обеда через десять минут. Идти до него почти полчаса, может, успеют к отгрузке и приемке столь долгожданного стирального порошка.
Тимофей Ильич и Вера Степановна пошли по главной дороге, взявшись под руки. Так они ходили всегда, начиная еще с тех пор, как познакомились на вечере встреч писателей и сельских жителей, и заканчивая нынешним днем. И в деревне считали самой крепкой парой: столько лет прожили вместе, а ведь никогда и никто из них не был замечен ни в конфликте, ни в любовной авантюре.
У сельмага уже собралась толпа местных жителей. Все держали в руках сумки и пакеты, и по количеству людей можно было предположить, что порошка на всех не хватит.
Старики заняли очередь за соседкой по дому и включились в деревенскую беседу. Обсуждали цены на продукты, вчерашнюю серию сериала про сыщиков, а потом переключились на политику и власть.
— Давно ваш Ванька не публиковал ничего в своей газете! – выступила с претензией Марта, бывшая библиотекарша, которая страсть как любила знать все про всех.
Вера Степановна покосилась на мужа и ответила сама:
— Так не Иван же принимает решение о том, что публиковать в газете, это дело главного редактора.
— А Ванька что говорит? – снова взвизгнула Марта. – Почему главного редактора не пошевелит? Такие события творятся, такая инфляция, власть что, не видит совсем проблем простого народа?
— Успокойся, Марта, — влезла в разговор Лидия Семеновна, которая занималась воспитанием четверых внуков, пока их родители были на заработках где-то на севере страны, мотаясь по вахтам и зарабатывая большие деньги в надежде перебраться в более достойное для проживания место, — ты все еще веришь тому, что печатают в газетах?
— Что значит «все еще веришь»? – непонимающе спросила Марта. – А кому же тогда верить?
— Да никому, — отмахнулась Лидия Семеновна, — все равно правды нигде нет, и не пытайся ее найти.
— Ваня всегда пишет правду, — вступилась за сына Вера Степановна, чей сын много лет работал журналистом в одной из самых популярных в стране газет и писал на политические и всенародные темы, — неправду он бы не посмел написать.
— Ага, — хмыкнула Лидия Семеновна, — сейчас в газетах пишут то, за что уплачено. Сколько Ване заплатили, на столько и написал.
Вера Степановна побледнела: да как она смеет говорить такое про ее сына? Она даже почувствовала, как заныло в области сердца от такой несправедливой речи соседки. Она уже набрала побольше воздуха в легкие, чтобы вступить в спор с Лидией, но ее потянул за руку Тимофей Ильич:
— У народа всегда было, есть и будет свое мнение. А то, что пишет Иван, может, вовсе и не он пишет, а просто публикуют под его именем. Он сейчас очень популярный журналист, а под его фамилией пишут самые что ни на есть броские глазу темы, только ради раздутия ситуации.
— Ха! – засмеялась Лидия Семеновна. – Уж куда там, популярный журналист. Вы сами то хоть спрашивали у него, что он пишет, а что пишут за него? Вот где вся правда: она в том, что никто ничего не узнает никогда. Даже родители его ничего не знают!
— Мы просто вам не хотим говорить, — парировал Тимофей Ильич, умеющий вести переговоры и сводить любой конфликт на «нет», — а с таким вашим подходом, как вы своим детям верите? А, Лидия Семеновна? Или вы своим детям тоже не верите?
Лидия замолчала и отвернулась от Тимофея Ильича. Их давние распри были демонстративными. Очень уж любила Лидия Семеновна конфликты, и никак не могла задеть словом Тимофея Ильича: всегда у него находились аргументы, ставящие женщину в тупик. А, когда дело касалось детей, в ход шли самые больные вопросы.
— Не нравится мне это, Тимоша, — жалостливо сказала Вера Степановна мужу, — она все время говорит, что Ваня врет.
— Она сама привыкла жить в неправде, вот и кусается, — спокойно ответил Тимофей и взял руку жены в свою, — ты же знаешь, что ее невестка, вроде как двоих детей вообще на вахте нагуляла. А она сейчас воспитывает их всех четверых, как родных. И сын ее верит жене, а она не хочет. Вот и бесится.
В магазине пришлось отстоять огромную очередь из таких же как и они желающих приобрести товары из нового завоза. Медленно, стараясь отдыхать как можно больше по пути, супруги двинулись в сторону дома. Уже подходя к знакомому зеленому домику с коричневой крышей, Вера Степановна едва не хлопнулась в обморок. Сначала ей показалось, что это сон или видение, а потом она задергала мужа за руку.
— Ванька что ли? – спросила она.
— Точно, Ванька! – радостно ответил Тимофей Ильич. – Ванька! Сынок!
Старики поспешили к Ивану, который всех по очереди обнял, взял тяжелые пакеты, а потом сопроводил к дому. Долго родители охали и ахали, радуясь приеду сына, потом пили чай, разбирали подарки и боялись задать главный вопрос: надолго ли сын приехал к ним.
Иван ответил на вопрос, который так и не прозвучал вслух, сам.
— Я уволился. Сил больше нет галиматью писать за деньги.
Родители переглянулись. Еще несколько часов назад в очереди они обсуждали этот вопрос с соседями, ругались с ними и отстаивали честь Ивана, а тут он сам подтвердил, что писал статьи за деньги.
— Не смотрите только на меня так, — отмахнулся Иван, — в Москве большинство людей так живет. Только я к большинству больше не хочу примыкать, и без того руки уже грязные. Зато денег заработал, дом тут куплю, буду с вами жить неподалеку. Женюсь на какой-нибудь Машке, будем с ней корову держать и кур.
— Да уж, нет худа без добра, — пробормотала Вера Степановна, а потом ощутила прилив счастья. Сын вернулся! Жить с ними собирается! А сплетен на их век уже хватит, теперь будет Ваня честно жить, и все это увидят.
Со спокойной совестью старики в тот вечер ложились спать. Поступки сына больше не обсуждали, радовались про себя, что больше не одиноки. Теперь и женится Ваня, и дети будут, и жизнь у всех на виду. Честная и открытая, а остальные пусть завидуют.
Автор: Ирина Степанова
