Конец апреля в этом году выдался на редкость тёплым. Всюду бушевала растительность, сполна смоченная дождями раннего апреля и пригретая ласковым солнышком. Природа вновь оживала весенними цветами, зелёной травкой и листиками на деревьях, вот уже какой год демонстрируя необоримое стремление к жизни.
Даже здесь, в месте, которое о жизни напоминало в самую последнюю очередь.
Тяжёлые стариковские ноги несли обессилившее тело Бориса Анатольевича по песчаной тропинке, змейкой вившейся мимо свежеокрашенных оградок. Несли к той, которую он берёг, как мог. Берёг до самой последней минуты. Да только от старости да от смерти разве убережёшь?
Впереди шла младшая дочка Оля, крепко держа за руку маленькую непоседу – рыженькую внучку Дашеньку. Ох, и егоза же эта Дашенька! А вертлявая какая! Рыжий комочек неисчерпаемой энергии ловко извернулся, освободившись от материнской опеки, и помчался вдаль по песчаной тропинке. Этой потрясающей неутомимости очень срочно нужно было куда-то побежать, на что-то залезть и что-то сделать. Что-то, что совсем-совсем не хотелось бы матери. А иначе она просто взорвётся, треснет по швам и лопнет от переполняющей её энергии.
– Дашка, стой, ты куда! – закричала Оля живо убегающей дочке.
Да только кто там слушал?! Рыжий комочек радости мчался вперёд, к развилке, видневшейся чуть впереди. Ещё бы! Ведь на развилке можно побежать направо. А можно налево. А можно и вовсе направиться прямо, прокладывая себе путь к приключениям сквозь густой кустарник.
– Пап, я побежала ловить! – кинула Оля шедшему позади отцу, понимая, что до опасной черты, за которой обязательно начнутся приключения, остались считанные шаги.
– Да, доченька, беги… – с одышкой ответил дочке Борис Анатольевич.
Непоседу надо срочно изловить, пока она чего себе не наделала по незнанию. Оставить Дашеньку было не с кем. Олин муж ухал в командировку, а иных родственников в городе, жаждавших понянчиться, просто не было. Да и дорогу к могилке Борис Анатольевич хорошо знал. Уж пятый год ходил.
Дочка помчалась вперёд догонять внучку-непоседу, а Борис Анатольевич неспешным шагом продолжил свой путь по песчаной тропинке, наслаждаясь по ходу погожим весенним днём.
Внезапно очередной приступ головной боли, словно удар током, огорошил неспешно шедшего старичка. Вот уже вторую неделю эти приступы внезапной боли посещали Бориса Анатольевича, донимая его своей остротой и внезапностью в самый неподходящий момент. И что интересно, во время приступа голова как будто отключалась. Будто чужая становилась, не его. Он что-то делал, куда-то шёл, а вот что и куда – не понятно, напрочь отшибало. То он шёл домой из магазина, а тут – бабах, и очутился в парке. То чай хотел заварить – обнаружил себя во дворе на лавочке. Чудны они, стариковские хвори. Никому о этом Борис Анатольевич, конечно же, не говорил. А чего говорить? Волноваться будут, по врачам идти заставят. А ему, в его-то возрасте, как по врачам идти – так лучше сразу рядышком с женой лечь.
Вот и в этот раз чужая голова потащила тяжёлые ноги Бориса Анатольевича невесть куда.
«И где же я, интересно?» – подумал Борис Анатольевич, едва придя в себя. Пейзаж вокруг был абсолютно незнакомым. Ноги, послушные чужой голове, занесли бедного старичка куда-то вглубь большого городского кладбища, где он не был никогда. Да и не было у него обыкновения по кладбищам гулять. Не лучшее место для прогулок.
Часть кладбища, можно сказать, отшиб, по виду была крайне заброшенным местом. Вокруг все заросло травой и кустарниками, кое-где валялись поваленные ветром деревья, ещё на корню ссохшиеся от старости. И брошенные могилы с покосившимися полуразрушенными памятниками и проржавевшими оградками. Забытое, заброшенное место, полностью отданное людьми на милость природе. Вместе с теми, кого они когда-то любили и к кому когда-то ходили. А те, кто остался тут лежать на вечный срок, мирно покоились под толстым слоем сырой земли. Усопшие дважды. Единожды похороненные и единожды забытые, ушедшие из жизни и из памяти тех, кто о них когда-то помнил и когда-то к ним приходил. А может, их, тех, кто приходил раз в год, и самих уже нет в живых? Кто знает…
Борис Анатольевич присел на поваленное дерево, уже не очень доверяя непослушным ногам, и в очередной, без счёта какой раз, ударился в воспоминания. Ох, и давно же это было…
***
Вот таким же погожим весенним днём, только много лет назад, молодые заводчане стояли возле заводской столовой и судачили о том и о сём, убивая время в ожидании молодожёнов. Выходила замуж дочка начальника слесарного участка, кудрявая красавица Катерина. Многие за ней хвостиком вились. И простые, и не очень. А она выбрала себе в мужья обычного слесаря Юрку, неприметного парня. Хорошего, доброго, работящего. Только вот совсем без какой-то причуды, без звёздочки, без огонька, что ли, который так любят бабы в мужиках. Что она в нем углядела – Бог знает, но замуж пошла. А коль пошла – совет им да любовь на долгие годы!
Стоял и Борис в окружении ребят. Тогда ещё молодой, красивый, высокий парень, свежеиспечённый специалист и восходящая знаменитость. Прибыв год назад из Новой Каховки, Борис привёз с собой не только воспоминания о грандиозной стройке Каховской ГЭС. Он привёз рассказ, очерк, статью. О красоте местной природы, о простых людях, неимоверной силой воли творящих потрясающие чудеса. Материал попал к главному редактору местной газеты. Да так редактору глянулась статья, что он решил немедля напечатать её частями в местной газете. «Укрощая воду». Естественно, с указанием автора и даже с портретом доселе малоизвестного парня Бориса. Так Боря одним ранним утром проснулся местной знаменитостью.
А уж, коль ты знаменитость – принимай внимание народа! Вокруг Бори толпились заводские парни и девчонки, с интересом слушая автора увлекательного рассказа. А Боря, войдя в раж, эмоционально рассказывал о трудовых подвигах. О больших грузовиках, что в их городе никто не видел, о неурядицах и происшествиях на стройке, об удивительных людях, творивших чудеса самыми обычными руками. Даже о местных варениках рассказывал. Ух, хороши! В особенности, с вишнями.
Внезапно Борю кто-то коснулся. Тихонько так, едва-едва.
Мы, люди – существа общественные. И прикосновений к себе за день испытываем сотни и сотни. А уж в городе – и подавно. Мы касаемся, нас касаются… Мы толкаемся в переполненный автобус, касаясь локтями и плечами друг друга. Едем, тесня окружающих в попытках урвать личное пространство. Мы жмём друг другу руки, обнимаемся, дружески похлопываем по плечу… Сотни и сотни раз за день мы испытываем обыкновенные человеческие прикосновения, не придавая этому событию никакого значения.
Но это прикосновение было совсем необычным, совсем не таким, как сотни и сотни других. Словно ангел, спустившийся с небес, легонько погладил Борю краешком крыла, пощекотав невесомым пёрышком его обычную человеческую плоть. Борю сию же секунду кинуло в жар и в холод одновременно, по телу промчалась мелкая дрожь, в голове застучало сердце, а в сердце тут же ворвалось что-то, чему нет названия. Ворвалось и поселилось на долгие годы.
Ошарашенный, в момент замолкший Борис, тут же обернулся в попытках узреть источник такого дивного беспокойства. Но лишь опустив глаза, Боря увидел того, кто в один миг перевернул его жизнь.
Совсем-совсем невысокая девушка тихонько коснулась его руки. Миниатюрная девушка с удивительно красивым лицом. Темные, длинные, лёгкие, словно паутина на ветру, волосы венчали кругленькое, смугловатое личико. Потрясающие по своей красоте, большие карие глаза бездонными озёрами смотрели на безмолвного, безнадёжно утопающего в их неземной красоте Бориса. Тонкие, удивлённо приподнятые брови, слегка скрываемые невесомыми волосами, словно мазок гениального мастера, творили потрясающую гармонию этого чудного личика. Аккуратный тоненький носик, пухленькие алые губки, не тронутые лживым лоском помады, изящный подбородок, подчёркивавший удивительно правильный овал лица… И маленькая родинка над верхней губой, будто автограф того самого гениального мастера на шедевральном полотне, тихонько красовалась, придавая этому чуду природы особый, неземной шарм.
Борис полностью, без остатка тут же был захвачен в плен этим чудом природы! Любой, решительно любой мужчина на земле, будь он на месте Бориса, тут же добровольно сдался бы в плен!
– Здравствуй, Боря! – ангельским голосочком тихонько сказала девушка.
Но так и не дождавшись ответа безмолвного Бори, девушка воздушной походкой направилась в столовую, обряженную этим днём в зал бракосочетания. А Боря с открытым, онемевшим ртом смотрел ей вслед. Вслед миниатюрной, полной изысканного изящества жизни девушке, потрясающей своей красотой и гармонией. Одетая в лёгкий, серый в рубчик сарафан, таинственная незнакомка впорхнула в двери столовой и скрылась от Бориного взора.
А Боря так и остался стоять зачарованным и абсолютно безмолвным, глядя вслед упорхнувшему чуду.
Жаждавшие продолжения рассказа ребята стали тормошить Борю, совершенно не понимая причину внезапно возникшей паузы в рассказе.
– Эй, Бобёр, очнись! – окрикнул отрешённого Бориса друг Володька, приятельски толкнув в плечо. – Ты куда уставился?
– А… что…? – непонимающе спросил Боря, не отводя глаз от дверей.
– Я говорю, ты куда уставился? Боря, что-то не так? – с беспокойством спросил Вова.
– А нет… все так… да… – пространно ответил Боря, все ещё пребывая в плену внезапно захватившей его красоты.
– Что, мысль какая-то умная пришла, Хемингуэй? – в шутку продолжал тормошить Володька.
– А.. мысль, наверное…
Хотя в данный момент никаких иных мыслей, кроме мыслей о таинственной незнакомке с удивительно красивым лицом, в голове у Бори просто не было и быть не могло. Борис встряхнулся, достал папироску, чтобы хоть как-то привести голову в порядок, и закурил. «На свадьбе обязательно разыщу её и познакомлюсь», – подумал Боря, пытаясь вернуть себе прежнее состояние, не обременённое внезапно обрушившимся чувством.
Наконец ко всеобщему ликованию, подоспели молодожёны, и началась самая настоящая свадьба. Народ, утомлённый трудовыми буднями, принялся с аппетитом поглощать разные вкусности, наполнять и с зычным выдохом опустошать рюмки с фужерами. Все было до времени в меру крепким и очень вкусным. Оказывается, в столовой тоже умели готовить, когда это было надо. Телячьи котлеты, мясные салаты и гарниры были просто изумительны! Не то, что перекисшие щи, задубевшее пюре и отбивные «Дружба» (разгрызть которые можно было только дружно, в одиночку такая задача не решалась никак), коими обычно кормили работников столовские кухари. Видимо, присутствие директора на празднестве дало о себе знать. Люди ели, пили, делились радостью друг с другом и до хрипоты кричали «Горько» в ожидании танцев.
А Борис почти ни к чему не притрагивался. Он внимательно всматривался в лица приглашённых гостей, сидевших за длинным, изломанным буквой «П» столом. Всматривался в надежде узреть милые очертания. Увы, никто даже близко не был похож, хотя за столом присутствовала масса миловидных молодых девушек. Боря стал внимательно следить за девушками в белых передниках, сновавшими то тут, то там. Девушки в отглаженных, накрахмаленных передниках с улыбкой выносили к столу свежие яства и забирали пустую посуду. Но увы, его красавицы среди них тоже не было.
Когда пришёл черед танцам, Боря мастерски отбился от Светки из бухгалтерии, настойчиво требовавшей «её потанцевать», и устремился на кухню. Может, она из столовских? Может, там сейчас его судьба, в окружении кипящих котелков и шкварчащих сковородок? Тихонько пробравшись в лабораторию съедобных чудес, Боря стал в уголочке, чтобы никому не мешать, и принялся внимательно следить за всеми, кто лепил котлеты, варил супы и резал салаты. Нет, и тут нет!
«Да что же это?! Ну не могла же она сквозь землю провалиться! Я же её видел! Своими глазами видел, как она заходила!» – чуть ли не панике думал Борис, до безрассудства желая снова утонуть в этих удивительных глазах. Увы, на свадьбе таинственной незнакомки не было, если она только не притаилась где-то в уголке. Притаилась, невидимая взору, и внимательно следила за остолопом Борей, смеясь над его нелепыми ребяческими попытками найти «черную кошку в темной комнате». Ну, нет! Так поступить она просто не могла, кто угодно, только не она!
Обессиливший от безуспешных поисков, Боря вышел на улицу и задымил.
– Ты чего, Бобёр, невесёлый такой? – спросил его вышедший следом Володька. – Свадьба ведь.
– Да знаешь, Вовчик, что-то голова трещит, спасу нет… – ответил утомлённый Борис, решив сослаться на недомогание.
Вовка вряд ли поймёт его. Нелепо как-то…
– Давай, я тебе сейчас таблеточку соображу, а? Вмиг попустит! – предложил друг.
– Нет, дружище, спасибо, – ответил Боря, – я лучше пойду. А то я своей кислой рожей всю свадьбу распугаю.
– Это куда это ты «пойду»? – запротестовал Владимир. – Свадьба, можно сказать, ещё не начиналась, до сладкого стола ещё, как до Парижа, да и Светка там без тебя сохнет, того гляди – с другим затанцует! Куда это ты, милый друг, засобирался? Не пущу я тебя, пожалуй, никуда, дорогой товарищ!
– Вов, не начинай! – прервал Володьку Борис. – Ты лучше «отмажь» меня перед всеми. Мол, человеку плохо стало, перебрал чуток котлет…
– Даже и не думай! – категорично заявил Вовка. – Мы с тобой сколько эту свадьбу ждали?! Кто веселиться до упаду собирался?! Боря, будь комсомольцем, возьми себя в руки! Негоже так уходить перед лицом товарищей. А уж перед моей симпатичной физиономией – и подавно!
– Вова, ну я тебя прошу! – взмолился Боря.
– Слабак! – пренебрежительно кинул Вова Борису. – Ладно, отбелю твою безупречную репутацию. Хотя сделать мне это будет крайне сложно. Придётся лгать перед лицом трудовых товарищей…
– Не тошни, правдоруб! А то я тебе кой-чего тоже напомню! – тут же прервал его Борис. – Будь другом, сделай, как я прошу.
– Сделаем, – уверил друга Вовка, дружески похлопав по плечу, – но помни: ты у меня в безоплатном долгу!
– Да уж как-нибудь сочтёмся! – пожимая другу руку, на прощание сказал Борис.
И пошёл. Разбитый, разочарованный и безнадёжно потерявшийся в мимолётном сполохе её величества Неземной Красоты.
Этой ночью сон никак не ловился в сети. Боря, то и дело дымя до тошноты на кухне, думал о таинственной незнакомке. Он ложился на кровать, закрывал глаза…
Но вместо сна видел её прекрасное лицо. Она смотрела на него своими бездонными глазами и что-то шептала алыми губами. Её прекрасный облик блистал неземной красотой в причудливой игре света и теней. Нежная, бархатистая, без единого изъяна кожа, словно магнит, притягивала руки Бориса. До безумия хотелось прикоснуться! Но нет-нет, не руками! Как можно касаться этого чуда большущими, грубыми пальчищами?! Только губами! Эта прелесть заслуживает исключительно поцелуев! И он вновь и вновь тонул в этом море! Стоял, как остолбеневший дурак и тонул, так и не найдя в себе силы спросить: «Кто ты?». Как же он её найдёт, если даже не знает, кто она и откуда?
Проведя бессонную ночь, Боря твёрдо решил заняться широкомасштабными поисками. Иного выхода у него просто не было. Ещё неделя таких ночей – и он сойдёт с ума. Под надуманным предлогом он стал путешествовать по заводу, заглядывая в каждый цех, в каждое производственное помещение. Он всматривался в лица всех девушек, которые работали на заводе. В цеху, на складе, в конторе и даже у руководства. Нет её!
Боря провёл целое расследование в столовой, как заправский сыщик, опросив всех кухарок и посудомоек. Может, кто из родственников? Увы, даже близко никто не подходил под Борино описание.
Боря отпросился у начальства прийти попозже под предлогом сбора материал для своей статьи о заводе. Мол, с редактором уже договорился. Кто же по такому поводу не отпустит? Ещё спозаранку он стоял прямо перед проходной и всматривался в каждую девушку, летящей походкой проскользающую через турникет. В каждой смазливой и не очень мордашке Боря искал хоть какую-то черту своей мечты. Много их: невысоких, темноволосых, кареглазых… Но её нет!
Боря пошёл в заводской архив и запросил у архивариуса заводскую фотоисторию. Архивариус -пожилая женщина в невероятно мощных очках — очень обрадовалась такому запросу. Во-первых, далеко не каждый день люди приходят с интересом к своему предприятию. Во-вторых, к ней в кои-то веки пожаловал не кто иной, как местная знаменитость. Может, и о ней, о безызвестной хранительнице истории, он когда-нибудь что-нибудь черкнёт. Ну и, в-третьих, скучно сидеть в архиве просто так. На следующий день женщина вручила Борису огромную стопку фотографий, начиная ещё с царского периода. Да, богата история завода!
Боря для вида быстро пролистал старые, выцветшие фото давно минувших дней и стал внимательно всматриваться в фотокарточки последних трех лет. Тут нет, тут нет… А вот фото с восьмого марта. Групповое фото, на котором почти все женщины завода позировали на фоне центральной проходной. Черт, как же все мелко! Фотокарточка была не очень велика, а женщин на заводе работало немало. Разглядеть малюсенькие лица на этой карточке было почти нереальным. И знакомые-то физиономии Боря определял с большим трудом, а уж найти на этом фото кого-то, кого ты видел всего лишь раз в жизни, и вовсе не представлялось возможным. Опять неудача!
А ночь сменялась ночью. И сегодняшняя ночь ничем не отличалась от предыдущей. Разве что числом на календаре. Снова она, манящая, таинственная и прекрасная. И он, чёртов молчун!
За неделю Борис осунулся, похудел и даже почернел. На вопросы о том, что случилось, он отговаривался большим объёмом работы, новым материалом для рассказа и прочими надуманными поводами. Он никому не говорил о своём, пожалуй, счастье и несчастье одновременно. Никому. И никто не допытывался. На слово ему верили, что ли? Скорее, нет. Всем просто не было дела до истинной причины. Мало ли чего у кого стряслось?
Кроме друга Володьки. Этот въедливый гад хорошо понимал, что с Борей не все ладно. И никакие отговорки Володьку не устраивали. Вконец утратив терпение, Вова буквально затащил Борю к себе домой и стал выпытывать настоящую причину увядания друга. А выпытывать Володька умел мастерски. Мёртвого достанет! Не прошло и часа, как Боря за очередным стаканом портвейна «раскололся» по всем статьям.
– Ты гляди, как тебя шандарахнуло! – дивился рассказу Владимир.
– Ага. Прямо, как в романах, – с грустью констатировал Борис.
– Так, милый друг, давай-ка мы с тобой сейчас все подытожим. А то работу ты проделал немалую, а толку от неё – ноль без палочки.
Володька с решительностью, достойной комиссара Мегре, стал вести расследование. Он тут же раздобыл жёлтый листок бумаги с ровным, круглым пятном, напоминающим донце чашки с чаем, положил его на письменный стол, на котором уже стояла чернильница с пером, и стал анализировать, записывая все по пунктам.
– Итак, что мы знаем?
– Ничего! – раздосадовано буркнул Боря.
– Ну, не так уж и ничего, – поправил его Мегре-Владимир. – Во-первых, ты совершенно не знаешь, кто она, как её зовут, где живёт, где работает и чем дышит. Правильно?
– Так точно. Однако она меня знает.
– Почему так решил?
– Она меня по имени назвала. Подошла и назвала. Значит, знает.
– Борюсик! Ты – человек, без сомнения, талантливый, умный, – начал с издёвкой Вова, – но совсем недалёкий.
– Это чего? – с наивным непониманием спросил Борис.
– Боря! Да после публикации твоего очерка ты в нашем городе, как памятник Ленину! О тебе полгорода знает! Как выглядишь, где работаешь, как зовут. Это же элементарно, Ватсон!
– Не, Вова, – запротестовал Борис, – она меня так назвала, будто четверть века до этого знала. Уж я-то почувствовал, поверь.
– Вот так назвала? – спросил Вова, и картинно хлопая глазками, пропищал: «Боря».
– Вова, врежу! – зарычал Борис.
– Ладно, ладно. Продолжим. Во-вторых, в столовой она не работает. Ты же все тщательно проверил?
– А то! И на заводе тоже.
– А вот это – не факт! – снова заметил Вова, хлебнув портвейна из стакана.
– Да иди ты к чёрту, следователь хренов! – вспылил Боря. – Я все закоулки на заводе обошёл, все пересмотрел! Нет её — и точка!
– А командировочные? А на больничном?
– Слушай, ну я за год так всех не проверю! Командировочные, больничные… Да меня уволят к чёртовой матери!
– И правильно сделают, Ромео! – подтрунивал Володька.
– Вова, давай по делу! – вновь завёлся Борис.
– Давай. Только умозаключения буду делать я! Лады?
– Лады… – с долей безнадёжности выдохнул Борис и осушил очередной стакан портвейна.
– В-третьих, ты обнаружил групповую фотографию с тётками нашего завода, – продолжил рассуждать Вова, не забывая записывать все по пунктам, – но рассмотреть что-либо на этом артефакте тебе не удалось.
– Ага.
– Что мы имеем? Незнакомая девушка, похитившая сердце моего друга, которая в столовой не работает, возможно, работает на заводе, возможно, имеется на групповом фото, если она с завода…
– Почему «если»? – перебил Вовку Борис.
– Потому что не факт.
– А чего она тогда на свадьбу пришла, если не заводская? Среди родичей её не было! – снова брыкался Боря.
– А с чего ты взял, что она на свадьбу пришла, милый друг? Может, она в столовку за костями для собак пришла. Заболталась с кем-то. А как Катюха с Юркой прибыли – её через черный ход выпустили. Может такое быть? – вполне логично рассуждал свежеиспечённый следователь.
Борис ничего не ответил, лишь покачав головой. Голова, доселе светлая и многоидейная, наотрез отказывалась работать.
Вова внимательно посмотрел на свои аналитические каракули, многозначительно почесал голову и выдал план действий.
– Вот, что мы сделаем. Завтра я пойду кое к кому за более масштабной фотографией. Заодно и расспрошу. Человек, знаешь ли, крайне информированный.
– Это кто такой есть? – спросил Борис.
– Кто, кто? Люсьен, конечно же!
– Люська?!
– Она самая!
Ох, лучше бы кто угодно, только не Люська! Людмила работала в отделе кадров на заводе и знала почти обо всех почти все. Порой даже больше, чем того хотелось. Она-то наверняка сможет помочь. Но какая же она была сплетница! Это просто ужас! Все, что выведывала Люсьен, тут же становилось достоянием общественности, по секрету передаваясь из ушей в уши каждой сплетницей завода. С таким успехом через неделю о таинственной незнакомке, так внезапно захватившей в плен Бориса, будет судачить полгорода.
– Вова, а может, не надо к Люсьен? Она ведь такой слушок пустит. Неудобно как-то…
– Уж лучше она распустит слухи о безнадёжном романтике Боре, чем я одним прекрасным утром прочту в газете некролог о прекрасном человеке, давшем дуба от неразделённой любви!
– Типун тебе на язык, оракул!
– Завтра мы с тобой наведаемся к Люсьен. Я договорюсь, будь спокоен. А в субботу, то есть послезавтра, мы с тобой пойдём в клуб на танцы, – продолжал набрасывать задания Вова.
– Вова, из меня сейчас танцор неважный! Меня сейчас на пляски, знаешь ли, аж никак не тянет! – предупредил Боря.
– А ты и не пляши! Будешь смотреть по сторонам и выглядывать свою Джульетту. Молодёжи в клубе по субботам много собирается. Танцевальный день, как-никак.
Друзья ещё долго обсуждали планы поисков, попивая спиртное из очередной раскупоренной бутылки. И улеглись к полуночи, начесав до мозолей языки.
Этой ночью прекрасная незнакомка к Борису не являлась. То ли портвейн, выпитый без меры накануне, то ли просто усталость. Боря спал, как убитый. Зато к утру явилась адская головная боль.
С неимоверным трудом отработав пятницу, Борис с Володькой нагрянули вечерком к Люсе в её комнатку в коммуналке. Люся, до этого проинформированная Володькой, тут же начала своё расследование, испрашивая бедного Бориса обо всём. А затем полезла в шкаф и достала оттуда несколько фотографий. Будучи аккуратно сложенными на столе одна к другой, фотографии образовывали групповой восьмимартовский портрет, уменьшенная копия которого хранилась в архиве.
– Ух ты! – удивился Борис. – А откуда это у тебя?
– А тебе обязательно знать? – с укоризной спросила Люсьен.
– Наверное, нет… – сконфуженно ответил Боря, поняв, что затронул не очень уместную тему.
Пока Люся с Володькой обсуждали планы поисков, Боря внимательно вглядывался в каждое женское лицо на фотографии. Вглядывался, с каждым просмотренным симпатичным личиком, отчаянно понимая: нет её!
И в субботу на танцы Борис пошёл. Пошёл, устроился на возвышении одной из колонн огромного актового зала местного дома культуры, где по субботам устраивались танцы, и стал наблюдать за танцующими. Он высматривал до боли в сердце знакомые черты в толпе смазливых мордашек. До последнего танцора высматривал. Люди веселились, плясали, а он внимательно смотрел, не пропуская ни одной девушки. И после ушёл в ночь с последними плясунами, так и не найдя своей красавицы.
Он ещё и ещё предпринимал попытки, следуя хитроумному Володькиному плану. Но с каждой неудачной попыткой… Успокаивался, что ли? Скорее, принимал как неизбежность весьма грустный факт: не найти её. Принимал и успокаивался, ожидая встречи с ней каждую ночь во сне. И она неизменно приходила — его таинственная незнакомка, девушка с удивительно красивым лицом.
***
А время шло, расставляя всё по своим местам. Заводские будни вскоре сменились буднями редакционными. Борис решил найти себя в журналистике, устроившись самым обычным корреспондентом в ту местную газету, что напечатала его рассказ. С каждой публикацией, с каждым очерком перо Бориса становилось все острее, мысли доходчивее, а слова ярче. Борис ни единого дня не пожалел о своём, как кому-то казалось, легкомысленном решении. И построил карьеру, из простого корреспондента местной газеты став главным редактором весьма уважаемого издания. Со временем, конечно.
Борис исколесил почти всю свою необъятную родину, побывав, казалось, в самых потаённых уголках. Даже за рубеж мотался не единожды. И везде, везде, куда забрасывала его судьба, он внимательно всматривался в лица встречавшихся ему людей. То ли профессиональная сноровка: увидеть то, что другим не под силу… А, быть может, и желание ещё раз встретиться глазами с той, которая почти каждую ночь приходила к нему во сне.
Она являлась к нему в разных ипостасях. То, как тогда, совершенно незнакомой девушкой. А то, как старая, добрая подруга, которую знаешь едва ли не всю жизнь. Являлась, улыбалась, блистая своей неземной красотой, и привносила в сумбурную жизнь Бориса мир, порядок и покой. Она вместе с ним радовалась его победам и печалилась его неудачам, поддерживала добрым словом и вдохновляла своей лаской. Она никогда и ни в чем его не упрекала, ничего не требовала и ни на что не обижалась. Она просто приходила к нему, чтобы хоть одно мгновение он мог побыть со своей мечтой. Пусть даже и во сне.
В его снах она всегда была верна ему и никогда его не оставляла, что бы ни случилось. Даже тогда, когда он после страшной аварии лежал весь переломанный и полуживой в захолустной, забытой Богом больнице, болтаясь между небом и землёй. Она верила в него. Врачи не верили, а она верила! Лишь стоило ему забыться, в очередной раз утратив связь со всем миром, как она тут же приходила. Приходила, клала его буйную голову на свои нагие колени и гладила волосы, тихим, ангельским голосочком приговаривая: «Борись! Не сдавайся! Ты можешь, ты сильный, я в тебя верю». И он боролся, стиснув зубы и сжав кулаки! Боролся, окрылённый этой немыслимой верой! Уворачивался из цепких лап смерти, чтобы следующей ночью вновь увидится с ней.
Кто она? Самая обычная девушка, коих на земле без счёта? Если так, почему же она так запала в душу? Ну уж нет, тут случайностей быть не может! Небесами суженная? Тогда почему их жизнь разбросала, дав лишь единожды встретиться? Может, она ангел-хранитель, незримый дух, оберегающий нас от всяческих невзгод? Или вовсе душа родственная? Душа-близнец. Ведь рождаются же близнецы из одной материнской клеточки. Рождаются, живут, разбросанные жизнью. Но всегда сохраняют какую-то незримую связь, оставаясь единым целым в своих мыслях, поступках и облике. Может, и они — Борис и его таинственная незнакомка — тоже были рождены на небесах из одной Божьей искорки? Как знать…
Ни в одной из своих работ, коих к старости у Бориса Анатольевича накопилось приличное множество, он не писал о своей неземной красавице. Лишь вскользь упоминал, краешком пера, словно боясь свести с ума пытливого читателя этой необыкновенной гармонией красоты и женственности. А может, боялся, что кто-то другой, пошустрей да помоложе, отобьёт у него это бесценное сокровище? Он и сам не знал.
Ну конечно же, конечно, в жизни Бориса были женщины! Разные были. А как иначе? Только женщины могут сделать из парня настоящего мужчину, дав ему шанс достойно пройти нелёгкий путь от пухленького младенца до почтенного старца. А Борис, Борис Анатольевич, был самым настоящим мужчиной, каких ещё поискать! И конечно же, в его жизни была та, с которой он решил остаться в миру до самого конца. Не просто остаться, а стать единым целым. Как ноги. Порой заплетаются друг об дружку, подгоняют одна другую, но всегда и во всем идут в одну сторону.
Любил ли он её, свою избранницу? Скорее, больше. Что есть любовь? Всякие там бабочки, цветочки да звёздочки с неба. Муть розовая! Бабочки разлетятся, цветочки завянут, звёздочки потухнут… Глядишь – а ничего-то и не осталось, только дрязги да пересуды. Нет, он уважал её, ценил, баловал, доверял. И берёг, всем сердцем берёг! Берёг так, что ни одной любви не под силу так беречь! Всем своим большим сердцем! До последнего часа, до последнего вздоха!
Большого сердца Бориса Анатольевича с лихвой хватало на всё то, что мы называем человечностью. Он щедро делился с миром своим душевным теплом, одаривал близких и далёких милосердием и участием. В его большом сердце было место для всего: и необыкновенного тепла к жене, и трепетной любви к детям. Даже для праведного гнева было место. Но та часть его большого сердца, куда иные мужчины норовят поселить своих жён, любовниц и подруг до времени, была без остатка и навсегда занята ею — его таинственной незнакомкой, девушкой с удивительно красивым лицом.
Порой во снах, когда Бориса вновь и вновь одаривала своим визитом неземная красавица, тихонечко появлялась его жена. Появлялась, смотрела с улыбкой на умилённое лицо мужа… и уходила, оставив любимого и единственного наедине с той, которую она совсем не знала. Не обижалась, не устраивала скандалов, а просто уходила, все прекрасно понимая. Ведь тут совсем нет места обидам и ревности. Это не внезапная страсть, возникшая к коварной разлучнице, не измена и не мимолётный флирт. Это что-то, что разумом понять не дано, что-то, чему нет названия. Это можно просто принять душой.
***
Борис Анатольевич сидел на поваленном дереве и вспоминал. Замутнённый стариковский взгляд медленно скользил по поваленным, заросшим травой памятникам, которые виднелись вокруг. Внезапно, пусть притупленный и помутневший, но все ещё профессионально цепкий взгляд почтенного старца выхватил из невесёлого ландшафта небольшой, покосившийся крест из мраморной крошки. Скромный такой, совсем не приметный. Борис Анатольевич медленно встал и, тихонько подойдя к кресту, тут же упал перед ним на колени.
– Я нашёл тебя! – прошептал он.
Скупая, стариковская слеза медленно скатилась по морщинистой щеке.
– Я нашёл тебя!
Не было ни тени сомнения: это она! Беспощадному времени, которое стёрло цвета с фототаблички на памятнике, оставив лишь посеревшие контуры, не под силу было уничтожить эту неземную красоту. На Бориса глядела улыбающаяся девушка с изумительно красивым лицом. За все те ночи, что она была с ним, он досконально изучил её неповторимые черты. До каждого бугорка и каждой извилинки, до квадратного миллиметра! Это она!
Увы, беспощадное время напрочь стёрло имя его таинственной незнакомки. И годы жизни тоже. Разве, что дата смерти. Что там за цифры? Кажется 1…9… Ах, дальше ничего не разобрать! Боже, как мало, как рано! Почему?
Борис Анатольевич тихонько лёг на траву возле креста и закрыл глаза. И она, живая, все такая же молодая и прекрасная, тут же явилась ему.
– Ты нашёл меня! – тихим, ангельским голосочком сказала она Борису, роняя маленькую, удивительно чистую, как кристаллик хрусталя, слезу.
– Я нашёл тебя! – тихо отвечал ей Борис Анатольевич.
Теперь уж можно и самому уходить.
***
– Я нашёл её! – со слезами на глазах Борис Анатольевич рассказывал свою удивительную историю сидевшему напротив парню, который своим внешним видом очень напоминал одуванчик.
– Да-а, – протянул Одуванчик, – удивительная история! И человек вы удивительный. Не каждый день с таким сталкиваешься.
– Ну что Вы! – тут же заскромничал Борис Анатольевич. – Самый обыкновенный я человек.
– Нет! – не согласился Одуванчик. – Именно удивительный. Поверьте, мне лучше знать.
– Пусть будет так… – тихонько ответил старичок и смахнул слезу.
– Ну что, в путь? – спросил Одуванчик, вставая из-за стола.
Борис Анатольевич быстро поднялся, крепко схватил Одуванчика за руку и с необыкновенной мольбой в глазах спросил:
– Скажите, мой яснолицый друг, я ведь с ней там встречусь?! Вы же всё знаете! Обо мне знаете, о ней знаете. Вам же наверняка известно. Я увижу её?!
Борис Анатольевич говорил и смотрел на Одуванчика с такой надеждой и чувственностью, что даже видавший виды Одуванчик едва не пустил слезу!
Но!
Откуда ему, самому обычному работнику «Небесной канцелярии», знать о планах Творца?! Одуванчик хотел было сказать, что там, на бренной земле, и тут всё совсем по-другому. И если уж они душами родственны, то обязательно встретятся. А если нет – то в скором времени и всё забудется, другие заботы. И вообще, не его это работа, не его специальность – душам встречи устраивать. Другие на то есть. Хотел было… Да язык не повернулся.
– Встретитесь! Обязательно встретитесь!
– Спасибо вам! Спасибо! – чувственно, с благоговейной улыбкой на лице промолвил Борис Анатольевич.
Одуванчик взял под руку Бориса Анатольевича, и они вместе вышли из небольшого кабинетика в длинный светлый коридор. Одуванчик рукой указал путь светящемуся от предвкушения долгожданной встречи старичку, а тот уверенным шагом пошёл вдаль, постепенно растворяясь в туманной дымке коридора. Пошёл туда, куда до времени ныне живущим путь заказан.
***
Одуванчик развернулся, чтобы отнести к стойке папку удивительного человека с не менее удивительной историей, но тут же натолкнулся на какое-то мелкое препятствие.
– Тебе чего, мотылёк? – спросил он у миниатюрной, удивительно красивой девушки, стоявшей у него на пути.
Совсем невысокого росточка, миниатюрная, на удивление, сказочно слаженная девушка с необыкновенно прекрасным лицом стояла и смотрела вслед исчезающему Борису Анатольевичу. Вся такая миниатюрная, лёгкая, удивительно ладная и красивая, девушка своим видом напоминала феечку. Вот, вылитая феечка, только крылышек не хватает!
Феечка стояла посреди длинного коридора и хлопала потрясающе красивыми, большими, карими глазками. В уголке глаза тихонько родилась слезинка, стремительно скользнула по бархатистой, идеально чистой, смугловатой коже личика и, обернувшись кристалликом чистой воды, звонко цокнула о пол коридора.
– Он нашёл меня! – ангельским голосочком проронила Феечка.
– Он? Тебя?! – переспросил Одуванчик.
– Да, он! – с дрожью в голосе ответила Феечка.
– Кто нашёл, кого нашёл, зачем нашёл? – быстро спросил подошедший к ним мужчина совершенно неопрятной внешности с грязно-рыжей шевелюрой.
– Он! – ответила Рыжему Феечка и миниатюрной ручкой указала на почти растворившегося в дымке Бориса Анатольевича.
– Та ладно тебе! – с явным недоверием и издёвкой в голосе тут же сказал Рыжий. – Этот уж, поди, тридцатый по счёту будет.
– Мелко плаваешь, полсотни первый, – поправил его Одуванчик.
– Нет, нет, это именно он! – тут же запротивилась Феечка. – Я точно знаю! Мы с ним встретились на базарной площади, в разгар ярмарки. Он был в таком потрясающе красивом костюме…
– На базарной площади?! – с усмешкой переспросил Одуванчик.
– Да, да! – утвердительно ответила Феечка. Но тут же исправилась: – Ой, нет- нет! Это была аптека! Да, аптека! Я его увидела за прилавком. Такой большой, красивый, в белом халате…
Не обращая внимания на ангельскую болтовню удивительно красивой, но, видимо, крайне забывчивой Феечки, Одуванчик покачал головой и утвердительно сказал Рыжему:
– Полсотни первый.
И они вместе с Рыжим пошли к стойке, по дороге болтая о чем-то. Пошли, оставив Феечку в одиночестве гадать, где же все-таки они — миниатюрная, удивительно красивая Феечка и Борис Анатольевич — могли видеться. Базар, аптека или вовсе улица?
Да и с ним ли?
Автор: Руслан Ковальчук
