Ты цветы-то поставь в банку
— Ну, что Мария, тук-тук-тук? – сказал Ефим, переступая порог чужого дома с охапкой полевых ромашек в руках.
— Что тук-тук-тук? – недобро посмотрела на него хозяйка избы.
— Это я так стучусь.
— Куда стучишься?
— В твою дверь.
— В какую дверь ты стучишься, если ты уже в избу вошёл? – воскликнула Мария, сверкнув грозно глазами. — Да ещё и ромашек приволок. Продаёшь, что ли?
— Мария, ты совсем, того? – усмехнулся Ефим. — От одиночества малость одичала? Это же я свататься к тебе пришёл. И как полагается в таких случаях, пришёл к невесте с цветами.
— Опять свататься? Тебе, что, Ефим, прошлого раза не хватило? Мне опять ухват доставать?
— Не надо, — с опаской произнёс гость. — Я же пришёл с цветами, а не с бутылкой.
— Вот как пришёл, так и уходи. – Мария мотнула головой в сторону двери. — Иди давай! Пока я не разозлилась. У меня рука тяжёлая.
— Ну, погоди Мария? — заупрямился Ефим. — Ну, чего ты сразу в крайность кидаешься? Послушай, что я тебе скажу.
— Не хочу я тебя слушать!
— А ты всё равно послушай. Ты же давно вдова? И я давно вдовец. И значит, всё у нас с тобой сходится. Правильно?
— Чего сходится? – Мария сделала вид, что не понимает соседа.
— А то, что мы оба одиноки. И живём в забытой Богом деревне. Значит, нам нужно держаться друг друга.
— Не хочу я за тебя держаться, — замотала головой хозяйка.
— Почему это?
— А потому что ты альфонс.
— Кто?! – вытаращил глаза Ефим. – Ты чего это говоришь такое?
— То и говорю.
— И почему ты меня в альфонсы определила?
— А потому что ты меня младше на целых десять годов. Поэтому и альфонс. Я для тебя давно старуха, а ты ко мне жмёшься. Зачем?
— Ну какая же ты старуха? – заулыбался вдруг Ефим.
— А кто я для тебя? Мне же восемьдесят на днях стукнет.
— И что? Ты для меня как была, так и остаёшься первой красоткой на всю округу.
— Тьфу, охальник, — недовольно замотала головой Мария. — Ну-ка, немедленно прекрати над пожилой женщиной издеваться.
— Дык разве я издеваюсь? – Ефим робко прошёл несколько шагов вперёд, и положил цветы на стол. — Скажи мне, Мария, разве есть в нашей округе ещё такая женщина, как ты?
— Да полно в нашей округе женщин, — пожала Мария плечами.
— Где же полно? – удивился Ефим. — Всего три штуки осталось. Ты, Семёновна, и Сергевна.
— Вот к ним и сватайся! А про меня забудь.
— Да почему же забыть-то?
— Потому что ты ещё молокосос.
— А вот и нет! — засмеялся довольно Ефим. — Мне молоко уже давно врачами пить запрещено. Не усваивается оно во мне. Только кефир да ряженку можно.
— Всё равно, молокосос. Иди вон к Семёновне, ей тоже семьдесят.
— Ты чего, Мария говоришь? – испугался Ефим. — Ты на что меня подбиваешь?
— Я дело тебе говорю, Ефим. Она женщина приветливая, тебя не глядя примет.
— Так у неё же есть уже хахаль. Из соседней деревни. Колька Пигалев.
— Как это? – замерла Мария.
— А так это.
— А почему я не знаю?
— Потому что она от тебя кроется. Боится, что ты у неё жениха отобьёшь.
— Тьфу, балабол! – воскликнула тут же Мария. — Придумаешь тоже. А если боишься к Семёновне свататься, иди к Сергевне.
— Нет, Мария, — замотал головой Ефим. – Сергевна — женщина не моего вкуса.
— Чем это она тебе не угодила? Женщина как женщина. Тихая и скромная.
— Ага. Как же. Скромной теперь стала. А ты разве не знаешь, Мария, что она бывшая подруга моей покойной жены? И потому я про неё много тонкостей знаю.
— Ну и что? Что было, то прошло.
— Как что? Мне же нужно, чтобы женщина была тайной. Такой… — Ефим сделал рукой в воздухе витиеватое движение. — Короче, загадкой она должна быть.
— Какой ещё загадкой?
— Сложной загадкой. Как кроссворд.
— И зачем тебе эти кроссворды нужны?
— А чтобы всю оставшуюся жизнь их разгадывать. Вот, например, ты Мария, знаешь, почему ты притягиваешь меня к себе?
— Ну и почему?
— Потому что мне хочется понять, что ты за человек? Вот скажи, почему ты меня боишься?
— Кто это тебя боится?
— Ты боишься. Придумала причину, что я моложе тебя, и довольна. А сама, наверное, опасаешься моего молодого темперамента?
— Чего?
— Ты, конечно, правильно этого опасаешься, Мария. Я очень ещё темпераментный. Я вон, сегодня с утра уже столько дел переделал. А потом ещё и в поле на велосипеде съездил, цветов для тебя нарвал. Хотел, чтобы у нас с тобой случился красивый диалог в любовных тонах.
— Ой, болтун,- хмыкнула уже по-доброму Мария. – Любовные тона сюда приплёл. Ты хоть сегодня завтракал?
— А когда завтракать? Некогда. – Ефим опять взял букет цветов в руки, потеребил его и протянул Марии. – Ты, это… Ты цветы в банку-то с водой поставь. А то завянут. Чуешь, какой аромат от них исходит? Запах молодости нашей…
— Да… — Взяла всё-таки букет Мария в руки. – Пахнет знатно… Сейчас поставлю нашу молодость в какую-нибудь красивую вазочку. Догадался ведь, на велосипеде в поле. А если бы грохнулся по дороге?
— Так ведь не грохнулся, — радостно заулыбался Ефим.
— И улыбается, чисто дитя… — Мария поднесла букет к носу, втянула аромат, и от удовольствия даже закрыла глаза. Потом опомнилась, и деловито сказала: — Иди, руки мой. Накормлю тебя, чертяку. Да и сама заодно поем. А то аппетита совсем нет никакого.
— Ничего! – весело сказал Ефим и бодро пошлёпал к рукомойнику. – Аппетит – дело наживное. Главное в нашем возрасте, Мария, больше двигаться. Я вот тебе с пенсии тоже велосипед куплю. И мы с тобой вместе в поля ездить станем. Как раньше в детстве. Помнишь?
— Ой, болтун, — заулыбалась опять Мария, и с букетом в руках пошла искать подходящую вазу…
