Десятилетний мальчик шел с мамой домой. Он спешил, тянул ее за руку, ему не терпелось показать папе новые ботинки. Они были немного велики, мама уговаривала выбрать другие, но мальчик настоял на этих. Ведь они были точной копией папиных.
Рома быстро взбежал по лестнице на третий этаж и ждал, пока мама откроет дверь квартиры.
-Папа! Папа, смотри, какие у меня ботинки! – Рома влетел в прихожую и остановился.
Мужчина, который должен был обрадоваться, увидев покупку сына, уже надевал куртку. Рядом стоял собранный чемодан.
Рома удивленно посмотрел на него.
-Папа, ты куда?
Мужчина не ответил, он только обнял сына, даже не взглянув на жену, поднял чемодан и вышел из квартиры, быстро захлопнув дверь…
А Рома ждал. Мать ничего ему не объясняла, не обещала, что отец вернется. Она просто вычеркнула его из их жизни. Казалось, что она была не удивлена поступком мужа, у нее были причины оставить все, как есть.
Прошла неделя, за ней другая. Рома все реже подбегал к окну, чтобы взглянуть во двор, не идет ли там знакомая фигура в коричневой кожаной куртке. Мальчик до сих пор помнил ее запах- смесь кожи, немного табака и одеколона- запах уюта и надежности.
Шло время. Рома, наконец, понял, что ничего не произойдет. И тогда, чтобы не было так больно, чтобы прошло чувство безысходности и одиночества, Рома стал просто стирать воспоминания об отце. Он как будто брал черную краску и густым слоем закрашивал все всплывающие в голове образы, картинки из прошлого. Так было легче, так боль отступала, а вместо нее росла обида и злость. Детская душа не могла понять, почему ее бросили, что такого она сделала, чтобы папа больше не появлялся в жизни сына. И она спрятала любовь к этому человеку, взрастив на ее месте ненависть, слепую и сильную. Одно чувство должно было смениться столь же сильным, но противоположным, иначе было не выжить.
Прошло много лет. Рома вырос, он больше не грустил. Он вообще не чувствовал ничего, когда вдруг кто-то рядом упоминал об отце. И тут позвонила эта женщина.
-Здравствуйте! — услышал он в трубке молодой, уверенный голос. — Вы меня не знаете, я звоню вам по поводу отца…
Женщина собиралась продолжить, но Роман перебил ее.
-Извините, меня это не интересует!
—Нет, вы не поняли! Николай Васильевич умер. Он…Вы слышите меня?
Новость прозвучала как выстрел. Рома застыл, уставившись в одну точку. Незнакомка слышала его тяжелое дыхание. Можно было подумать, что он только что пробежал большую дистанцию и никак не может прийти в себя. В груди вдруг заныло. Это затаившаяся, спрятанная далеко любовь дала о себе знать.
-Простите, Роман. Я знаю, что вам сейчас не до этого, но папа оставил вам документы на дачу. Вы бы решили, что будете делать, а то я уезжаю скоро, платить за участок уже не смогу…
У отца была дача. В детстве они часто ездили туда. Мать не любила жить за городом и отправляла своих мужчин пожить без нее в небольшом деревянном домике, навещая их только изредка, по выходным.
-Так вот, — продолжила незнакомка. – Я буду ждать вас у калитки дачи в субботу, давайте часов в 10. Я тут недалеко живу. Отдам вам все документы. Приедете? Мне некогда, поймите! Я вообще не обязана всем этим заниматься.
-Извините, я занят, — резко ответил Роман и отключил телефон. Ему нужно было время, тайм аут, когда план игры меняется, когда необходимо разработать новую стратегию.
Этот разговор состоялся во вторник. Всю рабочую неделю Рома клялся себе, что никуда не поедет. Но в субботу, встав пораньше, он уже ехал по загруженной трассе.
Молодой человек подъехал к покосившемуся, выкрашенному в зеленый цвет, деревянному забору.
Женщина стояла к нему лицом. Молодая, симпатичная, уверенная в себе, она спокойно следила взглядом за его машиной.
-Здравствуйте, вы мне звонили. Я Роман.
-Да, я уже поняла. Спасибо, что все же приехали. Это важно! Вот ключи, вот документы. Извините, мне нужно собираться, я сегодня улетаю.
Рома кивнул.
-Извините, а вы кто? – спросил он у незнакомки.
— А! Я вам не сказала. Ваш отец, Николай Васильевич, женился на моей матери. Получается, мы, в каком-то смысле, родственники. Меня Аллой зовут.
Рома хотел еще что-то спросить, но женщина, посмотрев на часы, быстро попрощалась и ушла.
Мужчина смотрел ей вслед. У отца была другая семья. Почему? Зачем он променял сына и жену на кого-то другого?
Рома медленно зашел на участок. Он как будто бы провалился в прошлое. Все те же грядки, парник и кусты сирени. Только яблони стали совсем старыми. Их искривленные стволы были изломаны. Много веток просто лежало на земле.
Отец, судя по документам, сделал его наследником этого клочка земли. Первым желанием Романа было выбросить бумаги, ведь ему уже ничего не надо от этого человека, уехать и забыть этот день. Но это было бы по-мальчишески глупо.
Рома подошел к крыльцу. Видно было, что за домом следили, новые оконные рамы смотрели на гостя белеными наличниками. Замок, врезанный в железную дверь, быстро поддался усилиям входящего. Рома вошел внутрь.
Обстановка внутри изменилась. Старая, лакированная мебель уступила место современным интерьерам. Дом как будто готовили к приезду кого-то важного, старались украсить его, чтобы гость почувствовал себя уютно. Но все здесь было для Ромы чужим. Казалось, что ничего из прошлой, счастливой жизни лохматого мальчишки и его весельчака-отца уже не найдешь в этой обстановке…
Рома прошел в кухню, осмотрелся и замер. На миг ему показалось, что отец, как когда-то давно, стоит у плиты и что-то готовит, а маленький Рома катает по полу машинки. Вот машинка попала под ноги отцу, он засмеялся и поднял глаза. Рома смотрел в эти омуты любви и нежности и не мог наглядеться. В душе зашевелилось затаенное, как будто котенок, сладко зевнув, вылез из корзинки, где сладко спал всю ночь, высунул мордочку, чтобы погреться под лучами солнца.
-Нет! – громко, чтобы стены отразили его голос, сказал Роман. – Нет, не нужно все это, ничего не получится!
Душа вновь сжалась, котенок воспоминаний юркнул обратно в свое убежище, испугавшись чужого голоса.
Рома быстро вышел обратно на улицу. Сад приветливо встретил его, кивая головками ярко синих колокольчиков и пушистыми солнышками одуванчиков. Рядом с крыльцом распустились первые цветки пионов.
Молодой человек вздохнул и хотел уже, закрыв дверь, уехать, но тут понял, что оставил телефон на столе в кухне. Пробормотав что-то, Рома быстро развернулся и вошел обратно.
Несколько шагов, рука потянулась за телефоном, и тут на втором этаже что-то упало. Рома вздрогнул. Быстро положив телефон в карман, он осторожно поднялся по лестнице. Звук шел из единственной комнаты, которая была отгорожена от общей территории второго этажа тонкой фанерной стеной. Комната отца.
Мужчина резко распахнул дверь. Под самым потолком кружила синица. Она отчаянно искала выход, испуганно врезалась в мебель, рискуя поломать крылья.
— Как ты тут оказалась? Да успокойся ты! – Рома быстро распахнул окно, чтобы незваная гостья сама нашла путь к свободе. – Лети сюда, вот выход!
Птица, сделав еще несколько кругов, наконец, вылетела в окно и уселась на ветку груши, внимательно разглядывая своего спасителя.
Рома кивнул ей, развернулся и собирался уже уходить, но что-то остановило его. Он быстро подошел к дверному косяку и замер. Доска справа от двери совсем не подходила к другим, новеньким, обструганным и покрытым лаком. Эта была старой, немного потемневшей. Рома осторожно провел по ней рукой. Пальцы ощутили зарубки, сделанные перочинным ножом когда-то давно. Рома прижался лбом к доске. Прохладное дерево немного успокоило его часто бьющееся сердце.
…Каждый год, приезжая с отцом на дачу, Рома бежал к дверному косяку, чтобы измерить, насколько он вырос за зиму. Это был обязательный ритуал, который невозможно было забыть. Папа аккуратно отмечал рост сына карандашом, а потом делал на податливом дереве зарубку, помечая год.
Рома невольно улыбнулся, позволяя воспоминаниям захватить себя.
Вот его трехлетие. Папа кажется таким высоким, когда подойдешь к нему, обнимешь за колени и посмотришь на его лицо, задрав голову. Рома мечтал вырасти таким же. Тогда папа часто сажал маленького сына к себе на плечи, и они бегали по полю, играя в самолет. Казалось, что надежнее отца в этом мире нет никого. Что бы не случилось, он всегда будет оплотом безопасности их мирка, оградит его от любого горя… Не смог!
Рома вырос, ему уже четыре. Отец подарил сыну удочку. В тот год Ромка первый раз сам поймал карпа. Рыбаки довольно цокали языками и хлопали мальчика по плечу. Тогда Рома с отцом, сидели у костра вместе с другими мужчинами. Те рассказывали затейливые истории и угощали мальчика печеной картошкой. Глаза ребенка светились счастьем.
В пять лет Рома притащил домой щенка, которого нашел в канаве. Щенок сгрыз всю обувь, но отец не ругался. Они вместе с Ромой заботились о собаке, пока она, испугавшись стрельбы на полигоне, не убежала куда-то. Пустяковое воспоминание было наполнено для Романа тайным, одному ему ведомым смыслом.
Роме семь. В тот год мальчик потерялся в лесу. Он решил рано утром, тайком от отца, уйти и собрать землянику к завтраку. Погнавшись за бабочкой, ребенок опомнился только когда зашел уже далеко в лес. Рома хорошо помнил, как страх сжал его изнутри, мешая думать. Он кричал и плакал, бегая по лесу. А отец все не отзывался. Только к обеду поднятые по тревоге жители садоводства отыскали мальчишку. Рома боялся, что папа отругает его, но тот лишь прижал сына к себе и не отпускал, неся на руках. Он шептал ему что-то ласковое, гладил по голове. Об этом происшествии матери они так и не рассказали.
Восемь лет. Рома сильно вытянулся. Отец подарил ему новый велосипед. Они поехали на озеро. Проселочная дорога кончилась, сменившись тропинкой. Рома уверенно крутил педали, набирая скорость. За спиной слышался голос отца, предупреждающего об опасности, но Рома не хотел останавливаться. Шум ветра в ушах и горячий летний воздух, ударяющий в грудь, пьянили, заставляя забыть об опасности. Рома не помнил, что впереди тропинка пересекала небольшой овраг, место заплывшего землей старого окопа, тянущегося через перелесок. Мальчик не успел затормозить. Весь бледный, отец нес его обратно на руках, а Ромка тихо постанывал, когда распухшая, посиневшая нога задевала за ветки придорожных кустов. Рома знал, что папа тогда сильно за него испугался…
Девять лет – эту зарубку Рома сделал уже сам. В тот год он впервые сильно поругался с отцом. Буйная, бесшабашная молодость заставляла мальчишку причинять боль близкому человеку, раня его острыми, глупыми словами. Вспоминать об этом было стыдно даже сейчас, хотя прошло столько лет, а любимый человек давно предал своего Ромку…
На этом зарубки кончались. После того лета Рома больше не приезжал на дачу. Пустота и гладкость поверхности доски как будто бы специально лишний раз напоминала, что тогда произошло.
Рома выпрямился. Теперь ему двадцать семь. Детство давно закончилось.
Мужчина взял со стола карандаш, встал спиной к доске и отметил свой рост, сделав небольшой штрих. Потом он повернулся, чтобы записать год, и замер. Ровно на том же месте уже была сделана отметка. «Н.В. и Р.Н.» — гласила надпись рядом. Их с отцом инициалы, только года не было указано. Рома дописал его и провел рукой по дереву.
Папа не забывал его. Что-то случилось, что-то страшное заставило его исчезнуть из жизни мальчика, но он был рядом, вопреки всем стараниям сына вычеркнуть его из памяти, ждал, когда же их души встретятся вновь.
Дом был новым изнутри, мебель, стены, окна. Отец поменял все, но он оставил себе эту потемневшую, отполированную сотнями прикосновений доску. Он ценил каждый миг, проведенный с сыном, не желая расставаться со своим воспоминаниями…
Рома сел в кресло у окна и закрыл глаза. Столько лет он гнал от себя картинки прошлого, зачеркивал, закрашивал их, заколачивал ставни, мешая свету настоящего заглянуть в прошлое. Но теперь пришло время вернуть все на свои места. Краска забвения стерта, она больше не мешает рассмотреть смеющиеся глаза отца, когда тот будил сына по утрам, услышать ободряющие слова, почувствовать его твердое, уверенное прикосновение к плечу.
Сердце размеренно стучало в груди, обретая покой. Ему больше не нужно сопротивляться чему-то, бояться боли, гнать образы прошлого. Линия жизни вновь превратилась в единое целое, в реку, несущую свои воды по глубокому руслу, запруда сломлена, река освободилась и блестит на солнце тысячам искр. Прошлое и настоящее обрели связь, обратив свои взоры в будущее.
-Это самообман! – закричит холодный рассудок.
-Нет, это любовь! – ответит сердце и затопит все вокруг теплым, мягким светом…
Пройдет несколько лет, и счастливый Рома поставит на памятной панели новую отметку. Его сын едва научился ходить и теперь весело топочет по деревянному полу дачного домика.
-Расти, сынок! У тебя так много всего впереди! – Рома посмотрит в глаза маленького мальчика и увидит в них отражение своего отца.
