Алена ехала в деревню, с «рабочим» названием Хлебодаровка. Сразу было понятно, чем занималось население этого края. Девушка смотрела в окно старенького автобуса и удивлялась простору: поля, поля, поля… Ветер гонит настоящую «волну», как на море. И спелые хлеба волнуются, шелестят. А высоко в небе поет жаворонок.
Что это именно он, Аленке в свое время рассказала бабушка. Девочка очень удивилась, узнав о том, что эта птичка – невеличка поднимается в небо, «зависает» там и издает свои удивительно нежные т рели. А весной бабушка всегда пекла лепешки в виде птичек и называла их «жаворонками». Аленка, когда была маленькая, с радостью участвовала в их лепке, поэтому птички у них получались фантастические. Иногда и на пернатых-то непохожие…
Алена вздохнула: бабушка… Как девочка любила бывать у нее в деревне! Дом бабули – небольшой, но чистый, светлый, теплый стоял прямо на скате к реке. И, бывало, ватага ребятишек, собравшись купаться, сбегала по этому склону и сразу плюхалась в прогретую солнцем воду. А потом выползали на берег и укладывались на мелкую, горячую гальку. Мальчишки ловили пескариков и бросали их на разомлевших девчонок. Ох, и крику было! А отойдя от испуга, девчата кидались спасать бедных рыбешек, оказавшихся на берегу.
Как давно это было. И как недавно…
Бабушка умерла 2 месяца назад. Казалось, она бессмертная. Невысокая, кругленькая, с загорелым лицом и добрыми руками. Когда бы не приехали внуки, она всегда встречала их творожными ватрушками и умопомрачительными пирогами. А таких запеченных карасей в сметане Алена не пробовала даже в лучших ресторанах столицы.
Никогда не жаловалась, лечилась «Божьей помощью». И вот – отказало сердце. Хотя, если разобраться, женщине было далеко за 80. А вот с числом рождения все было сложнее. Ее отец, из-за весенней распутицы, не смог проехать в райцентр, где тогда «записывали» новорожденных, и день рождения дочери растянулся: родилась 7 апреля, а записали 14. Поэтому многочисленная родня с удовольствием праздновала всю неделю: приезжали кто, когда мог. И только став взрослой, Алена поняла, чего стоил бабушке этот недельный марафон праздников.
— Девушка, выходить будете? Хлебодаровка!
— Да-да – очнулась от воспоминаний Алена. Спасибо.
Алена выбралась на прогретую солнцем земляную остановку, а автобус покатил дальше.
Она подхватила свою сумку и пошла к «речному» концу деревни. Тишина и безлюдье. Самая жара, все попрятались по домам. Хотя кому уже прятаться? Молодежь, в основном уехала. Осталось несколько семей, которые работают у местного фермера. Там, где раньше трудились все: от мала до велика, управлялось теперь несколько человек. Ну и новая техника, конечно.
Вот и бабушкин дом. Ставни закрыты. Интересно, кто это сделал? На похоронах Алена не была, как-раз отрабатывала заграничную командировку. Поэтому не знала, кто и как снаряжал бабулю в последнюю дорогу.
Она поднялась на крыльцо, пошарила рукой за приметной дощечкой. Вот он – ключ. Открыла дверь. Пахнуло застоявшимся воздухом, травами и выпечки. Надо же, бабули давно нет, а запах ее пирогов остался…
— Никак, Аленка приехала?
Голос за спиной заставил девушку вздрогнуть. Она обернулась. Крепкий еще дедок в модной кепке-бейсболке.
— Не узнаешь? Степан я, сосед Анюты.
— Ой, Степан Андреевич! Узнаю…теперь. Давно вас не видела.
— Ну да, давненько не приезжала. Анюта-то тебя часто вспоминала. Фотографии твои смотрела, и мне показывала. А ты надолго? А то ставни-то помогу открыть? Они у нее с секретом. Покойный Сергей – дед твой воров боялся, вот и сделал запор хитрый…
Дед Степан кряхтя пошел к окнам, влез на специальную приступку и зашарил рукой по ставне. Алена хотела сказать, что «хитрый» секрет деда знала не только родня, и вся деревня, но промолчала: зачем разочаровывать старого человека?
Скрипнули ставни, открылись пыльные окна.
— Спасибо, Степан Петрович.
— О, вот теперь поверил, что вспомнила. Отчество правильно назвала, — дед радостно улыбнулся. Ну, ладно. Я пошел. А ты, если что, приходи до нас. Бабка-то моя лежит, приболела. Но молочка свежего для тебя найду. Правда – козьего. Корову-то уже не по силам держать.
Дед удалился. А Алена как-то заробела. Было непривычно и даже страшно входить в дом, где больше нет хозяйки.
Она сделала несколько шагов. Горница. Круглый стол под пожелтевшей скатертью. Бумажные цветы в вазочке. Ох, как не нравилась Алене эта бабушкина привычка – ставить неживые цветы на стол. Когда приезжала к ней, всегда бегала за дом, там росли удивительно красивые, огромные, прямо как садовые ромашки. Но это было так давно. И Алене вдруг стало так тоскливо, что больше некому приносить эти солнечные букеты, что девушка заплакала.
Она стояла посреди комнаты и ревела белугой. Когда-то, когда бабушка сравнивала ее с этим непонятным существам – «белуга», Аленка пугалась и представляла себе что-то огромное, типа коровы, но абсолютно белого цвета. И ревело это неведомое создание, как соседская Буренка. Тогда Алена прекращала рыдать, а бабушка довольно гладила ее по голове и спрашивала: «Все? Рёвный час кончился?». Алена до сих пор такие моменты, когда слезы подкатывают к глазам, называет «рёвными».
Вспомнив ту присказку, девушка немного успокоилась. Чего уж теперь-то. бабушку не вернешь.
«Зачем солнце мне Монако, для чего, скажи мне, луна в Сан-тропе…» — современный рингтон прозвучал настолько не к месту, что Алена даже не поняла, что это звонит ее телефон.
— Алле, Алена, чего не отвечаешь? Я тебе весь день названиваю.
— Антон? Прости, не слышала. А может, не ловил в дороге. Тут, хоть не так далеко от города, но вышки на каждом повороте не стоят.
— Ну ладно, ты решила, что с домом делать будем?
Алену почему-то неприятно резануло это «будем». Хотелось спросить: «А ты-то тут при чем?».
— Ты смотри, задешево его не отдавай. Он хоть и старый, но вполне себе крепкий.
— А ты откуда знаешь?
— Так я брату твоему звонил. Александру. Он после похорон все хозяйство оглядел. Говорит: все вполне еще рабочее. Говорит, фермер сказал, что эти места под застройку будут отдавать. Так что не продешеви.
— Да я вообще не собиралась его продавать.
— В смысле? А зачем он тебе?
Алена задумалась: а вправду – зачем? Что она будет делать с этим домом? Жить в деревне, однозначно не по ней. Детей у нее пока нет, да и захотят ли дети приезжать сюда даже на лето?
— Алена! Ты уснула там что-ли?
— Антон, давай вечером созвонимся. Я только приехала, отдохнуть хочу, чаю попить…
— Ладно, звони сама. Я в доступе.
Алена решительно тряхнула челкой и прошла к кухонному закутку. Сейчас поставит чайник, посидит, попьет бабушкин травяной сбор, а потом будет думать и решать.
За окном послышался звук мотора. А спустя пару минут уверенный стук в дверь.
— Хозяйка! Добрый день! Пустишь?
На пороге стоял крепкий, загорелый мужчина.
— Здравствуйте…
— Не узнаешь? Конечно, лет 20 не виделись. Петр я. Карасев.
— Карасик???
Алена рассматривала мужчину, а перед глазами стоял образ худенького, белоголового пацаненка.
— Ну, был Карасик, да весь сплыл.
— Ой, извини.
— Да ничего! Просто давно меня так никто не называет. Разрешишь войти?
— Ой, конечно! Проходи! Садись. Чай будешь? Только он у меня травяной. Бабушкин.
Голос опять предательски задрожал.
— Буду. Наливай.
Мужчина основательно, по – хозяйски устроился за столом. Потом вдруг подмигнул, и улыбнулся такой лучезарной улыбкой, что Алена только теперь по-настоящему узнала Карасика: веселого, легкого, надежного товарища по детским проделкам.
— Я теперь тут фермерствую. Починил дом родительский. Семья у меня – 3 сына подрастают. Так что с этой земли уходить не намерен.
— А мне сказали, что застройка тут будет.
— Да нет, эти места не тронут. Тут же самое хлебное место. Поля-то, как стол – ровные. Тут развязка пройдет. Но как ни странно, по уму делают. Вот я и надумал новое дело осваивать. Поэтому и пришел к тебе. Продашь дом?
Алена вздохнула. Как не страшилась она этого разговора, но видно, никуда от него не деться.
— А …зачем? Что ты с ним делать будешь?
— А, хитрая, тебе скажи, так ты идею своруешь… да не сердись, шучу я! Понимаешь, Алена, мы с твоей бабушкой этот вопрос так-то почти решили. Но вот – сердце ее подвело. Она-то хотела мне дом просто так оставить… Но ты не думай! Раз так случилось, я все выкуплю. Мне дармовщины не надо. Слава Богу – работаем. Зарабатываем понемногу!
— Карасик, ой, Петр, ты не извиняйся. Ты просто расскажи, что ты хочешь с домом сделать?
— Понимаешь, Аленка, края у нас больно хороши. Природа – сама видишь. Речка пока чистая. Воздух – хоть на хлеб намазывай. Вот мой шурин, это Вали моей брат, идею подкинул: заняться агротуризмом.
— Чем???
— Бизнес такой. Новый для наших краев. Городские жители все больше по курортам, по заграницам отдыхают. А почему? Наши-то края чем хуже?
Тем более, скоро дорога рядом будет хорошая. Мы посчитали. Приведем в порядок несколько домов. Только не будем переделывать, а наоборот – отремонтируем в соответствии со старинными традициями, чтобы все натуральное.
Огородики подготовим, чтобы, значит, человек мог с растениями повозиться. Пляжик оборудуем. У меня ферма неплохая, можно с животными пообщаться. Конные прогулки всякие. Ну, понимаешь? Что тебе весь бизнес-план рассказать?
— Нет, Петя, весь не надо. А знаешь, мне ваша идея нравится. И дом будет под присмотром… а меня пустишь иногда?
— Ну, о чем ты? Хоть живи здесь! Нам толковые финансисты нужны! Так как? Думать будешь?
— А чего тут думать? Тем более, бабушка сама хотела тебе дом отдать. Забирай!
— То есть как забирай? Ты цену-то назначь.
— А цена моя будет такая…Буду приезжать и жить здесь, когда захочу! И на лошадках кататься. Согласен?
Мужчина помолчал. Посопел. А потом осторожно спросил:
— А братан твой как на это посмотрит?
— А братана я беру на себя. В конце концов, у него тоже дети есть. И если он их пару раз за лето сюда привезет ягоды с куста поесть, не выгонишь же?
— Только, Ален, не в обиду. Оформим все, как следует. Пропишем, так сказать, права и обязанности.
— Не против.
— Ну, тогда я пошел. Ты, как в город надумаешь, забегай. Вместе поедем. А может, и сейчас к нам? Валентина вареников налепила…
— Нет, Петр. Я тут ночевать буду. Посижу, повспоминаю. С бабушкой попрощаюсь…
— Ну, тогда, бывай. И, подумай, все же, как следует.
Мужчина ушел. Алена вышла на крыльцо и присела на бабушкин чурбачок. Когда-то давно-давно его поставил Аленин отец. Уже много лет, как нет папы. Вот и бабушка ушла. А импровизированный табурет, казалось, стал только крепче. Вытертый одеждой, как будто полированный…
Вот и решилась проблема. Дом останется у добрых людей. Его не разберут на дрова. Не сломают. Он не останется одиноким и брошенным. Может быть, его кто-то полюбит так же, как любит его Алена. И эти люди будут приезжать сюда, чтобы переночевать на сеновале под стрекотанье кузнечиков. А по утрам будут просыпаться под крики петухов на ферме Петра. А потом ребятишки будут объедать малину с куста и бултыхаться в речке…
Жизнь продолжается!
