Одиннадцатый этаж. Сто восемьдесят девятая квартира. Большая упаковка корма для собаки. Несколько пакетов замороженных овощей в термосумке. Коробка с пирожными. Сетка картофеля – два килограмма.
Фёдоров приезжал сюда раза три за прошлый месяц, на майские праздники они никуда не выбирались. У них дверь в общий тамбур с лестничной площадки. И Макс всегда слышал лай собаки, когда выходил из лифта. Дверь открывала хозяйка – женщина лет сорока пяти-пятидесяти, худая, в замызганном домашнем платье с фартуком или в халате. Прихрамывая в синих шлёпанцах, она провожала курьера до квартиры. Фёдоров доносил покупки до порога, иногда ставил внутрь на коврик в тесной прихожей. В ногах крутилась и радостно виляла хвостом собака – не очень крупная и длинноногая помесь овчарки и дворняги. Макс инстинктивно загораживался от питомца пакетами с заказом.
– Привет, собачка!
– Здравствуйте, проходите, пожалуйста! – улыбалась ему хозяйка и каждый раз приговаривала: – Буся, отойди! Не бойтесь. Он не кусается.
Женщина симпатичная, но бледноватая. При ходьбе она по-утиному переваливалась, чуть ныряя в сторону вывернутой правой ноги. Волосы невнятного русого цвета, тусклые, наверное длинные, но они всегда стянуты в унылый пучок-загогульку. Вежливая, приветливая. Приятно общаться с лояльным клиентом.
Максим Фёдоров устроился работать в доставку почти год назад, когда мать после травмы получила инвалидность с нерабочей группой. На место в складской комплекс она уже не вернулась, сидела дома, потихоньку шуршала по хозяйству. Да и не то здоровье, чтоб по двенадцать часов заказы для аптек комплектовать. Макс на тот момент больше года после армии шлялся без дела, валял дурака. Всё прикидывал, учиться ли где или что вообще со своей жизнью делать. Но реальность перекроила все планы, бросив ему мать на иждивение.
Срочно потребовалось начать зарабатывать, ведь необходимо оплачивать квартиру, покупать матери лекарства. Фёдоров быстро взял себя в руки, разговорился со знакомым охранником в ближайшем универсаме, хотел устроиться в магазин. Но приятель надоумил пойти в доставку:
«У тебя же всё равно «Лада» простаивает, а у автокурьеров тариф повыше. Оформляйся самозанятым – и всё, ты – хозяин жизни!».
Разумеется, так легко и радужно не получилось, потребовалось время, чтобы подучиться немного. После официального оформления и стажировки ещё долго осваивал ближайшие микрорайоны на предмет удачной парковки. Во дворах вечно понаставят вкривь и вкось, ни пройти, ни проехать. Максим сначала относился к работе, как временному варианту, но втянулся, привык. Стал сам выставлять очерёдность смен так, чтобы иметь возможность свозить мать в больницу или проводить в МФЦ, помогать ей по дому. Часто брал подработки, когда удобно.
Поначалу уставал сильно, потом даже полюбил постоянное движение и перетаскивание тяжестей. Не обходилось и без форс-мажоров, конечно. Ведь все люди живые: то на сортировке не то положат, а клиенты с курьером ругаются, то заказ из нескольких пакетов, и один по другому адресу поехал. Всякое бывало.
Зона доставки – его знакомый район, всю жизнь тут провёл. Многих заказчиков встречал потом на улице или в самом магазине. Узнавали, здоровались. Мелочь, а приятно. За эти полгода Максим встретил на выездах нескольких друзей детских лет и даже «навещал» свою классную руководительницу. Старушка ударилась в вегетарианство и часто заказывала зелёные салаты и пакеты нарезанных овощей.
Для московской области зарабатывал Фёдоров неплохо, как он считал: за смену получалось от трёх до пяти тысяч, это уж как крутиться будешь. Даже начал подумывать о новой машине. В кредит, конечно же, но зато можно взять иномарку небольшую и крепкую. Матери курс физиотерапии оплатил в Медицинском центре. По чуть откладывал, завёл накопительный счёт в банке. На осень запланировал отправить маму в санаторий на Рузе. А на следующий год ремонт можно будет сделать, освежить обои в комнате и поменять кое-что из мебели.
По этому адресу Макс приезжал на выходных, каждый раз его встречали только женщина с собакой, но в доме явно есть мужчина: куртка, зимние тяжёлые ботинки, старая меховая шапка на полке, тапки. Иногда Максим слышал, как хозяйка отвечала на какую-то реплику, перекрикивая телевизор и продолжая разговор с мужем. И она постоянно что-то готовила для него – в тесной душной прихожей пахло то варёной капустой, тушёной говядиной, то жареным луком, овощным рагу, а иногда и свежей выпечкой.
Июнь в этом году прохладный, приходилось надевать ветровку. В следующее воскресенье дверь на лестнице оказалась открытой, и Фёдоров прошёл в общий тамбур к квартире. В покупках как всегда: собачий корм, несколько банок консервов, два кило муки, масло, макароны (сегодня на них, видимо, скидка, почти во всех заказах по несколько коробок), и неизменная коробка пирожных. Макс осторожно заглянул в приоткрытую дверь, ему навстречу высунулась морда знакомой собаки. Пёс радостно вилял хвостом и, мотая торчащими в стороны ушами, норовил проверить носом шуршащие кульки. Питомец задел хвостом и уронил длинную трость, стоящую в углу прихожей.
Хозяйка, прихрамывая и на ходу вытирая руки кухонным полотенцем, показалась из узкого коридора.
– Буся! Ну куда ты! Здравствуйте! Не бойтесь, он не кусается.
Максим аккуратно поставил заказ на коврик в прихожей. И тут услышал из комнаты слева окрик:
– Что там опять за шум? Почему даже в выходной покоя нет? – спрашивал скрипучий недовольный голос.
В коридорчик выглянул невысокий худой мужчина в растянутом синем трико и футболке. Под плоским носом топорщились неровные рыжие усы с проседью. Мелкие морщины прибавляли возраст болезненно бледному лицу. За очками с круглыми стёклами выпучились маленькие злые глаза.
– Ты чего тут забыл? – прикрикнул он на Фёдорова.
– Женя, успокойся, это доставка. Я продукты заказывала.
– Совсем стыд потеряла, средь белого дня уже хахалей таскаешь! – муж схватил её за локоть и дёрнул к себе.
– В себя приди, Женя! – женщина попыталась оттолкнуть его и подняла глаза на Макса, закрывая дверь. – До свидания. Извините, пожалуйста.
Приглушённые голоса звучали агрессивно, ссора продолжалась. Послышался лай, потом животное взвизгнуло.
«Собаку не трожь, урод!» – разобрал в шуме Макс.
Он вышел на лестничную площадку и вызвал лифт.
«Вот, блин! Эх, как говорила про соседей мама: «В каждой избушке – свои погремушки!». Не влезать же теперь, если о помощи не просят».
В следующую субботу с утра зарядил дождь. Новый заказ на неделе в сто восемьдесят девятую: хлеб, молоко, пакет яблок, коробка пирожных, замороженные котлеты, готовые блинчики из отдела кулинарии, упаковка собачьего корма. Максу пришлось подождать у общей двери.
«В машине же ещё два заказа с заморозкой! Что ж там такое? Сколько тут торчать?».
Он набрал в приложении «Связь с клиентом». Номер всегда скрыт, и гудки ещё шли в трубке, когда Максим услышал, как открылась дверь, и приближающиеся шаги. Из тамбура, щёлкнув замком, выглянул мужчина в очках.
– Здрасьте, – буркнул он грубо, выхватывая пакеты из рук курьера и захлопывая дверь у того перед носом.
«Может быть жена заболела? Мало ли. Правда, мужик ни фига не похож на нежного и заботливого супруга. Ладно, не бери в голову, не твоё дело!» – размышлял Фёдоров, выйдя из подъезда и протискиваясь к припаркованной машине.
Три недели ему не выпадала доставка по этому адресу, и Макс почти забыл о странной паре. Потом в июле привозил большую упаковку туалетной бумаги, и бумажные полотенца «по акции», сетку картофеля, овощи, коробка пирожных, увесистый кулёк собачьего корма. Но хозяев не видел, оставил пакеты на коврике в прихожей, осторожно заглянув в приоткрытую дверь. Мужчина крикнул из кухни, где шумела вода: «Поставьте всё в коридоре!». Собаки в квартире не слышно. Фёдоров только плечами пожал.
И вот во вторник наладилась погода, два выходных впереди. Мама попросила прогуляться с ней в сквере. Макс надел ветровку и, аккуратно придерживая маму под руку, пошёл с ней по аллее. Солнечное и прохладное лето в этом году. Их с писком обогнали двое мальчишек на самокатах, дребезжащих по тротуарной плитке. А навстречу…
Сначала он узнал собаку в наморднике, длинноногую и лопоухую помесь овчарки и дворняги. А вот поверить, что у него перед глазами та же женщина, что встречала столько раз на пороге сто восемьдесят девятой, Макс не мог!
Не изменилась, пожалуй, только её переваливающаяся походка с чуть ныряющими вбок движениями. Но в остальном, хозяйку собаки было не узнать! У неё объёмная стрижка чуть ниже плеч, и волосы окрашены в сочный медно-каштановый оттенок. На угловатой худощавой фигуре хорошо сидели голубые джинсы и свободная спортивная кофта цвета фуксии. Женщина опиралась на длинную трость и удерживала длинный собачий поводок левой рукой. На согнутой правой при каждом размашистом шаге раскачивался прозрачный пакет с коробкой пирожных из кондитерской, что около ж/д станции. В той же руке женщина крепко сжимала смартфон. Она накрасила ресницы, и её серые глаза, став ярче, будто бы проявились на худом лице. Женщина замедлила шаг и кивнула Максу, приветствуя. Узнала и улыбнулась, не прерывая громкого разговора по телефону:
– Нет, что ты! Сейчас это всё намного проще… Нет. Я посмотрела в интернете. Можно подать заявление через Госуслуги, а потом просто подойти в МФЦ, получить свидетельство о разводе. Нет. Только пошлину… Ну, а что, делить нам нечего!
Собака потянула хозяйку дальше по аллее. Мама легонько подтолкнула Фёдорова локтем:
– Вот, видно же, что ДЦП, а какая активная женщина! И не старая ещё, яркая, на позитиве. Может быть нам тоже собаку завести, чтоб я чаще гуляла? Ну, не лошадь комнатную, а маленькую, лохматенькую?
– Не знаю, у тебя же пальцы плохо гнутся, как ты будешь своего пса на руках носить или мыть после прогулки? Да и просто поводок не удержать толком. Давай, мы тебе рыбок купим, сидишь – медитируешь на аквариум, уже получше твоих сериалов! – усмехнулся Макс.
Мама стала спорить, рассказывая ему о соседских пекинесах и шпицах. Максим рассеянно качал головой, а думал уже о неожиданной встрече и случайно подслушанном чужом разговоре:
«Значит, она разводится со своим пучеглазым тараканом, молодец-женщина! Не всякая решится на перемены в жизни. Вот если б мать с отцом вовремя развелась, а не тащила его на себе до смерти от пьянки, глядишь, сейчас была бы здоровее и счастливее!».
Спустя три недели снова повёз в знакомую квартиру коробку пирожных и пакет собачьего корма, как обычно, овощи, кулёк яблок. Сквозь полиэтилен были видны несколько флаконов шампуня и жидкого мыла, средство для стирки, отдельно в пакете две упаковки бумажных полотенец в рулонах. Дверь на лестничную клетку была открыта, и Макс дошёл до сто восемьдесят девятой, прислушиваясь к собачьему лаю.
Женщина открыла, отодвигая ногой собаку. Новый цвет волос ей определённо шёл. Как и домашнее платье, скромное, но новое: тёмно-синее с тонким цветочным рисунком по подолу, закрывавшему костлявые колени. Только какая-то она сегодня совсем бледная и заморенная. Август, рановато для авитаминоза, может быть больна.
– Здравствуйте. Не бойтесь, он не кусается, – как-то тускло улыбнулась она.
Максим поставил покупки на коврик в прихожей. Поднял глаза на хозяйку. Она напряжённо следила за ним. Макс уставился на неё, хотел спросить, не нужно ли ей что-нибудь. Женщина одновременно с курьером открыла рот, и только набрала воздуха, но тут же дёрнулась от сердитого окрика мужа, будто от удара:
– Что там? Что за шум? Кто пришёл? Ты что, при живом муже гулять взялась?
– Извините, пожалуйста. До свидания, – поспешно захлопнула она дверь перед носом у Максима.
Он несколько минут постоял в тамбуре, едва слышно где-то в глубине квартиры громыхала ссора. Муж изводил жену ревностью, она оправдывалась, потом стали ругаться, обвиняя, доказывая друг другу, кто именно развалил «семью».
«А вдруг она хотела попросить о помощи? Вдруг он побьет её? Ох. Ладно. Не моё дело. Хотела бы она помощи, написала бы заявление в полицию, или позвонила кому. Может быть у них эти ссоры в кайф, сначала орут, потом мирятся. Разные есть супружеские радости!» – грустно хмыкнул про себя Фёдоров.
Начало осени не испортило погоду. Новый заказ в сто восемьдесят девятую ещё через три недели. Пять пачек соли. Железные банки консервов, хлеб, молоко, колбаса, пакет с заморозкой. Отдельно – коробка с обогревателем, хорошо, что комплектовщики подписали пакет. Макс чуть не забыл эту тепловую пушку в багажнике. Вот крику-то было бы. Клиент забирал на пороге, лишь чуть приоткрыв дверь. Мужик в круглых очках и выцветшей рубашке, болтающейся на тощих плечах, недовольно бубнил, что пакет с коробкой порвался. Фёдоров извинился, и уехал с ощущением, будто ботинки в грязной луже промочил.
К выходным опять взял заказ, повёз в сто восемьдесят девятую ещё один обогреватель. Снова пачки соли, пять килограммов самой дешёвой каменной. Три лотка с охлаждённым мясом, хлеб, консервы.
«И воду не отключали, и погода тёплая. На фига им обогреватель?» – он задел коробкой створку лифта.
Дверь в общем коридоре открыта, и квартира нараспашку. В углу к вешалке прислонена длинная трость хозяйки. Макс заглянул в узкую прихожую и увидел собаку. Питомец выглядел истощённым, на боках проплешины, шерсть вылезает. Собака лежала у коврика под запертой дверью в комнату направо. Животное чуть приподняло голову и посмотрело на курьера.
«Ёлки! Бедный псин! Погоди, а когда хозяйка ему последний раз еду покупала?» – судорожно вздохнул Макс. – И где хозяйка-то?
Мужчина вышел из кухни, шаркая тапками.
– Обогреватель не забыли? – грубо спросил он на ходу.
– Нет, вот он, пожалуйста, – Фёдоров указал на коробку. – А у вас собачка заболела?
– А? – непонимающе вскинул седоватые брови хозяин.
– Собака, говорю, болеет? Если забыли купить корм, вы наберите сейчас в приложении, я вам уже через час привезу, – объяснил Макс.
– Нет! Не надо ничего. У нас всё есть! – какой же у него неприятный скрипучий голос, как калитка несмазанная!
Мужчина захлопнул дверь перед носом курьера. И на Макса пахнуло тёплым воздухом. Запах, будто бы в помойке что-то испортилось. Максим вспомнил, как лет пятнадцать назад они с мамой ездили в гости на дачу, прекрасно провели неделю за городом. А когда вернулись, в квартире было не продохнуть от жуткой вони. Оказалось, мама бросила в ведро просроченные куриные голени и забыла вынести мусор перед отъездом. Это было ужасно! Его тогда стошнило прямо в коридоре!
Через две недели Фёдоров сидел у стойки кафетерия в магазине, коротая минуты редкого досуга ещё с двумя курьерами. У сотрудников была хорошая скидка на продукцию, так что Макс с удовольствием пил кофе из автомата со свежей выпечкой местной пекарни. Сначала коллеги поделились контактами, кто где вставал на техобслуживание с машинами. Зима, как всегда, начнётся неожиданно, лучше бы заранее переобуться и сделать профилактику. Потом один начал травить обычные байки про то, как его часто встречают на адресе клиентки: в прозрачных халатиках с непрозрачными намёками.
Макс усмехался, кивая, и вдруг заметил уже у кассы того мужика из сто восемьдесят девятой. Тот вытаращился на него сквозь очки, видно, узнал, нахмурился и заторопился к выходу. Старая серая куртка на мужчине болтается, как на вешалке. В руках у него были три упаковки с удлинителями.
«Ни собаке корма, ни для жены пирожных. Мало ли, может потом закажет, или в другом магазине купит… Кто знает, что там между ними дома происходит?».
Ещё через две недели Максим возвращался вечером с работы, погода нахмурилась, с утра срывался дождь, на шоссе пробка мигала габаритными огоньками. Фёдоров устал, был раздражён, ему хотелось поскорее оказаться дома. Мама встретит горячим ужином и тёплыми объятиями.
Только показалось, что машины впереди задвигались побыстрее, а пришлось затормозить перед пешеходным переходом. От запылённой автобусной остановки справа шла тропинка к заросшему пустырю. На этом поле гуляли собачники, в хорошую погоду народ выбирался с шашлыками.
Макс рассеянно провожал взглядом невысокого мужика, переходящего дорогу от пустыря, несущего в руках мешок и садовую лопату. Посередине перехода мужчина приостановился и повертел головой по сторонам.
«Это же тот мужик из сто восемьдесят девятой! – вздрогнул Фёдоров. – Что он тут забыл? С поля идёт. И с лопатой. На фига ему лопата-то?».
И дёрнуло же его подъехать к тому дому. Мужчина, конечно же, обогнал его, пока Макс на машине крутился да разворачивался. Отгоняя от себя мрачные мысли, он подождал у подъезда, зашёл следом за парнем, вернувшимся с велопрогулки. Максим поднялся на одиннадцатый этаж. Дверь в общий тамбур не заперта. У рассохшегося шкафа с оторванной дверцей, забитого хламом, прислонена лопата. Лезвие в сырой земле, травинки прилипли.
«Что же он там закапывал? А вдруг не «что», а «кого»?» – похолодел Макс.
Крадучись, подошёл к сто восемьдесят девятой и прислушался. Тишина.
Фёдоров не выдержал и нажал кнопку соседского звонка. Открыла пожилая женщина. Цепочку на двери не скинула и настороженно пыталась рассмотреть незнакомца через щель.
– Здравствуйте. Я курьер, вашим соседям продукты возил в прошлом месяце.
– Здрасьте. А что такое? – прищурилась бабуля.
– Да приезжал, а у них тихо, будто нет никого. Не знаете, никуда они не уехали? Может, в отпуск?
– Нет, Женька-то тут. Только утром слышала в коридоре, и вот недавно дверью стучал.
– А жена его, собака куда-то делась?
– Ой, правда! – ахнула бабка. – Собаку-то уже давно не слышно. Не помню, когда Буська гавкал. Не знаю, где они. Уезжать не собирались. Куда и как, да и на что? У Надьки-то пенсия хорошая, но не настолько, чтоб прям путешествовать.
– Ладно. Спасибо вам, – кивнул Максим. – Заеду в другой раз.
«А вдруг что-то случилось? Брось, тебя не касается! Нет, как-то странно всё. Да что, может быть она к маме уехала и собаку с собой забрала. И вообще, она же хотела разводиться, сам слышал, как она по телефону говорила! А зачем он на пустырь с лопатой ходил?».
Ещё через неделю он увидел в приложении заказ по знакомому адресу и ухватился за возможность снова на миг заглянуть за дверь сто восемьдесят девятой квартиры.
Две сетки картофеля, хлеб, большая бутыль подсолнечного масла, четыре кило самой дешёвой крупы, пять пачек соли, две литровых бутылки «Белизны» и пачка порошка в отдельном пакете. Понятно, покупки тяжёлые, сам бы этот стручок столько принёс рейса за три до магазина и обратно, а здоровье не то. Вот и воспользовался бесплатной доставкой «за баллы».
Общая дверь открыта, Макс чуть придержал створку ногой, проходя в длинный тамбур. Постучал в квартиру и прислушался. Раздались шаги и шорох. Дверь распахнулась, задев курьера. Максим намеренно шагнул на порог.
– Вот, пожалуйста.
Он аккуратно составил покупки на коврик в тесной прихожей, быстро оглядываясь. Душно и воняет. Будто бы мужик мусор не выносит совсем.
– Спасибо, – хозяин квартиры сердито хлопнул дверью и защёлкал замками, слышно, как звякнула цепочка.
«Собаку не видно и не слышно. И женщины нет. И она не уехала, потому что вещи на месте – в прихожей висит та розовая кофта, и на полке синие тапки её. А главное – в углу палка стоит, с которой она по улице ходит. Чёрт! Да она просто развелась с этим уродом и съехала. Собаку забрала, купила себе новую трость. Всё в порядке с ней!.. А если – нет?».
За три недели Фёдоров встречал хозяина сто восемьдесят девятой ещё раз на улице и дважды в универсаме. Максу казалось, что мужчина раскусил его интерес к обстановке в квартире, стал избегать и делал мелкие покупки в окрестных магазинах без заказа доставки.
А в конце октября Максим проводил в сберкассу маму, она хотела получить консультацию о пенсионном вкладе. Помог ей пройти к яркому неудобному дивану, усадил в ожидании очереди по талончику. И вздрогнул, услышав знакомый скрипучий голос, потом увидел, узнал со спины того мужика. Он сидел у окошка номер семь. Оператор объясняла, что тот может и дальше получать по доверенности пенсию жены, пока она будет больна. Фёдоров отвернулся, чтоб мужчина, направившись к выходу, не заметил пристального взгляда.
«Так значит, он получает её пенсию! Вот в чём дело! А вдруг она, правда, больна, может быть пирожные просто нельзя, врачи запретили? Но тогда где собака? Зачем ему столько соли?.. Стоп! А вдруг…».
Максим почувствовал озноб, будто бы по спине провели мокрыми ледяными пальцами. Нет. Невозможно! Это глупая идиотская мысль! У него задрожали колени, пришлось усесться рядом с мамой.
Женщину с собакой из сто восемьдесят девятой квартиры он видел тогда в парке на прогулке. Потом вот в конце августа, когда они снова при нём ругались. Так это больше двух месяцев назад было. И всё, никаких следов. И соседка подтвердила тогда, что и собака давно не гавкает, и по коридору только мужик ходит, дверью стучит.
– Мам, а если я, например, подозреваю, что у соседей что-то плохое случилось, как надо поступить? – спросил он, когда они потихоньку возвращались домой.
– У кого? У Нины Львовны? – беспокойно встрепенулась мать.
– Нет, я не про наших соседей, – мотнул головой Макс.
– А. Ладно. Ну, тогда надо в полицию. Только если вдруг что, так ты ещё и виноватый останешься. И могут привлечь за… Это, как его… Заведомо ложный донос, вот! – мама очень любила сериалы, а между ними смотрела ток-шоу на резонансные темы.
Фёдоров долго колебался и клял себя за трусость. Видел, что заказов с доставкой по этому адресу давно нет. И только в ноябре, в очередной раз увидав хозяина сто восемьдесят девятой в магазине у кассы, решился. В свой выходной собрался с мыслями и дошёл до опорного пункта полиции. Полчаса дожидался, пока участковый освободится.
– Здравствуйте, что у вас? – повернулся к нему от компьютера крепкий коренастый офицер с короткой стрижкой русых волос.
– Здрасьте. Извините. Даже не знаю, с чего начать, – Макс неловко поёрзал на стуле. – Я курьером работаю, доставку вожу в нашем районе. И, понимаете, по одному адресу…
– Стали свидетелем противоправных действий? Пишите заявление, – устало вздохнул полицейский, потирая широкий лоб.
– Нет, свидетелем не стал. Но подозреваю, что там что-то произошло. Человек пропал. Кажется. Женщину, которая заказывала доставку, с августа не видел.
«Блин! Чувствую себя идиотом. И мент на меня как на дебила смотрит. Ну что ему сказать? Что мужик жену засолил?».
– Пока родные не обратятся с заявлением о пропаже, ничего сделать не можем.
– А провести проверку? Может как-то выйти на адрес? – беспомощно развёл руками Максим. – Я у соседки, которая через стенку живёт, спрашивал. Она тоже ни женщину не видела, ни собаку давно не слышала. А пенсию по инвалидности за пропавшую жену продолжает муж получать! Я его в сберкассе встречал.
– Так. Значит, возможно, имеется у нас незаконное обогащение, присвоение средств и мошенничество?
– И я слышал, как они ссорились, ругались громко. Вдруг там драка была. Разное же бывает, мало ли.
– Если заявлений от потерпевшей не поступало и жалоб от соседей не было – работать нечего. Живут люди, собачатся. Всё как у всех. Вы почему решили, что теперь что-то не в порядке?
– Покупки изменились.
– В смысле?
– В доставку чаще всего берут одно и то же, и что носить тяжело. А они перестали покупать корм для собаки.
– Так может, просто схоронили питомца? Бывает.
– И одновременно исчезла женщина, постоянно заказывающая пирожные коробками? Странное совпадение!
– Ну да. Согласен, подозрительно,
Участковый, раздумывая, побарабанил по столу и глянул на часы.
– Ладно, давайте пройдёмте, – он поднялся и надел фуражку.
На ходу застегнул на молнию папку с бланками. Ноябрьское небо потемнело, сыпал мелкий мокрый снег, полицейский поёжился, поднимая ворот форменной куртки. Потом спросил, когда курьер привозил доставку по указанному адресу, с какой регулярностью. Наконец, прошли мимо поликлиники и остановились у подъезда.
– Этот дом?
Он несколько минут возился с большой связкой домофонных ключей, подбирая нужный. Поднялись на одиннадцатый этаж. Долго звонили в сто восемьдесят девятую. За дверью тишина, но на возню в тамбуре выглянула соседка из сто девяностой, с которой тогда Максим разговаривал.
– Здравствуйте, – кивнул ей полицейский. – Участковый оперуполномоченный, старший лейтенант Дубров. Соседей своих давно видели?
– Ой, здрасьте, – охнула пенсионерка. – Надю несколько месяцев уже не встречала, а муж её вот недавно вроде бы ушёл куда-то. Проходите, подождите, пока Женька вернётся. Чаю хотите?
Она, суетясь, стала накрывать на стол, достала из буфета вазочку с сушками и крендельками. Вскипятила чайник и налила в кружки с пакетиками. Максим с опаской присел на качающуюся табуретку. А участковый внимательно выслушивал причитания пожилой женщины:
– Я с её матерью в училище ещё познакомилась, потом вот от комбината квартиры давали. Надя раньше ко мне часто заходила, кофе пили или чай, она печёт хорошо.
– У неё инвалидность? – уточнил полицейский.
– Да, ещё в начальной школе поставили на группу. Порок сердца, ДЦП. Мать с ней намучилась, но на ноги всё-таки поставила. Да померла рано, инфаркт долбанул… Надя тоже с давлением постоянно мается.
– Давно они с мужем вместе? – вставил свои пять копеек Фёдоров.
– Да лет десять назад расписались. Ой, где она его откопала-то, не знаю! Ведь нормальная женщина! Я ей говорила, чтоб не торопилась, что нечего в дом кого попало тащить! Он ведь сидевший! – доверительно прошептала соседка, делая большие глаза. – Они по переписке познакомились. Женя вышел да и приехал к ней. Уж не знаю, чего он ей в уши налил в этих письмах, но реально сдурела девка. Но это и мать виновата, всё ныла: «Да кому ты нужна кроме меня, инвалидка!». Вот и поддалась Надька на первого же звездуна! И не работал ведь, только нервы ей мотал. А она сначала аж светилась, мол, вот, тёть Люсь, как он меня любит, ревнует, от себя никуда не пускает!
– Бил? – буднично спокойно спросил участковый.
– Синяков на ней не видела, а как ругались – часто слышала. Всё думала, разбегутся. Нет, держалась она за него. Ну а как к пятидесяти шагнула, уже и сама не рада, говорила ей – разводись. А Надька только хныкала: «Да как я одна буду, да кому я нужна…». Тьфу, дура!.. Но, помню, забегала летом ещё, красивая такая, подстриглась, покрасилась, щебетала, что подаст на развод. Я подумала, что появился у неё кто-то…
Полицейский только качал головой и прислушивался. Максим перестал хрустеть сушкой с маком и тоже навострил уши. За дверью в тамбуре зазвенели ключи.
Они быстро поднялись и вышли из квартиры, резко распахнув дверь. Пожилой мужчина в круглых очках подпрыгнул от неожиданности и выронил ключницу.
– Участковый уполномоченный полиции, старший лейтенант Дубров, – он махнул удостоверением.
– А в чём, собственно, дело? – вытаращился на него хозяин сто восемьдесят девятой.
– Поступил сигнал о пропаже вашей жены.
– Пропажа? Жены? Что за бред! – пожал тот плечами.
– Будьте добры, документики.
– У меня не с собой, – вздрогнул мужчина.
– Так откройте квартиру и найдите их дома, – невозмутимо указал ему на дверь полицейский.
– Да. Да, конечно, – стал тот перебирать ключи, потом на секунду замер и нахмурился. – А вы имеете право входить в жильё и осматривать помещение?
– Ишь, ты! Грамотный, что ли? – усмехнулся участковый. – Да. Имею. В случае, если речь идёт о спасении жизни и здоровье граждан, пресечении тяжких преступлений и задержании подозреваемых. Сами-то по какой статье отбывали наказание?
Мужчина скривился и заглянул за спину полицейского, зло прищурился на соседку, ойкнувшую и скрывшуюся у себя в прихожей.
– Насвистела уже, сорока? – шевельнул он торчащими усами.
– Вы лучше со мной пообщайтесь, гражданин, – чуть двинулся к нему Дубров.
Наконец-то мужчина открыл три замка на входной двери. В квартире душно и тепло. Явно ощущался тонкий сладковатый след не выветрившегося смрада. Фёдоров шагнул следом за полицейским, огляделся и дёрнул того за рукав, кивком указав на дверь в комнату направо. По косяку она была заклеена серым плотным скотчем, щель внизу так же закрыта клейкой лентой, оставлен лишь небольшой зазор, в который протянуты провода удлинителей. В это время хозяин квартиры достал паспорт из старой куртки на вешалке и протянул его участковому.
– Так-с, гражданин… Карпенко Евгений Иванович. Отбывали вы…
– Сто одиннадцатая, часть четвёртая. Пятнадцать лет, – сгорбился мужчина, став ещё ниже.
– Понятно, – Дубров чуть обернулся к Максиму и пояснил: – Умышленное причинение тяжкого вреда, повлекшее смерть. Так-с, а с дверью у вас что?
– Жена заперла, а оттуда дует, я заклеил от сквозняков. Я не хотел, чтобы она уходила.
– Поругались? – спросил Фёдоров. – Куда она делась?
– Я не хотел, чтобы она уходила, – повторил мужик каким-то замершим голосом.
– Ключ где? У жены? – повысил голос участковый.
– У меня нет ничего. Я не хотел, чтобы она уходила.
Он пошатнулся и, цепляясь за стены, пошаркал на кухню. Максим оглянулся на Дуброва:
– Комнату надо проверить. У клиента, видать, фляга свистит по полной!
– Да уж, в высшей мере подозрительно себя ведёт, но надо из управляющей компании слесаря вызвать. Я наберу сейчас, а вы соседку эту позовите, с ней понятыми будете.
Пока подтянулисьслесарь и сотрудник из офиса управляющей компании, Максим и Людмила Петровна из сто девяностой заполнили свои данные в бланках. Всё это время Карпенко сидел на кухне и бубнил себе под нос, в разговоры не вступал и вскрытию комнаты не препятствовал…
Пользуясь тем, что на него никто не обращает внимания, Макс сунулся в тёмную комнату сразу за Дубровым, но затхлый запах сгнившего мяса ударил в нос с бесшумным переломом. Когда же полицейский щёлкнул выключателем, Максим заорал, не сдержавшись, и отпрянул назад. А на пороге сдавленно пискнула бедная Людмила Петровна и осела на руки обалдевшему слесарю.
«***!».
Приоткрытые окна скрывали длинные занавеси, а на полу гудели, гоняя горячий воздух, два обогревателя. По правой стене – шкаф с перекосившимися полированными дверцами и письменный стол, захламлённый и покрытый слоем пыли. А слева, ближе к окну – кушетка или тахта, застеленная кухонной клеёнкой в белых и синих квадратах.
На клеёнке, поверх толстого слоя потемневшей и слежавшейся соли вытянулось тело. Больше всего оно напоминало пугало, скрученное из корявых серо-коричневых сучьев, обтянутых обрывками грязных лоскутков. Только ветки и прутья были костями, а ошмётки на них – остатки кожи. На черепе заметны волосы, несколько каштановых прядей, словно приклеенных к голове. На сморщенном, будто запечённом в духовке, лице без глаз и губ жутко смотрелся ряд мелких бежевых зубов. Скрюченные застывшие пальцы, беспомощно сжавшиеся в предсмертной судороге.
– Матерь божья! – охнул полицейский и повернулся к остальным. – Так, граждане, покинем помещение. Ждём криминалистов и опергруппу.
Максим мельком в коридоре увидел в овальном зеркале свою побелевшую физиономию. Он судорожно хватал ртом воздух, в котором так неожиданно закончился кислород. Спохватившись, поспешил на кухню за участковым, где тот пытался разговорить хозяина квартиры.
– Евгений Иванович! Гражданин Карпенко! Что вы сделали с женой?
– Я не убивал! Я не хотел, чтобы она уходила… Я. Не. Хотел. Чтобы. Она. Уходила, – медленно повторял мужчина, раскачиваясь в стороны.
– Ты за что жену убил, урод? – повысил голос Фёдоров.
– Я не убивал, – бубнил Карпенко.
Максим был настолько ошарашен ужасной находкой, ему хотелось как следует встряхнуть этого мерзкого клопа. Дубров придержал Макса за локоть.
– Успокойтесь, нельзя так.
– Он же её как воблу засолил и высушил! – возмутился Максим. – И что ему за это будет?
– Суд решит. По результатам экспертизы.
Фёдорова потом зимой несколько раз вызывали повестками для дачи показаний, для следствия он стал главным свидетелем.
Карпенко утверждал, что жена умерла от сердечного приступа, а он не хотел с ней расставаться, так как очень любил её. Из-за степени разложения не представлялось возможным выяснить истинные причины смерти Надежды Карпенко. Но были обнаружены трещины в костях и три застарелых перелома, о которых ничего не было отмечено в медицинской карте пострадавшей. Карпенко признали вменяемым, его адвокат вяло пытался протащить версию убийства в состоянии аффекта. Но действия подсудимого были слишком продуманными и чётко организованными: Карпенко тщательно и аккуратно создал условия для мумификации трупа. Отягчающим обстоятельством стало и то, что он продолжал получать пенсию за мёртвую жену в течение нескольких месяцев.
К двадцать третьему февраля Максим зашёл вечером к Дуброву, поздравил с праздником, никак не мог выбросить из головы жуткое раскрытое дело.
– Он даже признался, что собаку не смог убить, рука не поднялась. Просто перестал кормить. Носит же земля таких уродов! – качал головой полицейский.
– Я всё думаю, если бы тогда ещё летом сразу пошёл в полицию, поднял бы шум. Она бы осталась в живых, и…
– Не думай, не терзайся! Только здоровье посадишь, а изменить уже – ничего не изменишь, – вздохнул участковый.
– А знаешь, чего я тут решил? – качнулся Макс на стуле.
– Что? – полицейский наливал в стаканы недорогой коньяк.
– Пойду работать в полицию!
– Ну а что, – задумался Дубров, наклонив голову набок. – В армии ты отслужил, права есть. И опыт такой необычный получил, можно сказать боевое крещение прошёл. Дело Карпенко – это не гопоту на станции разгонять. Да, думаю, справишься!
– Да, я уже посмотрел. На курсы отправляют, потом можно на вышку юридическую пойти. Будем здоровы! – взялся он за стакан.
– Будем!
Автор: Анастасия Альт
