Михаил сердился на жену: ему надоел постоянный «дом колхозника» в их квартире. Многочисленная деревенская родня осаждали их дом, особенно в выходные дни – кому креститься, кому жениться, кому просто на базар – все через них.
Тёща раздавала городской адрес дочери направо и налево. Тем более что жили они у центрального рынка, что было очень удобно.
Деревенская родня привозила с собой сметану, сало, молоко, всё это тут же поедалось, ещё и свои продукты добавлять приходилось.
Каждый год в доме кто-нибудь квартировал: братья, племянники, а кроме того, постоянно заглядывали соседки, подруги. В доме всегда было шумно и весело. У двух дочерей и сына были друзья и подруги, которые тоже не обходили стороной гостеприимный дом. У Михаила складывалось впечатление, что живёт он на вокзале, а поезд его всё задерживается и задерживается.
Пробовал говорить с женой, но воспринималось всё в штыки и начинались обиды. По молодости это всё скрадывалось, а чем старше становился Михаил, тем больше нарастало его недовольство. Жена была общительной, весёлой, доброй. Все старались получить её совет, помощь, протекции. А она «мать Тереза» местного разлива, считала, что обязана помочь, защитить разобраться.
Когда в стране начался хаос, он колесом прошёлся по семье Михаила: на работе его сократили, у детей не заладились личные жизни – то сходились, то расходились, в доме появлялись то новый зять, то новая сноха, то внук. Деревенская родня иногда выручала продуктами, особенно старалась тёща. Она таскала неподъёмные сумки, которые опустошались с завидной быстротой.
Михаил всё чаще припадал к рюмке. С друзьями-собутыльниками было проще – они так же жаловались на жён, детей, политику государства. Жена его не понимала: она плакала, ругалась, умоляла. А Михаил уже не мог, как прежде, быть опорой и кормильцем.
Подошёл тот возраст, когда на работу уже не особо брали, и приходилось перебиваться как попало. Правда, нужно отдать должное жене: она как-то крутилась, изворачивалась, из ничего делала что-то, и в доме всегда была еда. И так же всегда гости: родня особо не докучала, подруг и друзей как сито отсеяли, но зато были соседки, дочери, снохи, внуки. Дом продолжал оставаться вокзалом.
Однажды у жены случился острый приступ сердечной боли, но «скорой» увезли её в больницу, положили в кардиологию. Диагноз был неутешительный. Видно, надорвалось её большое, доброе сердце. Михаил вдруг ощутил вокруг себя пустоту, и даже когда заливал её самогоном, утром она наваливалась с новой силой. Дом как-то сиротливо притих, кричали полуголодные коты, виновато поджав хвосты, стучали пустыми мисками собаки.
В доме не пахло пирогами, не слышалось громкого смеха гостей и тихого мурлыканья жены, а ведь она всегда что-то напевала, готовя обед или прибирая в комнатах. Михаила давила эта внезапная пустота. Ему не хватало хлопанья дверей, звука шагов, вечерами дом встречал его потухшими окнами, и ноги становились ватными от нежелания входить в эту пустоту. Ночью ворочаясь на огромном диване, Михаил вспоминал, вспоминал… Иногда ему казалось, что он путает прошлое с реальностью.
Однажды Михаил поздно возвращался с работы. Он шёл домой и думал о том, что приготовить на ужин и стоит ли смотреть телевизор или сразу лечь спать. Уже на крыльце он ощутил какой-то приятный запах.
Дверь была не заперта, в доме пахло борщом и тёплым уютом. Жена, свернувшись калачиком, спала в кухне на диванчике. И Михаила захлестнуло радостное, волнительное чувство. Он остро ощутил, как ему не хватало вот именно этого мирного посапывания жены, запаха борща и ещё лепета внуков, весёлых вечеров с застольями, добрых, приветливых лиц.
— Господи! Господи! – взмолился Михаил. – Дай здоровья и долгих лет моей жене. Не оставь меня на старости лет доживать одного.
Жена, услышав его бормотание, проснулась.
— Ну, ты чего, старый, загулял, что ли? Жду, жду, беспокоиться начала.
— Да нет, на работе задержали, какие уж тут гулянки? Да и кроме тебя мне никого не нужно, ты у меня лучше всех, единственная!
Жена от его слов онемела. Давно она не слышала подобного.
— Ну, ладно, ладно, шучу я. Ты бы достал с погреба картошки для салатов, завтра ребятня набежит, соседки зайдут.
Жизнь входила в прежнее русло…
