В феврале в театре затишье, даже несмотря на то, что сезон в самом разгаре. Возможно, виной тому новогодние праздники или то, что в январе все деньги потрачены, а может, просто люди устают от зимы и не хотят лишний раз выходить из квартир. По наблюдениям Антонины Павловны театральный февраль всегда скорее мёртв, чем жив.
Сама же Антонина Павловна любит театр всегда, независимо от месяца и даты. Сюда она пришла молодой 18-летней девушкой устраиваться «на любую работу», отсюда же уходила в 62 на заслуженную пенсию, покидая пост главного бухгалтера.
Всякое повидала за время работы: и безденежье, когда главной заботой страны было выжить, а искусство подождёт до сытой жизни. И обилие спонсоров, когда выжили и стало модным меценатство. И спокойных ничем не примечательных лет она тоже помнит немало, в такие времена театр, казалось, замедлял дыхание и уходил в спячку.
Просидев три года на пенсии, вдоволь поелозив на грядках, Антонина Павловна отчётливо поняла отчего душа стонет — ей не хватает театра. Неповторимый запах мерещился в больших помещениях с высокими потолками. Каждый раз, заходя в подъезд, она сравнивала гулкие шаги с эхом в театральном фойе. Днём она мечтала прокрасться на репетицию, а ночами — попасть в первые ряды на премьеру.
Жить так стало невозможно и она вернулась в родной театр с той же формулировкой, что и в 18 лет «возьмите на любую работу».
И её приняли гардеробщицей, чему она была несказанно рада, словно придётся не подавать чужие пальто, а как минимум выплачивать гонорар известным актёрам, наблюдая, как они подписывают ведомость.
С возвращением в театр жизнь Антонины Павловны вновь приобрела фактуру и запахи. Театральные, безусловно.
***
Вениамин Аркадьевич был в театре один раз — когда прорвало трубу, а он в то время работал в этом районе. Главное, что он запомнил о театре — вода в нём течёт по старым трубам. И вот он собрался идти в театр второй раз в жизни — бывший коллега позвал помочь с осмотром — в театре планировался капитальный ремонт. А прибавка к пенсии Вениамину Аркадьевичу была как раз кстати. Хотя деньги, тем более заработанные, они всегда кстати.
— Антонина Павловна, душечка, выручайте! — к гардеробу подлетела завхоз, — У меня накладка вышла: две бригады одновременно пришли. В костюмерной я сама всё покажу, а вот сантехнику не успею, а он ждать отказывается, говорит ещё на один объект успеть должен. Мол или сейчас или в следующий раз.
— Алла Леонидовна, я не поняла о чём вы! Причём здесь костюмерная, сантехника и я?
— Планируется капитальный ремонт театра, вроде бюджетные средства уже выделены, и под внебюджетные расходы спонсоры нашлись, но надо составить смету. Ремонтники пришли и сантехник пришёл, а я не могу разорваться. Душечка, покажите туалетные комнаты, вы же в театре каждый угол знаете.
— Но как же я оставлю гардероб?
— А вон Танечка приглядит. Верно, Татьяна? Здесь же всего несколько курток, актёры ещё не пришли, репетиция через час начнётся. Антонина Павловна, выручайте, умоляю!
Этот мир держится на взаимовыручке, и, конечно, Антонина Павловна не отказала завхозу, оставив на своём посту уборщицу Татьяну.
Сантехник, мужчина примерное её возраста, с чемоданчиком и фонариком, ждал её возле ступенек на второй этаж.
— Долго вы! Откуда начнём? — вместо приветствия спросил он.
— Доброе утро, — поджала она губы, — Предлагаю подняться на второй этаж.
— Сколько там туалетов? — он уже подхватил чемоданчик и поднимался, перешагивая через две ступени.
— Два. Мужской и женский, в каждом по пять кабинок, — еле поспевая за мужчиной, отвечала Антонина Павловна.
— Мокрых точек?
— Простите?
— Раковин сколько?
— Две в каждом. Ещё в конце коридора есть туалет для персонала, используется редко. Там всё по одному.
— Работники культуры питаются росой и пукают бабочками?
— Простите?
— Это я так пошутил, не обращайте внимания.
— И вы считаете вот это смешным? — Антонина Павловна встала как упрямая лошадь, — Вот этот плоский юмор на уровне восьмиклассника вам кажется смешным?
— Собственно почему бы и нет? — возмутился Вениамин Аркадьевич. Эта пигалица будет указывать ему, как шутить?
— Извольте идти дальше, я покажу, где расположены клозеты, если вы, конечно, знаете что это такое.
Он только хмыкнул в ответ: ишь какая ранимая.
— У вас тут штатный сантехник то есть? — осматривая трубы, спросил Вениамин Аркадьевич.
— Нет, есть Джафар, он рабочий, если что-то сломается, то идут к нему.
— Похоже, у вашего Джафара руки не тем концом вставлены, чёрт знает что нагородил. Диву даюсь народным умельцам. Хотя не факт, что у Джафара в детстве был унитаз.
— Я как погляжу, вам лишь бы критиковать чужую работу, и побольнее ужалить. Это что издержки профессии? С чем работаете, тем и щедры? — Антонине Павловне стало обидно за Джафара, а ещё она помнила ту неуместную шутку про бабочек.
— Если сделано тяп-ляп, почему я должен молчать? Вон та лента фум поможет так же, как подорожник при переломе, а трубы видите как сцеплены? Саморез не даёт нормальной сцепки, но он гарантия, что когда-то здесь образуется течь. Знаете, как это называется? Экономия на спичках!
— Вот ваша задача и есть всё исправить.
— Нет, моя задача определить количество нужного материала, для составления сметы, остальное не мои проблемы.
— Легко же вы избежали ответственности! Вот кто-то тоже как вы «поработал» и теперь над театром нависла сантехническая угроза.
— Я не понял, вы сейчас мне претензии предъявляете? Ваш гальюн сделан через колено, а крайний я?
— Не вы лично, но ваша сантехническая братия!
— В этом вся прелесть работников культуры, вы такие воздушные, в животе у вас мотыльки, а в голове пьесы. А о бытовых проблемах пусть думают холопы вроде меня. Правильно? А пока мы, простите мою прямоту, ковыряемся в засорах, вы подумаете об экзистенциональных проблемах человечества?
— Боже же мой, какие вы слова знаете! Поглядите на него…
— А вы думаете, если я сантехник, то только о стояках могу думать?
Антонина Павловна задохнулась от возмущения:
— Как вы смеете при незнакомой даме говорить о своих физиологических потребностях?
Вениамин Аркадьевич выпучил глаза:
— О чём простите я вам сказал?
— О своих физиологических потребностях… Меня знаете ли ваши, как вы выразились, стояки мало интересуют.
Помня, что у работников культуры ранимая душа, и боясь расхохотаться в голос, Вениамин Аркадьевич процедил:
— Стояк на языке сантехнического плебейства означает трубы, по которым у вас в квартире течёт горячая и холодная вода. А то, что вы имели ввиду, носит другое название.
Антонина Павловна распахнула глаза, подбородок её мелко задрожал от возмущения. Она только открыла было рот, чтобы сказать очередную колкость, но тут до неё дошёл смысл, сказанных им слов и она расхохоталась, оглушая пустое помещение звонким смехом. Вениамин Аркадьевич видя, что обстановка разрядилась, присоединился к веселью.
Так и стояли два не молодых человека в самом непредсказуемом для общения месте и хохотали. Сквозь смех Вениамин Аркадьевич заметил, что пигалица очень даже ничего: стройная, причёска красиво уложена, смеётся заразительно, а глаза при этом как у девчонки озорной. С такой он не прочь побеседовать на более интересные темы, она как раз в его вкусе.
А Антонина Павловна подумала, что театр театром, а в мужчине главное — надёжность. И, судя по всему, этот сантехник как раз из таких. Это вам не рафинированные актёры с маникюром, ухаживал за ней однажды такой…
— Вы простите мне этих бабочек и остальное, — развёл руками Вениамин Аркадьевич, — Иногда забываешь, что рядом интеллигентные люди, особенно когда долго работаешь в мужском коллективе.
— Да бросьте, нормальные у вас шутки, и с Джафаром вы абсолютно правы — он неумёха.
— Ну раз уж мы пришли к согласию, может вы… Покажете мне уборные на первом этаже.
— Конечно! Пойдёмте…
— А, может, сходим куда-нибудь, — как мальчишка покраснел Вениамин Аркадьевич.
— Вы любите театр?
— Я здесь второй раз, — признался он.
— Да что вы такое говорите? У меня есть два билета на сегодняшний спектакль. Я его уже видела, он прекрасен. Хотите, на него сходим?
— Говорят, искусство развивает воображение, а без него грамотную разводку здесь не сделать, очень уж наворотили.
— Я с вами полностью согласна! Иной раз создаётся впечатление, что сами актёры и делали, а у них как, вы знаете, бабочки в голове.
В тот морозный февральский вечер случилось непредвиденное — Вениамин Аркадьевич посетил театр в третий раз в жизни. Но на этот раз именно с той целью, с которой туда обычно ходят — смотреть спектакль. История умалчивает, что его впечатлило больше: действие происходящее на сцене или миниатюрная женщина с озорными глазами и красиво уложенной причёской.
