Об этом нельзя было говорить вне дома, но Люба не соблюдала предостережения мужа, и он взялся за сапог.
Или восьмая вещь, о которой никому не рассказывают.
Никитин Олег с детства точно был уверен в том, что когда подрастёт, то женится и у него будет два сына. Эта мысль надолго и плотно засела в его голове и, когда на выпускном вечере его спросили о том, кем он хочет стать, то он ответил, не задумываясь, — отцом двух сыновей.
Смеялись все, кроме Любочки. Она надула губки и махнула рукой.
— Смеётесь всё! А ведь Олежка умнее вас всех тут будет. У него цель всей жизни есть, а не вот это всё: врачом, дантистом, пианистом.
— Глупая ты, Любка, отцами и матерями все и так станут, мечтать даже не надо, а вот врачом — это учиться надо, — перебил её Трошин Егор, планирующий поступать в медицинский.
— Ещё, поди, ты ему двух сыновей и родишь? — прыснула одноклассница, сидевшая с Любой рядом.
Люба не заставила себя ждать и ответила:
— Рожу, если попросит.
Тогда Олег в первый раз обратил внимание на Любочку. Она ничем не выделялась в классе, училась средне, активисткой не была, и имела вполне заурядную внешность. Жила с бабушкой на другом конце деревни.
Но её решимость воплотить в жизнь главную его цель в жизни заставила на несколько секунд задержать дыхание парня и принять молниеносное решение.
Провожать утром домой, после выпускных гуляний Олег пошёл уже не Светку, а Любу. У больших, выкрашенных голубой краской ворот её дома, спросил:
— О сыновьях ты там пошутила?
Люба вновь надула губки и обиженно ответила:
— А мне никто предложения не делал, чтобы я обещала что-то.
Олег опустил глаза, а потом сказал:
— Мне осенью в армию, я уже решил. А вот вернусь…, — и Олег схватил Любочку за плечи, — дождёшься?
Она не ответила, только кивнула.
«Парни — они такие, ветер в голове» — учила внучку бабушка. «Сегодня люблю тебя, завтра люблю другую».
Но Олег благополучно вернулся со срочной службы и на следующий день, прямо в форме, пришёл просить руки внучки у Марии Ивановны.
Старушка пустила скупую слезу, но по виду было ясно — радовалась.
— Вижу, что парень ты серьёзный и намерения у тебя настоящие, поэтому рада за внучку и не буду против, с тобой она должна настоящей хозяйкой стать.
Любочка краснела, Олег всё время поправлял ремень, держась за него двумя руками и терялся, посматривая на пакет у двери. Подарки у него ещё были. Бабушке шаль тёплую купил, настоящую, пуховую. Для Любы туалетную воду и колечко простенькое, но с камушком.
Свадьбу гуляли уже в декабре. Простенько, но радушно. Никитины, впрочем, выбор сына не очень одобряли. Почти сиротка. «Ни рыба ни мясо», — как выразилась мать. Но Олег был непреклонен и решения своего не поменял.
— Посмотрел бы какая она хозяйка, — пускала в дело последние доводы мать, — а то может она и пироги стряпать не умеет.
— Научиться! — парировал сын. — Мам, разве дело в борщах, да чистых носках?
— А в чём сынок? Мужчина должен иметь тыл! Надёжный, ответственный. Он должен быть уверен, что дом в порядке. И ждёт его тот, кто выслушает и поддержит, тогда и на работу можно спокойно идти и жить свободно.
Олег только отмахивался.
В наследство ему от родственников по отцовой линии достался небольшой домик в том же селе. Так что с квартирным вопросом всё было решено сразу. Молодые скоренько сделали косметический ремонт и заехали в свой дом.
А пироги Люба и, действительно, печь не умела.
— А у меня бабушка пироги печёт, — ответила Люба и накрылась одеялом.
Для Олега же воскресенье всегда означало, что на столе обязательно будет стряпня. Особое значение раньше он этому не придавал. Блины, оладьи, пироги, булочки и прочая вкусная выпечка не переводилась в доме Никитиных. И за неделю все уже успевали соскучиться по манящему запаху сдобы или жареных пирожков, что расправлялись с содержимым противня или большой тарелки очень быстро.
В первое воскресенье молодожёны переезжали, не до разносолов было, вся следующая неделя прошла быстро и скомкано. Но после слов новоиспечённой жены о том, что выпечки не будет, Олег впервые расстроился. Мать была права. На картошке, да макаронах далеко не уедешь.
Оделся и пошёл к матери. Уже на крыльце Олег чуть не захлебнулся слюной.
— Привет, — сказала мать, не отрывая взгляда от маленьких, на один укус, творожных шариков, которые она дожаривала в небольшом сотейнике.
— Чай будешь пить? — спросила мать, повернувшись.
— Нет, я дома поел, — захлёбываясь слюной, соврал сын.
— С собой тогда возьми, потом съедите, нам с отцом много, а Ленка на диету опять села.
Сестра Олега выглянула из своей комнаты, услышав своё имя, и, убирая волосы в хвост, поинтересовалась у брата:
— Соскучился уже? Нажился с…?
— Лена! — оборвала мать, — стыдно то как.
— А что стыдно? Вон, Егорка Трошин, три недели из дома с молодой женой не выходили. Родители ходили, в окна стучали, испугались, не случилось что, а наш через шесть дней вернулся. Не просто так же.
— К Марии Ивановне шёл чурки колоть, вот и заглянул домой. Мой же дом, привязалась. Может я к родителям, а не к тебе пришёл. От тебя, Ленка, им помощи смотрю не дождаться. Спишь до обеда.
Брат с сестрой часто ссорились. Боролись за внимание и любовь родителей, хотя те не давали повода и относились к детям одинаково. Но противостояние, начавшееся в детстве, со временем никуда не делось.
— Не ругайтесь! Молодец, что зашёл. Как дела?
— Хорошо! — встал с табуретки Олег.
— Подожди, с собой дам, — мать бережно пересыпала в контейнер сладкую выпечку, сунула в пакет и подала сыну.
— Спасибо, мам. Если надо помощь, не стесняйся, зови.
— Хорошо, сынок.
Олег вышел и быстро зашагал к дому бабушки жены, хотя совсем туда не собирался. Шёл быстро, тяжело дыша. Вспомнил, что в руках несёт мамину выпечку и быстро открыл пакет. Воздушные шарики, посыпанные сахарной пудрой, исчезали во рту парня моментально. У высоких голубых ворот Олег вытер рукавом рот и закрыл контейнер.
Мария Ивановна обрадовалась гостю. Предложила чай, но Олег вежливо отказался и вышел во двор, где лежала большая куча чурок.
— Олеженька, может лучше нанять работника? Что же ты сам?
— Если на каждую работу кого-нибудь нанимать, денег никаких не хватит, да и мужскую мне работу не сложно выполнить, это же не пирожки печь, — тут Олег осёкся, поняв, что сболтнул лишнего.
— У вас с Любкой что-то произошло? — бабушка в первый раз назвала внучку Любкой.
Олег остановился и повернулся к Марии Ивановне.
— Я чего-то не знаю?
— Дочери моей не стало, когда внучке шесть лет исполнилось. Я взяла Любу к себе и воспитывала, как могла. Оберегала слишком. Белоручкой растила. Силы во мне тогда было ого-го-го! Это сейчас я вся больная, тогда бегала и прыгала.
Олег улыбнулся, представив, как бегает эта седовласая маленькая женщина.
— И рада была, когда замуж ты её позвал. Решила, что пристроила девку, но, вижу, не всё пошло так, как я хотела. Глупая она какая-то. Готовить ленится, уборку не любит. А то сболтнёт лишнего, где не надо, или сплетни дальше несёт чужие. Ты, Олежка, не стесняйся, если надо, ты в руки сапог возьми и прикрикни на неё.
— Не кошка же, чтобы сапогом стращать?
— Кошка, не кошка, а кто в доме хозяин должна понимать.
Домой вернулся Олег, когда день перевалил за свою половину. Коробки и кузовки с одеждой Люба так и не разобрала, они стояли в сенцах. Самой молодой жены дома не было.
Пришла Любка разгорячённая, взбудораженная и недовольная.
— Вот, — сбрасывая сапоги в дверях, сетовала жена, — Трошин ещё в институте учится, а уже должность получил.
— Какую? — усмехнулся Олег.
— Ветеринар, — радостно воскликнула Люба.
— Завидуешь?
— А как же. Зарабатывать теперь будет больше.
— Откуда знаешь?
— К Таньке Трошиной ходила.
— Обед бы лучше приготовила и вещи разобрала. Завтра на работу, а рубашек чистых нет, — возмутился Олег.
— Так я жена, а не кухарка. Да и рубашки стирать как, не на руках же? Надо стиральную машину брать.
— Купим.
— На что? — хмыкнула Люба.
— Есть у меня идея попроситься на курсы городские. А там, глядишь и повысят, заработаю.
— Правда? — обрадовалась Любка.
— Да, — утвердительно ответил муж.
К концу недели Олег собрался с мыслями и пришёл к директору, просить отправить его на курсы в город.
Директор выслушал и пригласил присесть.
— На работу я тебя взял по поручению твоего отца. Теперь и сам вижу, что работник ты прекрасный. С удовольствием бы отправил, но во вторник ко мне с такой же просьбой Трошин приходил, я ему первому согласовал учёбу. Лишних средств нет. Так что, теперь только через полгода.
Из кабинета директора Олег выскочил, словно пробка из бутылки шампанского. Поблагодарил, но почувствовал себя не в своей тарелке. Глупо как-то вышло. Вроде, не его эта идея даже.
Дома высказал всё Любке. Та долго отпиралась, но потом всё же созналась, что рассказала всё Таньке.
— Неужели ты не знаешь, что можно другим говорить, а что нет? Ну ясно же, что любые планы и личную жизнь держат в своих четырёх стенах. Спасибо тебе, теперь Егор едет учиться, а я нет. Стирать тебе на руках, жёнушка.
Люба надула губы.
***
Первый год совместной жизни у Никитиных подходил к концу, много всего за этот год произошло. Уж сколько Любка глупых поступков совершила — не сосчитать. И все семь вещей, о которых нигде не принято рассказывать — обсуждала с подружками. Терпел Олег, пока не случилось последнее.
Детей хотели. Оба. Сильно хотели. Олег свою детскую мечту о двух сыновьях не отпускал от себя, но забеременеть Любке никак не посчастливилось. Уже и в город на обследование ездила, ничего не нашли. Витамины только выписали. Олег даже больше переживал, жена к этому вопросу отнеслась, как всегда, философски: Бог даст.
Погружённый в свои раздумья, Олег шёл на работу, как по дороге его нагнал Егор.
— Почему не весел? Сегодня же такой знаменательный день?
— Какой?
— Как? Любка моей сказала, что сегодня тот самый день для зачатия сына. Может, сразу на двойню замахнёшься?
Олег закашлялся поперхнувшись.
— Шуточки у тебя, Трошин. Сплетни бабские собираешь, ходишь.
— Ты что! Я же по-дружески!
— По-дружески, ты бы промолчал — цены бы тебе не было! — и Олег ускорил шаг.
А вечером дома снял сапог и поднял его над головой.
— И верно, глупая ты, Любка!
— Олеженька, ты что. Я больше не буду!
— Конечно не будешь, потому что я с тобой разведусь. Можешь вещи собирать.
Любка сначала вздёрнула нос, но после слёзы сами брызнули у неё из глаз. Она схватила куртку, сапоги и выскочила на улицу.
Бабушка слушала внучку долго, не перебивая. Потом тяжело вздохнула и сказала:
— Пол сначала помой, а потом пойдёшь вещи собирать.
— Какой пол? — утирая слёзы, удивилась Люба.
— У меня пол помой. Наследила ты, столько грязи сейчас раскидала. По всем углам замарала. Помнишь, учила я тебя, что семь вещей нужно при себе держать и никому не рассказывать. Так вот. Не семь их, а восемь для тебя. Запоминай, хотя о чём я, что умному навек, то глупому ненадолго.
