– Ну вот, дочь. Тебе уже пятнадцать! – на дне рождения Нины умилялся папа. – Скоро отправишься в самостоятельную жизнь! Как корабль в дальнее плаванье. А жизнь, она – штука непростая, с ней надо быть настороже и только на «вы»! Но ты девочка хорошо воспитанная, разберешься.
Или папа как-то это сказал, по особенному что-ли. Или сказано это было не в то время, а может Нина слишком эмоционально восприняла эти слова, но они поразили ее в самое сердце. И так неуверенная в себе, она с еще большим страхом начала готовиться к этой самой жизни, заранее программируя себя на неудачи и трудности…
Нина шла на «золотую» медаль и отдавала все силы учебе. Дальше ее ждало поступление в институт. Она жила только этим. С гордыней, злобой и даже презрением смотрела она на одноклассниц. Ее раздражало их хихиканье и болтовня друг о друге, соперничество и зависть из-за шмоток. Но еще больше ее возмущало хвастовство отношениями с парнями, которые ее ровесницы уверенно и гордо называли первой любовью.
Чего греха таить, ее сердце тоже замирало в ожидании этого, воспетого поэтами, чувства. Она старалась представить его, своего избранника! И она знала, что встреча с ним будет особенной, необычайной и неповторимой! И станет спасением от всех ее тревог!
Нина заставила себя поверить, что лишь спрятавшись в отношения, она наконец-то получит спокойствие и уверенность! Ведь тогда уже не надо будет никому и ничего доказывать. Тот, кого она так ждет, станет не просто ее дополнением, ее второй половинкой, но и ее опорой, и каменной стеной…
Как-то на танцах подруга Катя зашептала ей на ухо:
– Глянь! Глянь! Вон ребята какие-то новые! Видишь, за колонной стоят! А симпатичные какие…
Подошли еще девушки, завязался веселый разговор. Нина невзначай взглянула на Катю и, повинуясь траектории ее взгляда, оглянулась назад. К ним подходили эти трое ребят. Один из них пригласил ее на танец. От первого прикосновения незнакомца у Нины из-под ног убежала земля. «Неужели он?» – застучало сердце. Исчез окружающий мир. Ей казалось, что они лишь вдвоем в необъятной вселенной! Нет! С ними еще была музыка, которая, соединившись с ритмами их сердец, кружила обоих в танце неподдельного восторга и радости…
Чувства Нины впустили Володю в свои владения, да она и не подумала бы им противиться. Но в дуэль вступил ум. Он ожесточенно оборонялся, считая Володю незваным гостем, к которому еще надо изрядно приглянуться, чтобы понять, стоит ли ему открывать врата сердца.
Нина оказалась настолько крепким орешком, что Володя и не заметил, как влюбился по-настоящему, на всю жизнь!
Нина поступила в пединститут, и он, чтобы быть рядом, устроился на работу в городе. Вставал каждое утро в пять часов, но, несмотря на усталость, без «прогулов» – как счастливо смеялась Нина, каждый вечер появлялся на свидание. В выходные Нина вообще «сдавалась в плен» – парень не выпускал ее из поля зрения ни на мгновение!
Нина заканчивала второй курс, когда Володя сделал ей предложение.
– А как же учеба? Хочешь закрыть меня дома и не выпускать? – засмеялась она, намекая на беспочвенную ревность любимого, хотя и сама боялась хотя бы в уме представить рядом с ним какую-нибудь женщину.
Их отношения напоминали корабль и тихую гавань: корабль не хотел выплывать из райского уголка, а гавань не выпускала своего пленника. Володя не позволял Нине свободно ступить хотя бы шаг, контролировал по минутам окончание пар, поход в магазин. В каждой особи мужского рода он усматривал потенциального соперника.
Нину тешило ее женское самолюбие. Ее даже восхищало как у Володи начинают дрожать руки и неистовым огнем загораются глаза, когда на нее бросал взгляд какой-нибудь незнакомец. Откуда ей было знать, что ревнивец способен сделать маленькие предметы большими, а подозрения – истиной…
Когда Нина окончательно попала в клетку, решетки которой были сделаны из чрезмерной опеки и болезненного желания обладать ею как ценной, но бесправной рабыней, ее чувства и разум снова не нашли понимания. С одной стороны, ей трудно было понять беспричинные сцены ревности, а с другой – она никогда бы не простила их отсутствия.
Володя «железно» заверил, что их женитьба не помешает учебе, потому что он не будет выпускать змея ревности на свободу.
И в самом деле, он изо всех сил старался держать свое слово.
Нина расцвела, успокоилась. Ее вполне устраивало, что они никуда не ходят, ни с кем не общаются, ведь отношения с мужем были важнее и приятнее всей роскоши мира. Она была настолько счастлива, что даже на секунду не желала вырваться из паутины тотального Володиного контроля.
Как-то, когда она была уже на пятом курсе, их староста Лена объявила:
– Сегодня последняя лекция отменяется! С куратором все договорено! Идем всей группой в кафе – у меня день рождения! И никаких отговорок не принимается! – выразительно посмотрела на Нину.
«Ничего страшного, – успокоила та себя. – Посижу минутку и незаметно исчезну!»
Но не так случилось, как предполагалось. Музыка, вино и веселая компания сделали свое дело – веселая и счастливая Нина появилась домой только в полночь. Со смехом рассказала, как в течение вечера к ней «клеился» какой-то крутой. Как пытался пригласить на танец. В темноте не видела, как Володя до белых костяшек сжал кулаки. Опомнилась, когда впервые за годы их совместной жизни он молча повернулся к ней спиной, хотя до сих пор засыпала, лишь положив ему голову на грудь…
Через месяц с Ниной начали твориться странные вещи: все вокруг наполнилось неприятными запахами. Это приводило к огромному дискомфорту: она не могла ездить в транспорте, есть, даже пройти мимо столовой – ее просто выворачивало. Неужели?.. Пошла к врачу… И домой летела, словно на крыльях: «Наконец-то! Наконец! Беременная! Вот же Володя обрадуется!»
Но муж, услышав долгожданную новость, побледнел так, что Нина испугалась.
Долго курил на балконе, а, вернувшись, озвучил «приговор»:
– Ты знаешь, как я тебя люблю, но принять чужого ребенка не могу.
– Володя, любимый! Ты о чем?
– Не перебивай… Я все время удивлялся, почему мой «отец» так любит очень похожего на него младшего брата, в то же время с пренебрежением относится ко мне. Ты понимаешь, как больно и обидно мне было? Чувство ненужности не оставляло меня вплоть до встречи с тобой! И все это время я так боялся, чтобы эта боль не вернулась! Но чудес не бывает!.. Мне опять больно. Больно так, как тогда, когда отец сказал, что я байстрюк, что моя мать – подлая лгунья, которая подсунула ему чужого вылупка… Мы с тобой прожили не один год! А лишь после того, как тебя «пытался пригласить на танец какой-то крутой незнакомец», ты заявляешь, что беременна! Я действительно похож на идиота? Кстати, такой же вопрос задавал и мой так называемый папа, когда мать божилась, что никогда не изменяла ему. Все женщины – лгуньи и потaскухи!
Нина потеряла голос, руки и ноги не слушались. Наконец выдавила из себя, не веря, что муж на самом деле собирает вещи:
– Ты шутишь?
– Я? Шучу? – словно обезумел Володя. Подскочил к Нине, схватил за волосы и таким диким взглядом посмотрел ей в глаза, что она от неожиданности, страха и боли закричала так, что он испугался и отпустил ее.
– Гадкая шлюхa! – толкнул Нину на кровать и, не обращая внимания на ее рыдания, спокойно забрал вещи и, хлопнув дверью так, что закачалась люстра, ушел прочь…
Нина еще долго вздрагивала от каждого шороха, надеясь, что Володя поймет, что зря наломал дров, и вернется… Долго ждала и надеялась… Именно эта надежда помогла ей окончить институт и родить дочь, ставшую после утраты возлюбленного смыслом ее существования.
…Так и проходила её жизнь, вмещаясь между двух берегов: работы и заботы о дочери. Сколько лет прошло, но она до сих пор не может смириться с эгоистичной жестокостью Володи. Почему муж так несправедливо поступил с ней, даже не пожелав разобраться в ситуации? Как ему жилось все это время? Не мучили сомнения: а если дочь – его родная кровинка?.. Но ответов на эти вопросы она так и не нашла. Только жалела, что тогда, зная ревнивый характер мужа, проговорилась о вечеринке и испортила жизнь себе и дочери… А может быть тут дело в другом?
