Это утро началось как обычно. Нет, не как обычно! Оно было ещё хуже, чем даже, например, вчерашнее, потому что Марина уже с вечера легла спать раздражённой. А по какой причине конкретно так и не скажешь. Потому что их много. Этих самых причин, то есть мелких, но досадных неприятностей, постепенно, по принципу снежного кома превращающихся в более или менее значимые проблемы. И главное, времени совершенно нет, чтобы хотя бы начать разгребать их. Да какой там разгребать! Даже просто остановиться и задуматься, а почему, собственно, всё это происходит в её жизни, не получается. Хотя какой в этом смысл? И так понятно.
Потому что абсолютно всё на ней. Дом, работа, муж, дочь. Едут на том, кто везёт, конечно. Сколько раз она слышала эту фразу? А сколько раз произносила её сама? И не перечесть… А толку-то?! Если она тоже сядет и ручки сложит, как её драгоценный муженёк, то что тогда?! Это со стороны кажется, что мир от этого не рухнет. Мир вообще, может быть и устоит, а вот мир её собственный обвалится в тот же день непременно. Потому как именно она, то самое цементирующее звено. Особенно, с тех пор, как супруг попал под сокращение. Просто для справки — два года назад!
С тех пор эта канитель так и тянется. Первые полгода дома просидел, ладно, устал, приходил в себя, после такой душевной травмы, это ещё можно понять. Хотя и сильно подавленным, собственно, его никто не видел. К тому же он получал положенные выплаты. А вот потом, что началось?! Устроился на одну работу — не нравится, пошёл на другую — да за кого они его, такого великого специалиста, принимают!? Снова хлопнул дверью. И опять несколько безработных месяцев. Ах, оказывается, мы ищем себя… Нас не понимают… А мы не можем тратить жизнь на кретинов и бездарей…
Скажите пожалуйста, он ведь один такой уникальный инженер-строитель. Больше и нет таких… С ума сойти… Кому рассказать — не поймут. Или покрутят пальцем у виска. И правильно сделают: мужику почти пятьдесят, а он находится в поисках себя и смысла жизни… И это пока жена работает, платит по счетам, поддерживает больного отца, тянет дочь.
Три месяца назад, кое-как через знакомых муж устроился в какую-то фирму. Он ещё толком не понял, что к чему, но Марина видит по его отношению и скорбному молчанию, что ему не нравится. А значит, опять собирается сматывать удочки. И когда же это кончится?
«Никогда!» — тут же ехидно отвечает её собственный, противный до неузнаваемости голос.
Выходя из ванной, Марина хмуро смотрит на часы. Нужно будить дочку, а то Наташа снова опоздает, и будет обижаться весь день. Убирая из ванной одежду дочери, и подходя к двери «детской», Марина непроизвольно набирает в грудь воздуха. Трудно Наташе, конечно. Двадцать восемь лет, не замужем, даже молодого человека не было и нет. Самое ужасное, что саму Наташу, кажется, такое положение вещей вполне устраивает.
Даже когда появляется возможность сходить куда-то, Наташа чаще всего отказывается. А если под нажимом матери и соглашается, то можно не сомневаться, что дочь сделает всё возможное, чтобы поскорее оказаться дома. Дом и работа. Больше ничего в жизни этой тихой, бледной, рыхлой девушки нет. По ней часы можно сверять…
— Доброе утро, — заметив, что дочь открыла глаза, говорит Марина и вешает на спинку стула Наташину одежду: что-то плотно шерстяное, разного оттенка коричневого цвета, — сделай одолжение, не оставляй свои вещи в ванной, ты ведь не одна здесь живёшь… И потом, сколько можно повторять, им там не место.
Наташа молча кивает вместо приветствия, давая понять, что мол, да, да, проснулась и слышу тебя, но больше не задерживаю.
Марина взглянула на дочь и быстро вышла, чувствуя, что ещё больше закипает.
Сейчас её дочь водрузит на угреватый нос свои очки, стянет плохо промытые волосы в жидкий хвост и напялит бесформенный, уродский свитер… И уже через пять минут будет готова к выходу. Как вчера, как неделю, как год назад!
— Непробиваемая, — произносит сквозь зубы Марина, ставя чайник.
Нет, главное, если бы она не говорила с дочерью о важности внешнего вида. Все эти «по одёжке встречают» и прочее. Да тысячу раз, чуть ли не с детского сада. Кроме того, как известно, личный пример — самый лучший метод воспитания, а сама Марина в жизни не выйдет из дому абы как одетой или не накрашенной. А Наташа… Мало того, что и так, мягко говоря, не красавица. Кожа проблемная, носик тоже малость подгулял, лишний вес опять же… Так ещё и отмахивается от добрых советов, как от чего-то глупого, лишнего, не имеющего смысла. Вот взять даже близорукость её, сколько раз Марина предлагала ей попробовать линзы, ни в какую. Нет и всё. Напялит эти очки грубые с толстенными стёклами и считает, что и так нормально. Вот в кого она такая?
Тут же, словно в ответ на её безмолвный вопрос, доносится вялая и уже привычная перепалка между дочерью и мужем. Снова не могут ванную поделить. Как же это надоело… Раздражение Марины всё нарастает. Эти двое доконают её когда-нибудь. Хоть бы раз Павел догадался встать всего лишь на пятнадцать минут раньше. Ни за что. А Наташа?! До каких пор, мать будет продолжать будить её, готовить для неё, убирать её вещи? И делать всё остальное по списку?!
Марина прикрывает глаза и снова медленно набирает в грудь воздуха. Главное, не вмешиваться, а то скандала точно не избежать. И тогда, весь день разлетится на куски к чертям собачьим! Его уже будет не спасти. Она-то знает. Поэтому у них давно негласная договорённость: контактировать друг с другом как можно меньше. Особенно по утрам. Так гораздо больше шансов выйти из дома в нормальном состоянии, а не хватать стакан с водой трясущимися руками, запивая успокоительное.
Через пять минут, когда Марина уже наливала кофе, в кухню зашла Наташа. Дочь выглядела точно так, как Марина и представляла. Только вместо шерстяной коричневой юбки, сегодня на ней была трикотажная чёрная. О, ужас… Наташа взяла со стола пару бутербродов и буркнув: «На работе позавтракаю», ушла в свою типографию, располагавшуюся на соседней улице. Марина покачала головой. Не было никаких сомнений в том, что дочь даже работу выбирала исключительно из соображений удалённости от дома.
— Я только кофе, — сообщил муж, заходя в кухню, — тебя подвезти? Я сегодня могу.
«Да неужели… Уже третий год, как можешь», — с тем же ехидством немедленно отозвался в ней тот же противный голос.
— Не нужно… — произносит Марина сдержанно, помешивая кофе, — мне к десяти сегодня, сама доберусь.
Спасибо большое, — думает она про себя, — ехать с тобой и слушать твоё вечное нытьё. Обо всём на свете. По поводу пробок, наглых водителей, бездействующей власти, отвратительной погоды, тяжёлой работы, где его не ценят, повышения цены на бензин и так далее до бесконечности. Благодарю покорно, нет уж.
Муж ещё долго копался в коридоре, то протирая туфли, то призывая её на поиски ключей, затем вдруг решив сменить кепку на спортивную шапку, а потом скептически оценив себя в зеркале, снова надевая кепку при этом роняя шапку под ноги и даже не замечая этого.
Когда за ним закрылась дверь, у Марины пульсировали виски от напряжения и злости. Чтобы хоть как-то разрядиться, она со всей силы пнула ногой треклятый головной убор мужа, хотя он-то как раз здесь был совсем не причём.
Поэтому, когда позвонила сестра, Марина была уже на взводе.
Сейчас начнётся, — подумала она со злостью, — «замучило давление и сахар высокий, а нет ли у них в клинике специалиста, только, чтобы недорого, потому что денег ни на что не хватает, а с таким здоровьем, как у неё, какой она работник?!»
Вот же наглость человеческая, — возмущается Марина про себя, пока слушает сестру, — утром в рабочий день и то покоя от звонков нет. Но Анна только попросила её вечером завести отцу лекарство, потому что сама она сегодня никак не сможет.
Ой, ещё одна перетрудилась, — Марина сердито хмыкнула, присев к туалетному столику и замечая нездоровую красноту своего лица.
Чем, интересно, ты занята? Болтовнёй по телефону и сидением в «одноклассниках»? Просто тебе с мужем повезло. Удивительно, как он терпит эту клушу и поощряет её безделье. Пусть бы попробовала пожить хотя бы неделю с Пашей, который запутался в лабиринте поиска себя и смысла жизни, а каждый свой день подытоживает девизом «Всё пропало!»
А про отца — это сестра нарочно, чтоб подчеркнуть, мол я с ним гораздо чаще бываю, и на порядок больше делаю… Так ты, милая моя, не работаешь, как я, — продолжает внутренний диалог Марина, — И дети у тебя устроены. А сама живёт, главное, в двух остановках от папы, пешком дойти можно, а ей, Марине чуть ли не через весь город тащиться…
Затем целый ворох мелких и что особенно выводило из себя, неожиданных гадостей посыпалось на Марину, как из рога изобилия. Порвались, не дойдя до финиша, единственные целые колготки и ей пришлось в срочном порядке гладить брюки. Волосы никак не хотели укладываться и как назло, закончился лак. Вдобавок ко всему, прямо перед самым выходом, пустился дождь, и пришлось возвращаться за зонтиком. А у зонта её такая фишка… Одним словом — он не до конца закрывается. Трясясь в маршрутке, и фиксируя свободной рукой, пытающийся раскрыться и проткнуть кого-нибудь чёртов зонт, взведённая почти до предела, Марина дала себе слово купить с зарплаты сразу несколько пар колготок и хороший зонтик.
На душе было тоскливо и противно, а когда ей всё-таки удалось присесть, какой-то дед сзади, будто нарочно кашлял ей прямо в затылок. Вдобавок она вспомнила про дни рождения племянников, появившихся на свет, как назло в один и тот же месяц. А значит, нужно покупать подарки. Но как же это всё не вовремя.
Она с отвращением вспомнила о работе, о коллегах, — интриганах и сплетниках. О том, что никакого ни профессионального, ни материального удовлетворения она уже давным-давно от своего труда не получает. А ещё она просто физически чувствует себя на работе так, как будто очень долго находится в какой-то однородной, желейной массе, где не только отсутствует всякое движение, но которая, похоже, её уже понемногу засасывает.
Венцом этого утра, как издевательская вишенка на торте, явилась кассирша в «Пятёрочке», куда она забежала, чтобы купить в кабинет кофе, (который, ну конечно же, очень вовремя закончился), и йогурт. Возвращая скидочную карту моложавая, полная женщина на кассе, мельком взглянув на Марину круглыми глазами с нарощенными ресницами, спросила бесцветным голосом: «Пенсионер?»
Это был уже явный перебор… Марина и так старалась держать себя в руках сколько могла. Она тоже не железная, в конце концов…
— Разуй глаза, курица! — сдержанным от ярости голосом выдавила она, — Сними свои фальшивые ресницы, раз ты не видишь из-за них людей! Какой пенсионер? Мне сорок восемь лет, тебе ясно?!
(Вообще-то сорок девять, но видимо в запале Марина упустила такую мелочь).
Она схватила сумку, стоящую на ленте и пакет с покупками:
— Какого чёрта вы всё время задаёте этот идиотский вопрос? — она никак не могла остановиться, так как чувствовала, что её разорвёт, если она не скажет всего. Марину буквально трясло:
— Настоящий пенсионер напомнит вам о скидках, не волнуйтесь, кто вообще придумал такой изощрённый способ унижения женщин?! Я же не спрашиваю тебя, как ты дошла до жизни такой, что сидишь на кассе в «Пятёрочке»? Ни на что больше не годишься, видимо?!
После этого, она ни на кого не глядя, побежала к выходу.
Да-а, последний пассаж был точно лишним, — открывая дверь в свой кабинет, с лихорадочным сожалением думала она. Ну, потому что надоело… Достали все…
В дверь заглянула коллега:
— Здравствуйте, Марина Леонидовна! — и остановилась в растерянности, — У вас всё нормально?
Не твоё собачье дело, — снова ожил в голове у Марины злоехидный голос, — уж с тобой свои проблемы обсуждать я буду точно в последнюю очередь.
— Доброе утро, Леночка, — ответила она вслух, — нет, спасибо, всё хорошо.
Сжав в тонкую нитку губы, она тщательно почистила заляпанные брюки (чёртова погода), отнесла в холодильник продукты, затем поправила причёску и подкрасила губы.
Сегодня после работы нужно будет ещё заехать в аптеку и к отцу, — вспомнила она. Ну, конечно… И слушать час про его бессонницу, артрит и непоколебимую уверенность в том, что раз постоянно немеют пальцы рук и ног, то значит у него онкология… Нет, она не будет думать об этом сейчас.
Марина встала, посмотрела на часы и прошлась по кабинету. Заметив своё отражение в зеркале, она несколько раз широко улыбнулась и похлопала себя по щекам. Вот теперь она полностью готова. Пора начинать рабочий день. Первый клиент будет с минуты на минуту. А значит, она не может позволить себе расстроенный вид или кислое выражение лица. Ведь она не просто отличный специалист. Она — профессиональный психолог.
