Нина приехала в этот санаторий не только отдохнуть, подлечиться, но и подумать о том, как ей дальше жить.
Она устала жить в вечном крике и нервах, Алёшку Нина взяла с собой, а куда же его.
Мать с каждым днём становилась всё невыносимее, от отца никакой защиты, сидит уткнулся в свою газету. Не о такой жизни мечтала Нина, не о такой, а о какой? Да она не знает сама, но точно не о такой.
Сколько себя помнит, всегда хотела жить по-другому, началось со школы, когда Нина заболела, и мать повезла её по врачам, их отправили в Москву, вот там -то она и увидела другую жизнь.
Не ту серенькую, которую они проживали в своём маленьком районном посёлке, а другую.
Шум, гам, яркие рекламные щиты, переливающиеся, заманивающие на каждом шагу обещавшие, что -то, то белоснежные зубы и красивую улыбку то подтянутое тело, то шикарные волосы. Они показывали девушек в шикарных нарядах меха, драгоценностях.
Нина уговорила мать зайти в один такой магазин, мать видимо сама хотела посмотреть на это чудо, чтобы потом рассказывать подругам, закатывая глаза, что они там в этой Москве…
Они встали у входа, властная, высокая мать вдруг стала маленькой и невзрачной, к ним подбежали мило щебечущие девушки, такие изящные, такие воздушные и зачирикали что-то, предлагая новые коллекции.
Мать оробела и пробормотала что они ошиблись, вытащила за собой впавшую в ступор Нину.
Они ещё ходили и глазели по разным большим торговым центрам, мать не соглашалась больше заходить никуда, как бы Нина её не уговаривала.
-Мама ну мы же нигде не были с тобой, давай зайдём мы ничего не будем покупать.
-Неудобно, Нина, — говорит мать, — видишь, как они к нам относятся будто мы гости какие, бегут, щебечут.
-Мам, у них работа такая.
-Ишь ты несколько часов побыла в большом городе, а уже работа такая, нет, Нинка, не пойдём.
Со слезами Нина выпросила у мамы зайти в какой -то магазинчик поменьше с неброской вывеской.
К ним подошла высокая, явно скучающая девушка, предложила помощь.
-Нет, нет, мы сами, — пробурчала Нина и потащила снова оробевшую мать внутрь. Они разглядывали диковинные наряды, платья с огромными вырезами спереди и сзади, а также с боков.
-Ой смотри Нинка, — шептала раскрасневшаяся от смеха мать, — вот такие чоботы тебе купить, -указывая на длинноносые, заострённые и загнутые к верху туфли, на диковинном каблуке, вверху тонком, а снизу расплывающимся кляксой, — ой не могу, умора.
Нина сама еле сдерживала смех, но оглянувшись на девушку, которая смотрела на них с лёгким презрением Нина шикала на разошедшуюся мать.
-Мама, ну это дизайнерские вещи.
-А куда в них ходить-то, Нинка, и как, — шипела, заливаясь смехом мать, — если только в огород, чучелом подрабатывать, а-ха-ха, так не получится, все вороны, наоборот, слетятся посмотреть на такое чудо.
-Ну мама, — шептала Нина, это в ресторан, в оперу.
-Нинка, — шепчет мать, я была в ресторане, не ходят там в таких ремках. А ты видела цену? Я думала это может номера какие-то, ну например, номер три пятёрки шесть нолей, а это цены…
Они пошли к выходу, под неодобрительным взглядом надменной красавицы, мать давящаяся смехом и пылающая от стыда Нинка.
Нине выписали лечение, она выпросила мать ещё на денёк остаться.
Они ходили гулять на площадь на набережную, мать всему удивлялась словно ребёнок. А Нина, твёрдо сжав губы и кулаки решила, что она будет так жить.
После школы вопроса не стояло куда поступать, конечно, в местный техникум, на бухгалтера – экономиста.
Ничего, уговаривала себя Нина, отучусь и уеду, там уже мне никто будет не указ. Отучившись три года, оказалось, что ещё столько же надо отработать, потому что Нина училась от маминой работы оказывается, а она -то ещё подумала, как это так легко поступила с её тройками и вечным нездоровьем.
Нина работала себе спокойно, копила деньги, чтобы поскорее уехать, туда, в эту цветную и яркую жизнь.
Девушка перелопатила сотни глянцевых журналов, научилась стильно одевается, из нескольких вещей составила себе гардероб, училась вести себя.
Её раздражало то, как ведут себя окружающие, мать, её подруги, родственники, раздражали вечные застолья с обилием жирной пищи и майонезных салатов, Нина страдала, она грезила о будущей жизни, представляя себя такой лёгкой, красивой летящей.
Мать последнее время сватала ей каких-то сыновей своих подруг, их племянников, внуков, братьев. Даже умудрилась одного старика приволочь, он матери в отцы годится, а она его Нине сунула.
-Смотри Нинка, будешь жить и ни в чём не нуждаться, у него дом пятикомнатный, хозяйства полный двор, кого только нет, там и овцы, и козы, и куры, и утки, лошадь даже есть. Ты чё, Нинка, он завидный жених, знаешь каких трудов мне далось с ним познакомиться и к нам заманить? Там бабы так и вьются, ты чё хоть, такой лакомый кусочек.
А что по поводу детей его, так ты не переживай, он и их обеспечил, теперь невесту ищет. А я ему говорю, что вам Яков Фомич старух собирать, вы ещё мужчина в силе, можете ещё вполне даже ребёнка родить, с молодой -то женой, воспитать его и на ноги поставить.
Он знаешь так зацепился за мои слова, и…придёт сегодня вечером к нам в гости, смотри Нинка, не подведи. Потом спасибо будешь говорить.
-С ума сошла? Не нужен мне никакой старикан, мама.
-Цыть, молчи мне, будет ещё кобенится, я лучше знаю, что тебе нужно, а что нет.
Яков Фомич и правда пришёл, принёс георгин, завёрнутый в газету, копчёное сало, яйца и козье молоко.
Мать накрыла стол, притащив всё что можно, все запасы, поставила поллитровку, отец с предполагаемым зятем накатили, потом ещё по одной, и ещё.
Яков Фомич, захмелев, начал косить глазом, немного икать, и наконец спросил, где предполагаемая невеста.
Мать, хохоча показала на Нину.
-Так вот же она, Яков Фомич.
Тот крякнул, икнул и тоскливо посмотрел на мать, а потом заплакал, уронив седую голову на руки, испещрённые коричневыми пятнами.
Потом жених сообщил что у него внучка такого возраста и что он уже стар, вот если бы ему такую хорошую бабочку как Нинина мать, чтобы и уход за ним в старости был, да и вообще, когда – никогда побаловаться.
Нина никогда не чувствовала себя так гадко. Она глянула на мать и вышла из комнаты, больше мать таких попыток не предпринимала.
То, что он её судьба, Нина сразу поняла.
К ним на завод приехали иностранные специалисты, произошла какая-то накладка и приехали они без переводчика, обещали прислать попозже. Более – менее изъясняться на английском могла только Нина.
Они с Алексом будто всю жизнь были знакомы, он с жадностью учил русский, смотрел своими серыми глазами и кивал головой.
Однажды Нина прочитала ему вслух отрывок стихотворения одного известного поэта, про любовь, которая может закончиться.
-Нина, — сказал серьёзно Алекс, я не хочу, чтобы закончится, ты не закончится, я не закончится я любовь, и ты любовь.
Он уезжал домой, ненадолго, на месяц. Обещал приехать и забрать её с собой далеко, в свою страну, к морю.
Мать первое время, недоверчиво относившаяся к роману дочери с иностранцем, тоже поверила Алексу.
Это было три года назад.
На работе хихикали, называли её иностранкой, ни в какую Москву Нина не поехала, заграницу, как можно понять, тоже, потому что родился у Нины Алёшка, милый мальчик с большими, серыми глазами.
Мать пробовала, не говоря Нине, добыть информацию об Алексе, хотела узнать адрес и написать ему русскими словами, да не получилось, сказали конфиденциальная информация.
Месяц назад к ним опять приехала делегация иностранцев, на этот раз с переводчиком, среди них был знакомый Алекса, они в прошлый раз вместе были.
Мужчина был рад видеть Нину, расспрашивал про её жизнь. А потом вскользь упомянул что Алекс очень переживал их разрыв, даже болел и лежал в больнице.
-Надеюсь она счастлива со своим русским мужем, — сказал он мне, когда узнал, что я еду сюда.
Нина рассказала, что не была замужем, что кроме Алекса у неё никого не было, показала фото Алёшки.
— Это русский сын Алекса? – удивился товарищ, — это же Алекс. Извини что лезу не в своё дело, у нас так не принято, но я спрошу ты написала Алексу что выходишь замуж за своего русского любимого, зачем?
Нина покачала головой и сказал, что ничего не писала, что Алекс уехал и пропал, хоть и обещал приехать через месяц – другой, чтобы забрать её, Нину в свою страну, это хоть кто подтвердит, сказала Нина, ведь весь посёлок смеялся над ней и тыкал пальцем называя Иностранкой.
-Бедная девочка, бедный Алекс, — сказал товарищ Алекса, — как же это жестоко.
А потом Нина заболела, будто снежный ком начиная от маленького комочка и к подножию горы уже лавина, хлынули на девушку болезни и неудачи.
-Сглазили, сглазили -, — причитает мать и тащит в дом каких-то бабок, травки заваривает, водой брызжет, пока тётка Нинина не пришла, и не разогнала весь этот шалман чуть в гроб девку не загнали.
Мать злая ходит, мол, как лучше хотела, опять женихов начала искать.
-Ты Нинка не кобенься, все болячки твои оттого, что ты без мужика столько времени, не в твоём положении уже выбирать, бери что дают.
Нина безразлично смотрела на мать и отворачивалась, прижимая к себе покрепче Алёшку.
Сюда в санаторий её тоже мать отправила, в надежде что Нина найдёт себе мужчину. Алёшку она просила оставить, мол отдохнуть надо, но Нина заупрямилась.
-И то правда, — говорит мать – пусть сразу видят, что с дитём, чтобы отсеялись лишние, так оно лучше.
Нина стояли на аллейке с Алёшкой, когда ей почудилось что кто-то позвал, до боли знакомым голосом.
На встречу шёл Алекс. Конечно ей кажется, видимо сказалось напряжение последних нескольких месяцев, слёзы, усталость.
-Нина, моя Нина.
-Алекс.
Они стояли, обнявшись и плакали, тихими слезами радости.
Это потом ребята узнают, что письмо написала молоденькая глупая переводчица, влюблённая безответно в красивого иностранца.
А Алекс перевёз свою семью к себе, его русская тёща теперь с достоинством говорит всем что дочка у них, иностранка.
