Пустая садовая тачка громыхала и поскрипывала, подпрыгивая на ухабах сельской дороги, Михалыч придерживал её одной рукой, чтоб не укатилась куда не надо, глядел в небо и напевал себе…
Пустая садовая тачка громыхала и поскрипывала, подпрыгивая на ухабах сельской дороги, Михалыч придерживал её одной рукой, чтоб не укатилась куда не надо, глядел в небо и напевал себе под нос. Он шагал домой привычной за 68 лет дорогой вдоль соседских огородов.
Михалыч и не заметил, когда открылась калитка и соседка Шура вышла на дорогу. Женщина чуть не сшибла худенького старичка с ног, охнула и огляделась.
-Михалыч? – Шура прищурилась и неловко покачнулась на негнущихся ногах.
-О! Шурка! Ты nьянaя, чтоль? – усмехнулся дед и широко улыбнулся.
-Сам ты nьянaя! Плoxo мне, ой плoxo…
-Да чего стряслось-то? – Михалыч подошёл к соседке, пригляделся. Выглядела она и правда не очень. Здоровая грудастая баба из таких, которые и коня на скаку и всё что там ещё полагается одним мизинцем левой ноги сделать могут, теперь еле держалась на ногах, щурилась как слепая, одной рукой держалась за сердце, а другой за поясницу. На себя вообще не походила, бледная вся.
-Мне б к доктору, Михалыч…
-А чего у тебя?
-Да всё сразу, Михалыч, сроду такого не бывало! И спину ломит и в сердце колет, ноги скрипят и коленки не гнутся, а глаза вот вообще ни черта не видят. Сама не знаю, что такое…
-Это старость… — сказал Михалыч, но Шура его не слушала.
-Домой только зашла, и вот! Не дойти мне самой, Михалыч, кабы не помереть вот так…
-Тьфу на тебя! Меня бабка домой ждёт! Некогда мне!
-Ну, Михалыч! – заныла Шура.
-Ладно, садись давай! Чего с тобой делать-то…
-Куда садись?
-В тачку вон садись! На колёсах-то я тебя мигом куда хошь домчу! Не на себе ж тебя тащить, староват я уже для таких подвигов. – усмехнулся старик.
Шура поглядела на предложенное средство передвижения, на кривые колёса и погнутый жестяной бок, вздохнула и плюхнулась в тачку, заохала.
-Больно то как, а… И не видно ничего, перед глазами расплывается…
Михалыч вздохнул жалостливо и покатил Шуру к доктору. Тачка жалобно скрипела и жаловалась на непривычную тяжесть. Шура тоже жаловалась, перебирала все свои внезапные проблемы со здоровьем.
-Слыш, Шур, а ежели доктора нету? Поздно ведь уже. Может сразу к бабке Пелагее поедем. Она пошепчет там по-своему, может оно и попустит…
-Не-не, только не к Пелагее!
-А чего это? – усмехнулся Михалыч, — Ну ка рассказывай.
Тачка подпрыгнула на очередной кочке, и Шура заохала громче.
-Да я только сегодня её видела, с поля шла, смотрю Пелагея в огороде своём копошится, грядки полет и вместе с сорняками морковку выдёргивает, кряхтит и охает. Ну я посмеялась…
-Чего? – Михалыч от любопытства даже скорость сбавил.
-Сказала, что хозяйственная она и всё такое, ну что уж морковку от сорняка отличить не может…
-Прям так и сказала?
-Да не помню я… Поехали уже к доктору, а?
-Ага. А Пелагея тебе чего?
-Доживёшь до моих лет, говорит, и посмотрим, как закряхтишь… Вроде бы… Да разве сейчас вспомнишь… Вот и с памятью тоже проблема! Я в дом только зашла, а тут сразу и спина, и сердце, и ноги подкашиваются и глаза… Ой не могу…
Дед Михалыч остановился в затылке почесал и развернул свою тачку.
-Эй, ты куда? – возмутилась Шура, — А к доктору?
-К Пелагее тебя отвезу. – хмуро ответил дед.
-Это ещё зачем?
-Извиняться, знаешь, полезно для здоровья, особенно если местной ворожее нахамила. Авось поможет… Пелагея ведь не злая, если её не злить.
Тачка громыхала и поскрипывала, подпрыгивая на ухабах сельской дороги, Шура крепко задумалась, так что кряхтеть и охать перестала.
