— Она у тебя милая.
Мачеха лицемерила. Она не была из тех, кто скажет правду в лицо или будет действовать открыто, не волнуясь о чьем-то мнении. Она демонстрировала вежливость и учтивость.
Ширма.
— В чем твое колоссальное везение, так это в том, что не Лариса тебя воспитывала, — задумчиво сказал как-то дедуля. Он уж видел новую невестку насквозь.
Лена не была с папой и Ларисой, но и кратких встреч оказалось достаточно для кошмаров.
По-дар-ки.
Лариса, естественно, умудрялась схитрить, чтобы потрепать Лену, но, поскольку при муже выражать это без прикрас не могла, то направляла всю энергию на подарки.
Размалевывалась и приторно умилялась:
— Ленусь, посмотри сюда.
— Сейчас, — со страхом подходила Лена к мачехе, она еще не забыла предыдущий праздник, где ей вручили энциклопедию для “посредственных” детей. Лена потом полгода выискивала у себя все указанные недостатки и, что ужасно, начинала в них верить.
Про прихватки, скатерти, щетку без упаковки (ощущение, что кто-то ей раковину почистил), мармелад с истекшим сроком и книгу для 3-летних в 13 лет Лена и не вспоминала.
Лариса развернула цветастый балахон метр на метр.
— Он мне велик.
— Хм, а мне казалось, что ты с 14 примерно так выглядишь.
— Нет, Лариса, я меньше.
— Да? Не заметно.
И родня увлеклась обсуждением ее изъянов, а Лена предпочла бы не справлять дни рождения вовсе.
***
— Милочка, где твоя признательность? Я тебя одариваю, как дочь, бегаю, выбираю.
Чего Лена не понимала, так это того, зачем она является, если так неприятно видеть “доченьку”?
Сапоги были мужскими. Огромными. Как раз на ногу Вадима, мужа девушки, которая краснела сейчас в ресторации.
— Очень… практичные.
— М-да, у картонной упаковки искренности больше. Если не будешь носить, то оставь Вадику, он от моих стараний нос не воротит.
При всех.
При его родителях, при друзьях. При Вадиме, который помалкивал, уставившись на салатный лист, как на сенсорный телефон в 18 веке. Ему подарки Лариса делала нормальные. Во-первых, так она задевает Лену. Во-вторых, Вадим не верит, что Лариса плохая.
Иногда лучше ничего не преподносить, что притаскивать барахло, завалявшееся в чулане под ящиками с шурупами и мехом, изъеденным молью за двести лет до нашей эры.
— Ну, что ты начинаешь? – папа поправил галстук, — Лариса старается всегда, просто казус получился.
— Да и ты попробуй, как на ножке будет, — Лариса с радостью взялась рассуждать, — У тебя ножки немаленькие. Ну, прости, пожалуйста, за прямоту, но 40-42.
— 37.
— Свободнее будет. Это все от моей доброты.
— Это все от того, что тебя не научили манерам, — бросила Лена и вышла из-за стола.
Такие истории потом разносятся по округе, Лену принимают за какую-то недотепу. Хихикают. Мачеха портит ей жизнь. Специально.
— Лена! – отец сердился.
— Она изводит меня с детства! – опередила его Лена.
Отец с праздника ушел, сказав напоследок, что Лена не ценит заботу. Лариса слегка попутала, переволновалась, замешкалась, но ни в коем случае не хотела навредить. С победной улыбкой Лариса прошествовала мимо, напомнив, как Лене не идут высокие каблуки.
