Живёт в нашей деревне Степан Ильич — мужик, прямо скажем, колоритный. Больше всего на свете он любит рыбалку. Однажды приключилась с ним оказия, которая прославила Ильича на всю округу. О ней я сейчас расскажу.
Степан Ильич в юности мечтал получить образование и сделать карьеру, но судьба сложилась иначе. Сразу после армии он вернулся домой и влюбился в Александру — городскую девушку, приехавшую навестить свою старую тётку. Стёпка пропал сразу же: его избранница была такая интеллигентная, одухотворённая, тоненькая, словно царевна-лебедь, — просто мечта поэта! Чувства оказались столь сильными и стремительными, что уже через несколько месяцев молодые поженились. Они поселились в родительском доме Степана: Александра не отличалась крепким здоровьем, и молодой муж решил, что деревенская жизнь пойдёт его избраннице на пользу.
«Как на свежем воздухе, да на сытых харчах окрепнешь, так и переедем», — обещал Степан не столько жене, сколько самому себе.
Но переезда не случилось: скотина, огород и быт так затянули супругов, что оставить свое насиженное место они не смогли ни через год, ни через пять лет. Да и как оставить стареющих родителей Степана? Опять же родившиеся у пары дети привыкли к деревенской жизни… А потом уже и дети выросли, уехали учиться… Смысл на старости лет покидать своё гнездо?
С годами Александра превратилась в Шуру: сменила свои воздушные платья на яркие халаты, расплылась фигурой и стала говорить не о русской литературе, а об урожаях, детских болезнях и семейной бухгалтерии. Единственное увлечение, которое осталось у неё из городской жизни, — журналы и газеты. Женщина всегда выписывала несколько изданий и по вечерам позволяла себе часик неспешного чтения.
Перемены произошли и в Степане. Он растерял молодцеватость и приобрёл круглое, словно аквариум, пузо. Учёным он так и не стал, зато смог вырасти в отличного автомеханика. Железки в руках у Степана едва ли не пели, он мгновенно находил поломку и мог починить любую машину. В свободное от работы время мужик пристрастился ходить на рыбалку. Сначала удил за компанию с соседом, потом распробовал это занятие и сам стал заядлым рыбаком. Когда Ильич вышел на пенсию, рыбалка стала не просто его хобби, но и смыслом жизни: он готов был не спать ночами ради хорошей поклёвки, мужественно терпел смешки, когда выбирал в магазине лак для ногтей нужного оттенка (не объяснишь же каждому, что этот лак нужен для покраски поплавков и балансиров) и утаивал от жены часть подкалымленных денег на снасти.
Мужик знал, какую рыбу, где и на какую приманку ловить. Он с серьёзным видом рассуждал о влиянии полнолуния на рыбий «жор», об оптимальной для нереста температуре воды и многих других вещах.
Порой доходило до смешного: однажды варил мужик для прикорма рыбы кашу и стал шарить по полкам в поисках какого-нибудь пахучего ингредиента. В углу дальнего шкафчика он заметил маленькую баночку с мёдом и добавил его в своё варево. Шуру чуть удар не хватил, когда она увидела, как муж тщательно выскребает из баночки остатки её душистого и очень дорогого мёда: это лакомство сын привёз ей из командировки, он ездил за мёдом в дальний монастырь, где над урожаем читали особые молитвы местному святому.
«Ты же освящённый мёд своей рыбе скормить решил! — завелась жена. — Ты совсем с ума сошёл со своими рыбёшками! Ей всё равно, она ничего не чувствует! Этот мёд знаешь сколько стоит?,,»
«У рыбы рецепторы есть особые! Ей тоже, туды-сюды, аромат нужен» — пытался оправдаться провинившийся супруг.
Что удивительно, Ильич постоянно находился в исключительно мужской среде, но никогда не злоупотреблял крепким словцом. Брани он предпочитал присказки «туды-сюды» и «не того этого». Любимые фразочки он вставлял в любой разговор, чем порой доводил супругу до белого каления.
Спортивный интерес к рыбалке сочетался с хозяйской жилкой: Степан Ильич ловил рыбу не только для удовольствия, но и на продажу: особенно большие уловы отправлял в райцентр знакомой, которая работала в магазине. Поэтому, наверное, жена и прощала супругу такое неистовое увлечение. Хотя надо сказать, что Ильич не был жадным и всегда делился с деревенскими, отдавал им рыбу или бесплатно, или за сущие копейки.
Естественно, дома рыба была всегда. Её солили, жарили, коптили, тушили — в общем, на столе гости находили блюда из рыбы на любой вкус. Шура тщательно просматривала свои журналы, прилежно выписывала новые интересные рецепты в свою толстую тетрадь. Она умела и любила вкусно готовить, частенько баловала приезжавших из города детей и внуков чем-нибудь интересненьким.
И вот как-то раз хозяйка читала новый журнал, принесённый ей почтальоном, и увидела рецепт рыбы «Хе». Недавно приезжал сын и рассказывал, как они с невесткой были в азиатском ресторане. Мать тогда с интересом слушала: когда-то в юности она мечтала ходить по заведениям с красивыми интерьерами, официантами и необычными блюдами. Шура решила удивить сына и к следующему его приезду накрыть стол в духе азиатской кухни.
«Один рецепт я уже нашла, я его завтра и опробую, — решила для себя женщина. — Полистаю свои записи и подшивку журналов, найду, что ещё приготовить».
Утром приехал с ночной рыбалки Ильич. О планах жены он не знал, поэтому почти весь улов — щук и лещей — отдал на продажу. Домой он привёз плотву, краснопёрку — то, что осталось.
«Ох, ну ладно, — вздыхала его жена. — Из плотвы из твоей сделаю. Всё равно на пробу. К приезду детей тогда кого-нибудь посолиднее поймаешь».
Сказано — сделано. Хозяйка очистила рыбу от костей, нарезала ломтиками, залила уксусом, посыпала перцем и убрала в холодильник. Нашинковала овощи, добавила нужные специи — в общем, выполнила всё, что требовал от неё рецепт.
Шура выждала положенное время и стала потчевать этим корейским блюдом своего мужа. Сама есть «Хе» женщина не стала: она всегда мучилась от слабого желудка и почти всю жизнь придерживалась диеты, избегая слишком острого и кислого.
Ильич попробовал пару кусочков и сморщился.
«Шур, что-то это «Хе» совсем…хе-хе, — сказал он. — Ты не обижайся, но я такое не понимаю: уж слишком остро и странно. Мне не нравится».
Хозяйка вздохнула.
«Ну что поделать, — ответила она. — Не привыкли мы к такому, нечего ерундой заниматься, пусть корейцы свою сырую рыбу едят. Приготовлю что-нибудь другое».
Шура выкинула почти нетронутый «Хе», благо сделала она совсем небольшую порцию.
***
Про этот случай, может быть, никто бы и не вспомнил, но через пару месяцев внезапно поплохело Ильичу. Стали мучить его головокружение, тошнота. Начинал у мужика ни с того ни с сего болеть живот, совсем пропал аппетит.
Сначала Ильич храбрился и наотрез отказывался идти к врачам. Глотал какие-то безобидные таблеточки из домашней аптечки, пил чай из высушенных трав и продолжал терпеть боль и слабость. Слёзы жены и уговоры детей в итоге взяли верх: Ильич добрался до районной больницы. Там его обследовали, гоняли по кабинетам, пытались лечить разными препаратами, но лучше не становилось. Чем больше разводили руками медики, тем страшнее становилось Ильичу. Он начал худеть, желтеть лицом и совсем потерял силу: чуть-чуть поделает что-то и всё, едва ли не валится без сил.
Сын, имевший собственный бизнес, подключил «связи» и отправил отца в известную столичную клинику. За состоянием пациента следили самые лучшие специалисты: они проверяли сердце, почки, лёгкие и всё, из чего состояло тело Ильича. Несколько врачей серьёзно рисковали своими жизнями, когда пытались узнать, нет ли у больного проблем с мужским здоровьем.
«Не дамся! Я не такой, чтобы вам туды-сюды разрешать!» — кричал он на весь кабинет, когда его пытались осмотреть специалисты очень интимного профиля.
Чем с большим числом врачей знакомился мужик, тем прочнее заседала в его голове мысль: он умирает от какой-то неизвестной миру хвори. Переживания добивали мужика больше, чем тошнота и слабость. Он гадал, сколько же ему отведено и переживал обо всём на свете: увидит ли, как повзрослеют внуки? Сможет ли Шура пережить его уход? Кому завещать спиннинг и ящик с блёснами? Есть ли реки на Марсе? На что лучше будет клевать щука по весне?
Ильич не выдержал роя гудевших в голове мыслей и сбежал из больницы, не дождавшись результатов обследования.
«Помирать — так в родных стенах и к речке поближе», — решил он и вернулся в деревню.
Наверное, так бы и отправила неизвестная хворь Ильича на тот свет, если бы не зашла к нему в дом Людмила Сергеевна.
***
Людмила Сергеевна — дачница. Она уже давно вышла на пенсию и ежегодно по несколько месяцев живёт в нашей деревне. В мае женщина вместе с бесчисленными ящиками рассады переселяется подальше от города.
Надо сказать, что Людмила Сергеевна принадлежит в той породе дачников, что не оставляют себе ни минуты на отдых. Она постоянно что-то копает, высаживает, пропалывает и поливает. Каждая пядь земли на её участке служит для взращивания какой-то ценной культуры. К осени домик пенсионерки не видно из-за разросшихся подсолнухов, усыпанных яблоками и грушами веток и заполонившей весь забор фасоли. В это время сам дом превращается в мини-завод по консервированию овощей и ягод. Счёт банок с «закрутками» идёт, кажется, не на десятки, а на сотни.
Кабачки, помидоры, огурчики, перцы, патиссоны и прочую снедь Людмила Сергеевна запасает для своей дочери, сына и внуков. Они частенько навещают её и безуспешно пытаются вывезти всю приготовленную заботливой хозяйкой консервацию: почему-то получается так, что к следующему их визиту число банок увеличивается едва ли не в геометрической прогрессии. И вот как раз Людмила Сергеевна решила побаловать своих родных заливным из щуки. Она пошла к главному местному поставщику рыбы — Ильичу.
Живущая в постоянной борьбе с колорадскими жуками, мучнистой росой и плодожоркой пенсионерка была равнодушна к сплетням. Она настолько погрязла в делах своей плантации, что даже не слышала о болезни Ильича. Супруга рыбака в красках описала ей все мужнины страдания и его бесконечное упрямство.
«В больницу ему надо, а он за порог вышел, схватил свои удочки и на речку! Ну, какой же доктор его после этого вылечит! — сетовала хозяйка. — Я уже и удочки его ломала, и леску путала, крючки выкидывала! А ему всё нипочём! Всё равно где-то снасти находит и сбегает…»
До пенсии Людмила Сергеевна работала медсестрой. Она внимательно и терпеливо выслушала все рассказы собеседницы об анализах и пройденных процедурах. Когда поток жалоб стих, она вдруг спросила.
«А у него случаем паразитов нет?» — поинтересовалась Людмила.
«Каких паразитов?» — опешила хозяйка.
«Глистов, — ответила бывшая медсестра. — У вас всегда дома рыба есть, вдруг когда-нибудь не до конца прожарили. В сырой рыбе могут быть паразиты, которые поражают печень, поджелудочную, да и другие органы… Вырастают до огромных размеров, быстро плодятся… Я сейчас не шучу, это может быть опасно».
Шура слушала её с задумчивым выражением лица. Затем её внезапно осенило.
«Людмила, да ведь я пару месяцев назад рыбу по-корейски делала! Сырую считай, только уксусом полила», — и рассказала, как всё было.
Весь вечер Шура пилила мужа, и ему пришлось сдаться. Утром Ильич, чертыхаясь, вез в районную больницу ценный груз — коробочку с калом.
Анализ показал, что у мужика действительно глисты.
Ильич не отделался парой таблеток: его положили в больницу, где провели несколько не самых приятных процедур.
«Туда-сюды «Хе» эту вашу! — ругался мужик, узнав, каким именно способом из него собрались изгонять паразитов. — Не того… этого вам! Никакой ерунды больше корейском! Только картошку жареную!»
Пока мужик терпел все выпавшие на его долю испытания, его жену одолевали звонками различные инстанции, которые интересовались, в каком именно водоёме и когда ловил рыбу Ильич.
Вся деревня судачила об этом случае. Выписавшийся из больницы Ильич стал настоящей знаменитостью: к нему приехала журналистка из районной газеты.
«Эх, ну туды-сюды! Какого героя-то сделали… Позорище», — сокрушался рыбак.
Кстати, этот случай никак не повлиял на его любовь к рыбалке и блюдам, приготовленным женой.
