Женщина вернулась домой огорченная. Рассказала мужу, что какой-то мужик назвал ее в троллейбусе бабушкой. Прямо душа заболела от обиды: «Какая я бабушка? Неужели так сильно постарела? И как у него язык повернулся»?
Муж ничего умнее не нашел, отреагировал: «А ты и есть бабушка. Чего обижаться-то? И страдать! Глупая какая».
Еще один удар. Как пощечина от близкого человека. Пригвоздил, уничтожил. Вышла на кухню и гремела кастрюлями. В глазах темно. Жизнь – всё – под откос. Старушка, старость. Страшно как. И обидно – до жути.
В зеркале себя видишь моложе. Или это глаза выдают то, что душа желает? Еще раз посмотрела на свое отражение. Очень старалась, но признаков кричащей старости не нашла.
Еще обиднее сделалось. Мужик сам немолодой. Не старик, конечно. Какая она ему бабушка? Зачем так оскорблять?
Душа болела и болела. И почему-то мужа видеть не хотелось. Надо же притворяться, говорить спокойные слова. И даже шутить. Покажешь ненароком обиду, которая сердце жжет, он снова – к этой теме вернется. Продолжит говорить обидные колющие фразы. И не спрячешься.
Невыносимо сделалось. Пробралась потихоньку в прихожую, оделась и на улицу. Фонари горели, отражали разъезженную дорогу. Гололед, по бокам – глыбы снега.
Вышла со двора. Пошла, куда глаза глядят. Вот так: все пролетело. Вся жизнь умчалась. Бабушка! Думать тяжело.
Пробовала себя успокоить разумными бесспорными доводами, что она чересчур впечатлительна, и патологически обидчива. Что нельзя обращать внимания на слова, брошенные незнакомыми людьми. А быть в себе уверенной, управлять эмоциями.
Конечно, бабушки – это те, кого через дорогу молодежь переводит. Они с трудом ходят и плохо соображают. А она иная, она женщина, а не бабушка. Как унять себя? Как прекратить внутреннюю жалящую досаду?
Как давно не была на ночных улицах. Наверное, с молодости. Вечерами не до прогулок. Вечерами кухня, бесконечное топтание у плиты, бытовая безжалостная суета. Ни чувства хорошего, ни радости.
Обидно – за себя. За незаметно пролетевшую молодость. За отданные семье лучшие свои годы. Как кухарка. Как прачка. И вот она – награда! Муж говорит, что бабушка. Видит в ней старуху. Как мог так обидеть? Почему у него – жестокость? И глазом не повел: «А ты и есть бабушка».
Шла и плакала, как маленький обиженный ребенок. Нет света. Нет радости. Проигранная прожитая жизнь.
Ходила и ходила. И ноги домой не несли, потому что она для мужа – бабушка. На чужого мужика уже наплевать. Но этот-то – свой. Вместе детей поднимали. Боже, как тяжело!
Некуда деваться. Пошла – домой. Постояла у двери, чтобы отдышаться. А надо еще лицо в порядок привести. Нечего показывать «чужому бессердечному» человеку, что она страдала. Сильно страдала.
Открыла дверь. Муж бросился навстречу. Трясущиеся губы на бледном искривленном лице. За сердце хватается.
Обнял, к себе прижал: «На слова мои обиделась. Скрылась и телефон не взяла. Как могла? Я же имел в виду, что у тебя звание бабушки. Внуки же есть. Понимаешь, звание! Какая ты бабушка? Ты самая красивая женщина на свете»!
Ой, так быстро все отпустило. Как замок с души свалился. Легкость молодая, и в сердце мелодия. Поет сердце!
