Дверь подъезда открылась, выпустив во двор невысокого роста молодую женщину и ревущего во весь голос мальчонку двух лет.
— Глеб, да хватит уже! — дëрнула его за руку женщина. — Посмотри, как на улице хорошо, птички поют, солнце светит. Надо погулять перед сном.
— Татачу гулять, татачу! — заливался слезами малыш.
— Не хочу, — автоматически поправила мама. — Гулять полезно, твои игрушки никуда не денутся, — Она потянула его в сторону детской площадки.
Мальчонка, продолжая реветь, поплëлся за матерью. Та, пытаясь заговорить сына, упрямо шла на площадку:
— Вон, видишь, Артём гуляет? А вон Майя, Денис. Смотри, все вышли, и никто не плачет, один ты ревëшь на всю округу, даже вороны разлетелись. Гляди мячик, можно в футбол поиграть. Или в песочницу пойдём, я лопатку с собой и взяла.
Но сын отвечал только одно: татачу!
Лия устало села на скамейку, в надежде, что сын отвлечëтся и пойдёт играть, но тот хоть уже и не плакал, но от матери отходить не собирался.
— Глебчик, ну, иди поиграй, видишь все играют.
Тот прижался щекой к маминому животу и развлекаться не планировал.
— Что, опять скандалите? — к ним подсела ещё одна мамочка, притащив за собой детский самокат.
— Ага, сил уже нет. Вторую неделю на улицу с боем собирается. Что случилось, понять не могу.
— Ясно… Моя, наоборот, проснулась и тянет на порог, мол, гулять пошли. Готова весь день на улице торчать.
— Так это же хорошо! Летом надо минимум три-четыре часа гулять, а зимой два.
— Так, конечно, только кто за меня дела сделает? Неглаженного белья целая гора накопилась, посуду помыть не успеваю.
— Зато ребëнок свежим воздухом подышал, квартиру проветришь, пока гуляете, спать потом крепче будет. Я обычно посуду мою, когда Глеб спит, иногда и полы успеваю протереть.
— Привет! — к скамейке подошла ещё одна женщина. В цветастом платье и высоким хвостиком. В отличие от других мамочек на её лице был лёгкий макияж. — Что обсуждаете? Малыш, иди на горку, — она отпустила ладошку сына и тот убежал. При появлении этой парочки Лия еле уловимо изменилась в лице: плотно сжала губы, взгляд стал скучающим. Закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди.
— Да вон у Лии Глебка гулять не хочет.
— А почему?
— Я откуда знаю? — с едва уловимым раздражением ответила Лия. — Дома играть хочет.
— А я бы не вела тогда на улицу, пусть играет дома… — протянула подошедшая.
— Без прогулки весь день? А как же свежий воздух? И вообще, он так спит меньше, я посуду помыть не успеваю.
— Ой, а мы на прошлой неделе купили посудомоечную машинку! — расплылась в улыбке мамочка в цветастом платье. — Девочки, это такая красота: поел и убрал туда посуду, через час достал и блестит.
— То-то я смотрю у тебя новый маникюр, — проворчала Лия и погладила сына по голове. — Глебка, ну, пошли уж хоть в песочницу?
Сын послушно встал, Лия проводила его до песочницы, постояла рядом минут десять и вернулась к скамейке. Мамочки в цветастом платье уже не было.
— Где Аня? — спросила Лия, сидевшую на скамейке соседку.
— Они домой пошли.
Лия, задумчиво, наблюдая за сыном, спросила:
— Слушай, а у тебя от неё голова не болит? Я вот уже в который раз замечаю, если она с нами стоит, то у меня потом голова раскалывается.
— Не-ет, не бывает такого, — удивлённо посмотрела на неё приятельница.
— А я даже таблетку иногда пью. И Глебка капризничает.
— Энергетический вампир, — хмыкнула соседка. — У меня всё хорошо, ничего не болит.
Мысль об энергетическом вампиризме понравилась Лие. Она не стала обсуждать это с соседкой, но в голове созрела идея.
Недавно мама рассказывала, про какую-то бабушку, мол она людям хорошо помогает. И берёт недорого, и советы даёт такие, что после них жизнь лучше становится. В общем, надо сходить. Не важно у кого как, а у неё действительно после общения с Аней голова болит так, словно её тазиком накрыли и стучат сверху палками. Она потом без сил постоянно. Хорошо хоть Аня с сыном любят по разным площадкам ходить, и в своём дворе редко гуляют.
Может быть ей энергетика Лии подходит, вот она и откачивает? Или вообще какую-нибудь подключку сделала и откачивает. Лия видела много передач по телеку, и говорят, все публичные люди подключаются к своим фанатам и откачивают энергию, иначе физически не выдержать концерты и выступления. Женщина в это верила ведь если мы чего-то не видим, то это не означает, что этого нет. В мире столько всего незримого!
После обеда, когда Глеб уснул, она позвонила маме и расспросила про эту бабушку, взяла номер телефона. А потом позвонила самой бабушке и договорилась о встрече. Голос гадалки показался ей таким спокойным и ровным, словно ей дела не было до того придут к ней или нет. В воображении Лии гадалки и экстрасенсы стараются завлечь к себе. Ну ладно, выводы делать рано, завтра всё узнает.
Здорово, что живёт она в этом же районе, минут двадцать ходьбы. Как раз столько времени сыну требуется, чтобы заснуть в коляске.
Лия посмотрела есть ли у неё необходимая сумма в кошельке, и удостоверившись что денег хватает, пошла мыть посуду. А то столько времени на разговоры потратила, а хотела ещё пару рубашек мужу на работу успеть погладить, пока сын спит.
На следующий день Лия, отдуваясь и пыхтя поднимала коляску со спящим сыном на четвёртый этаж. Что-то она не подумала о том, что в хрущёвках нет лифтов. Наконец, поставив её на лестничной площадке, она перевела дух, быстро глотнула водички и подкатила коляску к нужной двери. Коротко нажала на звонок: вдруг он резкий и разбудит сына, тогда он не даст нормально поговорить. Но звонок оказался мелодичным, и Лия нажала ещё раз, задержав палец на секунду дольше. Впрочем, почти сразу услышала звук поворачивающего замка. Дверь открылась и на неё с удивлением посмотрела пожилая женщина в цветном домашнем платье.
— Здравствуйте, вы бабушка Марфа? Я вчера вам звонила. Ничего что я с сыном? Мне его не с кем оставить. Но он будет спокойно спать ещё минут сорок.
— Здравствуй, проходи. Не знаю поместится ли коляска: прихожая-то у меня маленькая.
— Сейчас попробую.
Лия осторожно вкатила коляску, кое-как развернув её на пороге. Справа стояла обувница, пришлось её чуть сдвинуть. Но через несколько минут Лия пристроила спящего сына и была готова слушать бабушку Марфу, которая, по её мнению, никак не походила на гадалку. Обычная пожилая женщина, на улице встретишь и внимания не обратишь. Внимательный взгляд настораживал, и Лия отводила глаза.
— Рассказывай, с чем пришла? О чём спросить хотела? — спросила Марфа, когда они сели за столом напротив друг друга.
— А разве вы сами не говорите?
— Нет, я помогаю найти ответ на волнующий человека вопрос, показываю, где выход. Но на суженых-ряженых в привычном понимании не гадаю.
— Ну мне на суженого и не надо… Знаете, хочу узнать нет ли на мне разных энергетических подключек, а может, и порчи, или сглаза.
— Да, об этом часто хотят знать, милая. — Марфа перетасовала карты и протянула колоду молодой женщине. — Снимай карты, посмотрим, как оно обстоит.
Лия послушно сняла карты и замерла, пока бабушка раскладывает карты на столе.
— Ну? — нетерпеливо спросила она.
— Знаешь, порч и проклятий я на тебе не вижу. Но вот здесь, — она дотронулась до своей груди в области солнечного сплетения, — Вот здесь сидит что-то тëмное, нехорошее.
— Да? А что это? Откуда? Это мог кто-то специально сделать? Можно посмотреть?
— У тебя есть предположения?
— У нас по соседству девушка одна живёт, мы периодически встречаемся на детской площадке: дети ровесники. Вот после общения с ней у меня всегда голова болит. И сынуля капризничать начинает.
— И ты думаешь, она на тебя порчу навела?
— Ну нет уж… — замялась Лия — Но это ведь странно: пообщались, и голова болит. И Глеб плачет больше обычного.
— С сыном-то всё ясно. Он в твоих полях находится, ему и твоя усталость и твоё настроение передаются. Тебе тяжело вот он и капризничает. А тебе нравится эта соседка?
— Как сказать… Да нормальная вроде, неглупая, весёлая, нарядная.
— Нарядная? Что это значит?
— Ну все мамочки, что успели то и надели на прогулку, а она постоянно при параде: одета со вкусом, сейчас, летом, всё время в платьях, накрашенная, с маникюром.
— А ты?
— А я вот так и хожу, — Лия встала и провела по телу рукой.
— Ну вроде неплохо, — улыбнулась Марфа. — Сейчас все так ходят: джинсы и футболка.
— Да, а Анька вечно нарядная, браслетик на руке, серьги каждый раз разные.
— А тебе что мешает также сделать?
— Да забываю я! Саму себя забываю, не то, что браслет нацепить. С маленьким ребёнком времени вообще не хватает.
— А у неё, получается, хватает?
— Не знаю, но её как послушать так у неё дома вечно посуда немытая, не прибрано. Поэтому они и посудомойку купили, мужу, наверное, надоело жить в грязи. Но она как будто совсем не переживает, ржёт сама над собой, да на маникюр бегает.
— А ребёнок у неё как? Капризный?
— Плачет иногда, как все уж. Но с моим Глебкой не сравнить. Только, мне кажется, она часто у него на поводу идёт: не хочет гулять, не идут. Может спать не уложить днём, чтобы пораньше на ночь угомонился. Хотя режим — это ведь так важно!
— Ясно…
— Может, посмотрите по картам она ли это мне сделала?
Марфа улыбнулась, мягко накрыла ладонью ладонь Лии.
— Милая, нет на тебе порчи, и как ты говоришь «подключек» тоже нет.
— А почему тогда мне от общения с ней так плохо всегда?
— Потому что у неё есть то, что ты сама в себе прячешь. Вот это-то и сидит тёмным пятном на твоей груди.
— Не поняла.
— Ты всю себя ребёнку отдала, режим, питание по расписанию, развивающие занятия. Уверена и купала ты его каждый день, даже если у самой сил не было.
— Конечно! А как по-другому?
— По-другому, это когда и тебе, и ему хорошо. Но пока он маленький выбор сделать не может, тебе за двоих выбирать приходится. А ты своими интересами поступаешься ради ребёнка. Оттого и сил нет, и голова болит. Ты детский режим как Священное Писание блюдёшь, а сама-то отдыхаешь? Спать вовремя ложишься?
— Когда как, обычно его уложу и дела делаю, с ним же ничего не успеваю, он сейчас такой непоседливый.
— И за ночь несколько раз просыпаешься?
— Да, крепко не сплю.
— И все мысли у тебя о том, чтобы ему было хорошо и правильно.
— Конечно! А как иначе?
— А иначе: вспомнить о себе. Иногда вместо мытья посуды лечь с ним и поспать, или попросить мужа погулять с сыном, а самой в ванной полежать.
— А дела когда делать?
— А если не сделать, то, что случится?
— Ой, я так не могу! Мне надо, чтобы всё в порядке было, максимально возможном при ребёнке, конечно. Но причём здесь мой ребёнок и Аня? Я же про неё спрашивала…
— Соседка твоя, судя по всему, к бытовым вопросам легче относится. Ей куда важнее своё состояние, настроение. Оттого она и нарядная, и браслет надеть не забывает.
— А я причём? Не от её браслета же у меня голова болит!
— Голова у тебя болит от раздражения и злости на неё. От того, что она разрешает себе бездельничать, а ты нет. От того, что ей важнее отдохнуть, чем полы помыть. Только отдых, это не безделье, это восстановление.
— Не знаю… Странно всё это. Мне дела нет до её полов!
— Не полы тебя злят, а то, что она с рождением ребёнка о себе старается не забывать. А ты с головой в материнство ушла.
— Ну а как иначе?
— А «иначе» это вспомнить о себе, о муже. Он ведь тоже от твоего невнимания страдает. — Марфа грустно улыбнулась — Ты не одна такая, милая. Я и сама через это прошла, было время вся в сыне растворилась. Мы тогда чуть с мужем не развелись, потому как он ненужным себя почувствовал. А мне казалось, что надо всего себя сыну отдать, ну и порядок в доме поддерживать. Но оказалось, что в семье это не главное. Куда важнее сохранить отношения, а это тоже труд.
Лия недовольно отвернулась. Как-то всё не то. Она ожидала услышать про энергический вампиризм, и что она является донором Ани, а получается, будто сама во всём виновата. Словно услышав её мысли, Марфа добавила:
— Ты только себя не виновать ни в чём, милая. Стремиться быть лучше — это не плохо. Но если ты поймёшь, что эта жертва никому не нужна, то и быть ею не захочешь.
— Ясно, спасибо. Пойду я, а то сейчас Глебка проснётся, кормить его надо.
— А давай чайку попьём, а если проснётся, то и ему найдём чем перекусить. Я потом тебе коляску помогу спустить.
— Нет-нет, не надо. Пойду я…
Марфа закрыла за Лией дверь и наблюдала в глазок, как та подняла коляску и медленно спускается по ступенькам. Спускай она её на задних колёсах, малыш проснётся от резких перепадов. А этого ей никак нельзя допустить: по режиму, наверное, ещё двадцать минут сна осталось…
«Эх, если бы я вернулась в младенчество сына. Сделала бы всё иначе, — грустно подумала Марфа и улыбнулась сама себе. — Нет, ничего бы иначе не сделала. Молодость, максимализм…»
А Лия, пыхтя, вышла из подъезда, попила воды и заспешила домой. Если повезёт, и сын не проснётся, она ещё стирку запустить успеет. Столько времени потеряла, а нужного так и не услышала…
