– …Игорёчек, и котлеты уже пожарил? Ну, молодец! – ворковала Полина хрипловатым голосом, прихлебывая в момент диалоговых пустот остывший кофе.
Она одиноко сидела в рабочем кабинете с табличкой «Главный специалист – Миро Полина Юрьевна», и в оконное стекло, которое с наступлением сумерек превращается в зеркало, отражалось её всклокоченное, маленькое и полненькое отражение.
– Что? И борщ довариваешь? – её разобрал восторженный кашель.
Полина была рада немного отвлечься от работы. Глаза с кружевами красных капилляров часто смаргивали в попытках избавиться от ощущения песка, а желудок, подслушав про борщ, теперь ныл от опостылевшего кофе.
– Полечка, домой скоро? – безнадёжно спросил Игорь.
Она живо представила, как муж сейчас вытирает руки, потому что струя воды перестала шуметь.
– Нууу… Постановление допишу, что-то оно у меня зашло в тупик. А то завтра начнётся: «Полина Юрьевна! Табель! Полина Юрьевна! Надиктуйте приказ!» Сейчас хоть телефон замолк… Игорёчек, – закурила она прямо в кабинете. – Ужинайте без меня. Илья пришёл? Катю забрали? А то их что-то не слышно.
– Да руки моют, ужин ждут, – сообщил супруг. – Илья уже пришёл, четыре получил по сочинению, и Катю забрали. Я ей новые сандалии в сад купил, представляешь, без неё с размером угадал! Кстати, Катя слепила лучшую морковку. – Игорь помолчал немного. – Полин… Ладно, Полин, не буду отвлекать.
…У Полины был поистине золотой муж. Правая рука, надёжный человек и невероятно хозяйственный мужчина. И если Илье, старшему сыну, ещё досталось маминого внимания в детсадовском возрасте, то Катя росла папиной дочкой и маму видела редко. Порой она уже спала, когда Полина возвращалась с работы.
Катя была попыткой Игоря наладить семью как у всех.
Полина к моменту рождения Кати ещё не была главным специалистом. Была подающим надежды сотрудником, который уже тогда постоянно задерживался на работе.
А когда родилась Катя, Полине практически сразу предложили должность главного специалиста. Они подумали-подумали с Игорем, да и решили соглашаться: семье нужны деньги, а оклад предложили очень достойный, да и Игорь – тот человек, которому не страшно поручить детей в долгосрочной перспективе.
… Дело было поздней осенью, Полина сидела на работе. Кате буквально вчера исполнилось четыре года.
Зазвонил рабочий телефон в пять часов, по понятиям Полины, почти в обед. По крайней мере, она недавно съела первый пирожок за день и запила тремя кружками кофе.
– Мам! Ты, это, когда освободишься? – это был сын Полины, двенадцатилетний Илья. – Катю забрать некому!
– Как это – некому? А где папа?
– Его отправили на аварию, когда будет, неизвестно! Ему начальник звонил, орал как потерпевший, мол, срочно выезжай! Там вода фонтаном бьёт! А папа ему, типа, сейчас, бегу, только жену предупрежу! Чтоб Катю забрала!
Полина глянула на экран мобильника.
Точно! Пропущенный вызов! Звонил Игорь как раз во время совещания у начальника управления, на которое она не брала телефон.
– А ты? – пришло в голову Полине. – Сходи-ка ты за Катей!
– Мааам, ты забыла опять что ли? У меня по средам тренировки! И мне Тина Алексеевна её не отдаёт! Им запретили после того ЧП…
– Ну, не пойди разок на каратэ… А я в садик позвоню…
– Мам! Ну ты ващеее! Скоро соревнования! Тренер сказал, не пропускать! Меня такими темпами скоро выпрут! – взвыл Илья.
– Ладно, ладно, не шуми. Слов-то каких понабрался! Выпрут! Заберу, – вздохнула Полина. – Сегодня вовремя, значит, уйду…
– Пока, мам, – облегчённо выдохнул сын и на всякий случай побыстрее положил трубку.
Полина позвонила мужу. Он не брал телефон. Но она и не рассчитывала. Авария – это надолго без связи.
В шесть часов Полина собралась под изумлённые взгляды коллег из смежного кабинета.
– Я за дочерью в сад, – смущённо бросила она, первой запирая кабинет. – Все вопросы завтра!
… В детском саду «Рябинка» к семи часам вечера детей в группе почти не осталось.
На припоздавший хлопок двери вышла воспитательница с ярко-медными локонами, в вязаном жилете, от которого исходил запах казённого заведения вместо духов. Долгим карим прищуром воспитательница стала читать визитёршу. Одновременно она умудрялась следить за происходящим в группе:
– Я всё слышу! Дамир! Отдай машинку Владику! Владик! Не плачь, солнышко, сейчас Тина Алексеевна придёт!
Полина ждала.
– Здравствуйте, Тина Алексеевна! Что, трое детей всего в группе осталось? – вежливо спросила она, чтобы развязать разговор.
– Вы за кем? – не стала подыгрывать воспитательница. Говорила она интонационно-выверенным, за годы практики, голосом.
– За Катенькой Миро.
– Да? – одна бровь воспитательницы взметнулась вверх, как подброшенный ветром параплан. – А кем вы ей будете?
– Мамой…
– У Катеньки Миро есть мама? – неподдельно изумилась женщина. Лицо её выдало молчаливое либретто, состоящее из частей: «чудесное воскресение»-«чего только в жизни не бывает»-«явилась-таки, кукушка…». Спина Тины распрямилась, а голос, без шансов снизить накал, стал проникать в каждую нервную клеточку Полины:
– Что ж вы, милочка, дочку забросили?
– В смысле, забросила? У Кати есть папа, брат… Она не заброшенный ребёнок! – начала объясняться Полина, осознав весь ужас ситуации, в которую попала. – Я, между прочим, работаю!
– Да-да, конечно. Вы работаете, одна Тина Алексеевна здесь прохлаждается! Носы вашим детям тут утирает! Зачем вам собственные дети нужны? Родят, как котят, подкинут отцам, и ну бежать на работу, волосы назад!
Полина вся запульсировала. Это поднялось давление. ВискИ отстукивали ритм африканского племени, словно на ритуале жертвоприношения. А жертвой людоедки Тины Полина ощущала себя!
Её стал душить кашель курильщика. Полина пыталась его подавить, а Тина Алексеевна смотрела на неё, как на блюдо с шевелящимися червями.
– Послушайте, Тина Алексеевна! Что вы вообще обо мне знаете?
– В том-то и дело, что ничего! – взвизгнула она и сделала резкий шаг к Полине, от чего та невольно отступила. – Кто вы такая? А вдруг вы чужая тётенька? И я должна отдать вам Катеньку? Её папа мне не звонил, не предупреждал, что вы придёте. Илья тоже не заходил. С чего это я вам верить должна, а, барышня?
Ну как доказать этой Тине, что Полина – Катина мама?
Полина запустила пятерню в свою гоголевскую причёску и впервые в жизни не знала, что делать.
И ведь самое противное, эта Тина Алексеевна права!
Собрав остатки самообладания, Полина, наконец, заговорила:
– Тина Алексеевна. Вы мне Катеньку сейчас позовите и по её реакции увидите, мама я ей, или чужая тётя.
Воспитательница сделала театральный разворот в сторону группы и пропела:
– Катенька, деточка, выйди-ка сюда, красавица моя!
Девочка вышла. Одета она была в розово-красный сарафан, жёлтую водолазку и зелёные колготки. Сандалии на Катеньке были на два размера больше, чем нужно, и выглядели, как два раздавленных коричневых жука, не подлежащих реанимации.
«О, господи…» – ужаснулась Полина.
Вместо того, чтобы кинуться с криками «Мама!», малышка припала к ноге воспитательницы, слившись с её контурами без единого просвета.
Тина победно стала трепать её по спинке и по головке.
– А кто это пришёл, Катенька? Ты знаешь эту тётеньку? Ааа?
– Даааа… – протянула девочка.
– Кто же это, Катенька?
– Это… это… Поина Юивна.
Реакция дочери была ударом ниже пояса. Кульминацией этого дня разочарований. В голове Полины, как цунами, пронеслось: «Дожилась! Всё! С завтрашнего дня забираю Катеньку сама! К чертям всё! Пора возвращаться в семью».
