Вероника Лесницкая была «звездой» универа. И не только потому, что её отец, Леонид Семёнович — крупный промышленник, являлся главным спонсором этого учебного заведения, но и от того, что девушка была невероятно хороша собой. Вероника об этом прекрасно знала и пользовалась своей популярностью на полную катушку. Она блистала нарядами от-кутюр, вызывая зависть у соперниц и восхищенные вздохи прочих девушек, которые не могли себе позволить даже каблук от её роскошных туфель.
— Смотри, смотри, — перешёптывались студентки, — Лесницкая идёт, смотри, какие туфли, мне бы такие. Интересно, сколько такие стоят?
— Лучше не знать, чтобы не расстраиваться, наверное, целое состояние, у неё же папа — миллионер.
— И что? Помечтать уже нельзя?
А парни не отрывали глаз от Вероники, которая, как прекрасная фея, проплывала мимо них в окружении своей свиты, окутывая нежным ароматом дорогих духов. Но и сама феечка была не без грешка. Все знали об одной её забаве. В начале учебного года Вероника выбирала первокурсника, этакого ботаника в очках, подходила к нему и мило беседовала, пуская в ход свои чары, отчего несчастный паренёк впадал в ступор и терял дар речи. И вот, спустя мгновение, красавица желала обалдевшему новичку всего хорошего и уходила, унося с собой его бедное сердечко. Таких сердец в копилке чаровницы было немало.
Надо сказать, училась Вероника ни шатко ни валко, а потому оценки у неё были средние. А она и не волновалась на этот счёт, потому что место директора по развитию в компании отца ей было обеспечено. Грызть гранит науки приходилось менее обеспеченным студентам, которые могли устроиться на престижную работу только благодаря своим знаниям. Нетрудно догадаться, как однокурсники завидовали беспечной красотке, которая не скрывала своего превосходства и задирала нос.
Но за носик этот, хоть и безупречный, больно дёрнула давняя соперница Вероники и известная сплетница, Танечка Мохова. Во время обеда в студенческом кафе она подсела за столик к Веронике, нарочито громко заявив:
— Приветик, официанточка! Что, у твоего папаши дела плохи, раз его ненаглядная кровиночка халдейкой в ресторане подрабатывает? Ну и как, чаевых много дают?
— О чём ты говоришь? После вчерашней вечеринки не отошла? Пить надо меньше, — рассмеялась Вероника.
— Говорят, хорошо смеётся тот, кто смеётся последний. А что ты скажешь об этом? — ехидно сказала довольная собой интриганка и показала видео в телефоне.
Толпа любопытных смотрела Тане через плечо. На видео Вероника с собранными в пучок волосами, в форме и фартуке, разносила подносы с блюдами.
Студенты, все как один, перевели изумленные взоры на Веронику.
— Получается, — продолжила Таня, — ты нас всех тут дурила, прикидываясь принцесской, за людей не считала, а сама — официантка?
В воздухе повис немой вопрос. Вероника видела, как меняются лица, окружающие её: из елейных они стали презрительными.
— Да не я это! Я такую уродскую причёску себе никогда не сделаю! — воскликнула Вероника и машинально поправила свои роскошные длинные локоны.
Но этих доказательств, видимо, не хватило. Студенты, усмехаясь и отпуская колкие шуточки, расходились по своим делам, оставив Веронику одну за столиком. Даже её свита куда-то разбежалась. Вероника была повержена, а Таня торжествовала.
***
Вскоре по всему универу поползли слухи о том, что Вероника никакая не богачка, а заурядная официантка, а её отец вовсе ей никакой не отец, а… «папик». И самое обидное для Вероники было то, что бывшие её фанаты поверили сплетням, с удовольствием смакуя падение «липовой богачки».
Этого Вероника так просто оставить не могла, нужно было что-то делать. И Вероника отправились в тот ресторан, где работала девушка, так похожая на неё. В три часа дня гостей в зале было мало. Скучающая девушка у стойки проводила Веронику до столика. Вероника села и уткнулась в телефон: чат универа бурлил от последней новости.
— Добрый день! Что будете заказывать? Сегодня я буду вашей официанткой, — послышался рядом девичий голос.
Вероника посмотрела на девушку и потеряла дар речи. Напротив себя она увидела… себя! Только эта её копия была в форме и совсем без макияжа. Копия тоже заметила поразительное сходство с гостьей и застыла на месте.
— Ты кто? — первой от наваждения очухалась Вероника, вспомнив, зачем сюда пришла.
— А ты? — тихо вторила копия.
— Я первая спросила! — начала злиться Вероника.
— Хорошо, я Милана, — ответила копия, — а тебя как зовут, и что происходит?
— Меня зовут Вероника, о тебе мне рассказала одна девушка, и я, честно сказать, в шоке. Я до последнего надеялась, что Танька, вражина такая, врёт. К сожалению, нет.
— Почему к сожалению? — Милана присела рядом, её лихорадило от неожиданного открытия.
— Видишь ли, мой отец — влиятельный человек, а тут пошел слух, будто я — официантка. Поднялась шумиха в универе, думаю, дойдёт и до прессы. Ничего хорошего, — вздохнула Вероника.
— А что плохого в том, чтобы работать официанткой и обеспечивать себя? — удивилась Милана.
— Тебе не понять, — съязвила Вероника.
— Отчего же? Я учусь в медицинском и подрабатываю, потому что мама мало получает в своей библиотеке, а больше её никуда не берут по состоянию здоровья. А я — здорова, и почему бы мне не подработать? Отца у меня нет, так что помогать некому.
— Может, ты и права, но мне-то от этого не легче!
Девушки смотрели друг на друга, как в зеркало, но каждая из них понимала, что перед ней сидит совершенно чужой человек.
— Петрова! Ты же знаешь: сидеть с гостями за столом запрещено, штраф! — к столику, как черт из табакерки, подскочил администратор зала Пал Палыч, — ой!
Администратор заметил сходство девушек и выпучил глаза.
— Милана, — смягчился он, видимо, от удивления, — ладно, забудь про штраф, ты не говорила, что у тебя есть сестра-близняшка.
— А мы не сестры, — высокомерно заявила Вероника, — ещё чего!
— Чего вы меня разыгрываете! — воскликнул Пал Палыч, — чему вас только мать учит!
Администратор ушёл, что-то бурча себе под нос, а девушки замолчали, осознав простую истину: надо сказать родителям. И, так как отец Вероники был в отъезде, решили отправиться за разъяснениями к матери Миланы.
***
Маленький домик Миланы находился на краю города. Его простота и убогость поразила Веронику, привыкшую жить в роскошном особняке.
— Мама, ты дома? — спросила Милана, как только они вошли, — у нас гостья!
Вероника хотела было пройти в гостиную в сапогах, но её остановила Милана:
— Снимай обувь, я вчера всё здесь помыла!
— Вы тут и пол сами моете? — поразилось Вероника, словно попав в параллельный мир, но сапожки сняла.
Любовь Ивановна, мать Миланы, мыла посуду. Когда девушки вошли, она повернулась, чтобы поприветствовать дочь, но улыбка сползла с её побледневшего лица:
— Доченька, ты пришла, — тихо сказала она, глядя на Веронику.
— Мам, ты чего? — теперь пришло время удивляться Милане, — это я — твоя дочь. А это — Вероника. Мы просто похожи.
— Здравствуйте, — чуть слышно сказала Вероника, она вдруг обнаружила поразительное сходство между ней и Любовью Ивановной: те же правильные черты лица, глаза и аккуратный носик, светлые густые волосы.
Догадка, словно раскалённая спица, воткнулась в мозг. Неужели? Неужели это её настоящая мать?
Любовь Ивановна села на краешек стула и испуганно смотрела на девушек. Наконец, она собралась с духом:
— Не думала я, что придёт этот день. Это значит, что Светланы нет в живых.
— Да, мама умерла десять лет назад, — сказала Вероника.
— Тогда я могу всё рассказать вам обеим… Двадцать лет назад я родила девочек-близнецов, вас, — Любовь Ивановна посмотрела на оторопевших от новости девушек, — я знала, что у меня будут двойняшки, но не знала, как мне растить их без мужа. Ваш отец погиб незадолго до родов. Со мной в палате лежала жена бизнесмена, не сказать, чтобы уж очень богатого, но всё же обеспеченного человека. Женщину звали Светлана. Она была убита горем: родила мертвую девочку и чуть не погибла сама. Врачи сказали, что матерью ей больше не стать. А мои девочки обе живы и здоровы. Мне бы радоваться, а я реву, как белуга. Знаю, что не прокормить мне двоих детей без мужа. Так что рыдали мы с ней вместе, только по разным причинам. Так вот, предложила мне Светлана, чтобы я отдала ей одну из вас. Мол, дочка не будет ни в чем нуждаться, а любить её Светлана будет больше жизни. И я согласилась, хоть и сердце рвалось на части: отдала самую слабенькую — Веронику. Да, это я дала тебе имя, доченька.
— А папа знал об этом? — дрожа от волнения, спросила Вероника.
— Конечно, знал, — улыбнулась Любовь Ивановна, — он и увёз тебя с твоей матерью в другой город. Но почему-то вы вернулись.
— Мама так хотела, — вспомнила Вероника.
— Доченька, — обратилась к Веронике Любовь Ивановна, — прости меня.
— У меня уже есть мать, и это — мама Света! И сестра мне никакая не нужна! — воскликнула Вероника и выбежала из дома.
— Постой! Не уходи! Давай поговорим! Где ты живёшь? — крикнула ей вслед Милана, которая всё это время молчала. Ей вдруг стало невыносимо жаль свою сестру и бедную мать, которая рыдала на кухне.
***
Но Вероника бежала, куда глаза глядят, не разбирая дороги. Злость на мать, которая отдала её, как ненужного котёнка, чужой женщине вскипала в груди. Нет! Мама Света ей не чужая! А папа? Получается, что она вовсе не Лесницкая, а какая-то Петрова? «Боже мой! — подумала Вероника, — а если в универе узнают?» Она представила, как все показывают на неё пальцем и хихикают. От этого злость стала ещё сильнее.
Отец вернулся вечером. Не успел он снять плащ, как на него набросилась злющая Вероника:
— Папа, почему ты мне не сказал, что я — не твоя дочь?
— Откуда ты узнала? — охнул он и схватился за сердце.
— Мне сестра сказала, она у нас, оказывается, официантка! И когда ты собирался признаться?! — кричала Вероника, не обращая внимания на бледность отца и испарину, покрывшую его лоб.
— Доченька, мы с мамой так тебя любили и хотели тебя волновать, ох, — отец повалился на бок.
— Папа! Что с тобой? Мамочки, что делать-то?! — Веронику трясло от ужаса.
Она вызвала неотложку, но та всё не ехала. Отец уже был без сознания.
Вдруг раздался настойчивый звонок в дверь. Вероника бросилась со всех ног к входу. Но это была не бригада «скорой помощи», а Милана.
— Наконец-то я тебя нашла!
— Не до тебя сейчас, папе плохо! — рыдала Вероника.
Недолго думая, Милана бросилась к отцу Вероники, освободила его грудь от одежды и начала делать ему массаж сердца и искусственное дыхание.
— Неси аптечку! — крикнула она Веронике.
После всех манипуляций Миланы, Леонид Семёнович очнулся. Увидев Веронику и Милану вместе, он через силу улыбнулся:
— Что, напугались, дочки?
Сестры переглянулись. Было непривычно слышать, что их назвали таким словом, особенно Милане. Она расплакалась: это был первый человек, которого она спасла, и он назвал её «дочкой».
Через несколько минут прибыл врач скорой помощи. Он похвалил Милану за оперативные действия и пригласил после окончания мединститута работать в реанимационной бригаде. В больницу, куда везли Леонида Семёновича, сёстры поехали вместе. А уже через пару часов состояние отца стабилизировалось, и его поместили в отдельную палату.
— Ну вот, общими усилиями спасли папку от костлявой, — шутил Леонид Семёнович, лёжа под капельницей.
— Вам нельзя много разговаривать, — строго заметила Милана.
— Я чуть-чуть, — тихо сказал отец, — девочки, вы — сестры, так что поддерживайте друг друга. Вероника, я тебя очень люблю, и ты — моя дочь, и мама тебя любила. А теперь судьба даёт тебе шанс обрести мать заново, да ещё родную сестру в придачу. Не упускай его. Жизнь — тяжёлая штука. А одному жить тяжело. Если бы не Милана, меня бы здесь не было.
— Пап, прости, это всё из-за меня, — Вероника держала отца за руку, сотрясаясь от плача, — из-за моей злости ты здесь оказался.
— Перестань, рано или поздно это бы произошло. Давно уже сердце шалит. Лучше помирись с сестрой и матерью, кроме них в этом мире тебя некому будет поддержать. Я же не вечный, как видишь. Идите, мне отдыхать надо.
И сестры ушли, тревожно оглядываясь на Леонида Семёновича. Им жаль было его здесь оставлять одного.
— Спасибо, — сказала Вероника, — ты его спасла.
— Это моя будущая работа, так что не благодари, — улыбнулась Милана и взяла сестру за руку, — не ходи сегодня домой. Пошли к нам, мама будет рада.
— Ладно, — согласилась Вероника, — мне нужно только пижаму взять и во что-нибудь переодеться.
— Ты забыла, что мы одинаковые? — засмеялась Милана, — пижама твоего размера у меня найдётся, да и одежда вся в твоём распоряжении. Только она у меня не брендовая.
— А мне теперь всё равно, — ответила Вероника, — после случившегося, когда каждая минута может быть последней, для меня шмотки и чужое мнение стали абсолютно неважны.
И сестры зашагали, держась за руки, привлекая внимание прохожих.
***
Когда они снова пришли к Милане, в доме витал аромат валерианы, а Любовь Ивановна занималась тем, что рассматривала семейный альбом.
— Мама, — тихо сказала Вероника, — прости меня.
Увидев дочь, Любовь Ивановна замерла, словно боялась спугнуть прекрасного мотылька, а потом раскрыла объятия. Они долго сидели, обнявшись. А Милана была наготове, стоя со стаканом воды и сердечными каплями для матери, которые, к счастью, не пригодились.
Этой ночью Вероника заснула счастливой.
Каждый день любовь Ивановна с дочерями ходила в больницу к отцу Вероники. Медперсонал любовался красивой женщиной с двумя прекрасными девушками, которые не отходили от Леонида Семёновича. А он быстро шёл на поправку.
***
Спустя три месяца четверо счастливых людей справляли Новый Год в доме Лесницких. Уютно трещали поленья в камине, и звон бокалов и радостные голоса звучали в гостиной.
— Девочки, — Леонид Семенович обратился к сёстрам, — мы с вашей мамой хотим пожениться. Как вы на это смотрите?
— Я согласна, — хором сказали Вероника с Миланой и переглянулись.
— Теперь, мы — настоящая семья, — сказала Любовь Ивановна, обнимая дочь, — и я благодарна тебе, Вероника, что ты простила меня.
— А ведь я не отблагодарила одного человека, из-за которого всё это и началось! — вдруг воскликнула Вероника.
— Кого же? — спросила Милана.
— Таню!
И все засмеялись. Бывает и так, когда враг тебе — друг, сам того не желая.
—
Автор: Ирина Ашланская
