— Елизавета! Куда подевалась, непослушная девчонка?! Елизавета! – От громкого крика мамы Лиза вздрогнула.
Когда мама называла её Елизаветой, не жди ничего хорошего. Значит, мама сердилась. Лиза стала усиленно вспоминать, что натворила.
— А, вот ты где! – Голос мамы раздался совсем близко. – Что ты тут делаешь? – Мама стояла над убежищем из травы, где спряталась Лиза, и смотрела на неё.
Лиза поднялась с корточек.
— Ежика смотрела, — промямлила она.
— И где же он? – Мама оглядела заросли травы.
— Ты его спугнула. — Лиза пожала плечами.
– Сколько раз я говорила, чтобы ты всё время была на виду.
Лиза поежилась.
— Сходи в магазин. Папа приедет сегодня, а у нас нет к обеду хлеба. – Смягчившись, сказала мама. – Пойдём.
Лиза посмотрела в лицо мамы, чтобы удостовериться, что та, в самом деле, не сердится на неё.
Они жили в деревне уже месяц. В конце единственной улицы, на пригорке, стоял кирпичный одноэтажный дом — магазин. Мама отпускала Лизу одну купить что-то лёгкое. Или они ходили вместе. В деревне почти не было машин. Да и улицу переходить не надо. Лиза уже большая, в третий класс перешла.
В избе мама оглядела Лизу придирчивым взглядом, дала денег и пакет. Лиза сразу бросила деньги на дно пакета, свернула из него маленький свёрток и пошла на улицу.
— Только не покупай конфеты и шоколад. Папа привезёт. – Догнал её на пороге голос мамы.
— Хорошо, мамочка, – крикнула Лиза уже из-за двери.
Мама три месяца назад потеряла ребёнка во время родов. Она плакала, ничего не ела, целыми днями лежала на кровати, уткнувшись в стену. Не обращала внимания ни на Лизу, ни на отца. В квартире от тоски невозможно было находиться. Для смены обстановки, отец отправил их с Лизой в деревню после окончания занятий в школе. От бабушки сохранился довольно приличный дом.
Если в городской квартире Лиза могла даже яичницу приготовить сама, то в деревне боялась к печке подойти. Маме пришлось ходить за водой на колодец, топить печку, готовить еду. И понемногу она оттаивала, становилась прежней мамой. Только не сегодня. Сегодня Лиза заметила опущенные уголки губ. Невыносимо было видеть, как она снова застыла у печи, уставившись в одну точку. Поэтому и спряталась в высокой траве в огороде.
Однажды Лиза даже видела, как мама курила. Думала, папа вернулся, побежала, спотыкаясь по огороду, путаясь в высокой траве. Но в этот момент мама встала и затушила окурок носком босоножки. Лиза тут же присела на корточки. Мама прошла мимо неё, совсем рядом, не заметила Лизы.
Лиза шла и смотрела по сторонам. За редким забором баба Матрена полола грядки, согнувшись пополам и уперев локоть одной руку в колено. Не разгибаясь, сделала шаг, потом ещё. Лика остановилась и попробовала тоже так встать. Голова её низко опустилась к земле, в ушах зашумело, а острый локоть больно врезался в колено. Лиза выпрямилась, а баба Матрёна всё шла вдоль грядки и полола, не разгибаясь. Лиза не догадывалась, что под широкой и длинной серой юбкой баба Матрёна согнула ноги в коленях. Сзади раздался сигнал велосипеда, Лиза вздрогнула и отскочила в сторону.
— Не боись, не зашибу! — крикнул мужчина, не вынимая папиросы изо рта.
Лиза посмотрела ему вслед и пошла дальше.
В магазине пахло всеми продуктами сразу: мукой, печеньем, хлебом, конфетами и бумагой. В городском магазине так вкусно не пахло. Тетя Люба — высокая молодая женщина с синими густыми тенями на веках и ярко красными губами, ловко клала на прилавок продукты, которые называла ей полная пожилая женщина в белом цветастом платке. Положит пакет на прилавок и нажмет пальцем с облупленным красным лаком на ногте на кнопки засаленного, со стёртыми цифрами, калькулятора.
— Любаша, ещё два кило песку. И шоколадку для Пети. Только свежую, не как в прошлый раз.
— Что мне привозят, то и продаю. Я не пробую шоколад. Так берёте или нет? – отрезала резко Люба, держа в руке приготовленную шоколадку.
— Беру. Пожалуй, всё. Сколько с меня? – Женщина достала из невидимого кармана юбки кошелёк.
Люба сдула, упавшую на лоб кудрявую крашеную прядку волос и назвала сумму.
— Что-то больно дорого ты насчитала. – Женщина замерла с открытым кошельком в руке.
— Цены перед вами, считайте сами. – Люба недовольно сложила руки крестом на груди.
— Никитична, что ты, в самом деле? Я уж тут полчаса тебя жду. До вечера, что ли, прикажешь стоять в магазине? Вон сколько народу собралось. Бери чек, дома сосчитаешь. Если не согласная, тогда придёшь, – сказала сухонькая бойкая женщина позади Никитичны.
— И то верно, — подтвердил мужчина, который проехал на велосипеде мимо Лизы.
Он все так же держал папиросу во рту. Лиза оглянулась. Позади неё никого не было. Никитична вздохнула, положила продукты в матерчатую сумку и пошла к двери, тряся головой.
Когда мужчина распихивал две купленные бутылки по карманам пиджака, Лиза подошла ближе к прилавку и почувствовала под ногой что-то. Она опустила глаза. На полу лежал потёртый кошелёк.
Мужчина попросил подать ему пачку папирос, и Люба отвернулась к полкам. В этот момент Лиза присела и подняла кошелёк. Сердце стучало часто и гулко. Обронила явно Никитична, положив кошелёк мимо кармана обширной юбки. Но Никитична ушла, и никто не обратил внимания на Лизу. «Я смогу купить конфет и шоколадку потом, — промелькнуло у неё в голове.- Или положить кошелёк на прилавок?» Лиза покраснела, ладони вспотели, и она поёжилась от неприятного холодка внутри.
— А тебе чего? – от Любиного голоса Лиза вздрогнула.
— Хлеба и два батона, если мягкие.- Быстро проговорила она. — Мама сухарей насушит, – добавила она, чувствуя, что момент вернуть кошелёк упущен, и покраснела ещё больше.
— Всё? – Люба положила на прилавок возле весов буханку и два батона.
Лиза одной рукой держала кошелёк и ручки пакета, а другой достала из пакета деньги и подложила на весы. Сторублёвая купюра приклеилась к влажной ладони. Лиза растерялась. А Люба отклеила деньги от руки и дала сдачу, как-то подозрительно посмотрев на Лизу. Или это ей только показалось.
Лиза быстро уложила покупки в пакет, стараясь не поднимать руку с кошельком высоко. Она снова поежилась под пристальным взглядом Любы.
— Ты в доме бабы Нины живёшь? — вдруг спросила Люба.
«Почему она спрашивает?» Лиза кивнула, не поднимая глаз, чуть не выронив пакет.
Входная дверь позади неё хлопнула, послышались приближающиеся шаги и тяжёлое дыхание.
– Уф. Умаялась, пока бежала. – Никитична вытерла кончиком платка вспотевшее лицо. – Люба, я тут кошелёк обронила, не находила?
— Я же с этой стороны прилавка стою, не видела. Поищи, может, лежит на полу. – И Люба вытянула шею и перегнулась через прилавок.
Никитична тоже согнулась и стала, сощурив глаза, осматривать пол под ногами, вздыхая и сокрушаясь.
— Нету. Может, под прилавок пнули случайно? Неси палку, — сказала Никитична, не поднимая головы.
Люба фыркнула и ушла в подсобку.
— Господи, остатки пенсии потеряла, а жить ещё неделю, — приговаривал Никитична, вздыхая.
Лиза поняла, что лучшего момента вернуть кошелёк не будет. Скоро вернётся Люба. Лиза успела подумать, что не сможет съесть ни одной конфеты, купленной на украденные деньги. Она сделала вдох, словно собиралась прыгнуть в воду, и пропищала:
— Не этот, тётенька?
— Мой! Слава тебе, Господи! – запричитала Никитична, обернувшись к ней.
Лиза почувствовала, что щеки стали пунцовыми и горели огнём как у печи. – Ты ж моя дорогая. Спасибо! – запричитала счастливая Никитична.
— Да ты проверь сперва. Может, кошелёк есть, а денег в нём уже нет, — сказала вернувшаяся с палкой Люба и глянула на Лизу так, словно обо всё догадалась.
Лиза окаменела от несправедливого замечания, забыв, что минуту назад присвоила чужой кошелёк себе.
Никитична открыла кошелек.
— Здесь. Все деньги на месте. Не возводи на девчонку напраслину. Лучше дай шоколадку. Я заплачу. – Подобревшая Никитична благодарно посмотрела на Лизу и погладила шершавой ладонью по голове.
Несколько волосков зацепились за трещины на ладони, и Лиза дёрнула головой.
— Возьми, не обижай меня. – Никитична протянула шоколадку, но Лиза спрятала руки с пакетом за спину и попятилась.
— Мне мама не разрешает у чужих ничего брать, – промямлила она.
— Да какая же я чужая? Тут не город, почитай, все родные. А маме я скажу, что сама купила тебе. Бери. – Никитична озадачено смотрела на Лизу и всё протягивала шоколадку.
— Я… Я… – Лиза чуть не расплакалась от стыда и вылетела из магазина.
Всю дорогу до дома она оглядывалась, не идёт ли за ней Никитична с шоколадкой. Но дорога позади неё была пустая.
Дома она положила пакет на стол и выбежала в сени. Тут стоял старый большой трёхстворчатый шкаф, и Лиза спряталась в нём, прикрыв двери. Она плакала тихо, жалея себя, и сгорая от стыда. А потом двери распахнулись, и папа присел перед Лизой на корточки.
— Ты что здесь делаешь?
Лиза обняла его за плечи, уткнула заплаканное лицо в шею и всё рассказала.
— Успокойся. В детстве мне тоже хотелось иметь мяч. Настоящий, футбольный. А жили мы с мамой как раз в этом самом доме. И лучшим решением получить это я тоже считал кражу. Но украв, я не испытал радости. Ведь радоваться одному, украдкой – это никакая не радость. И я вернул мяч. Мне отец купил свой, не такой крутой, но всё же футбольный.
Ты молодец, что сразу вернула кошелёк. А я вот два дня тогда на улицу боялся показаться. Мне казалось, что все знают про меня, что мяч украл. Не плач. – Улыбнулся папа и вытер слезы пальцами, пахнущими городом, слезы ос щёк.
— Елизавета! – Раздался крик мамы, и Лиза вздрогнула.
— Маме не скажешь?
— Не скажу, если больше никогда не возьмёшь чужого. Я клубнику привёз, пойдём есть. У нас ведь в огороде только чертополох растёт. – И папа, смеясь, вытащил Лизу из шкафа.
Счастливы дети, у которых есть такой мудрый папа!
«В детстве я молил бога о велосипеде… Потом понял, что бог работает по-другому… Я украл велосипед и стал молить бога о прощении»
Аль Пачино
