Жила со мной на одной лестничной площадке бабулька — баба Маша. С виду — божий одуванчик. Шустренькая такая старушка, набожная, входила в какую-то там христианскую секту (из религ-корректности не буду упоминать название этого течения, ибо они и без лишнего упоминания всех уже достали). Дочка бабы Маши работала вахтовым методом, часто не бывала дома. Жила бабулька в основном с внучкой, Алиной.
Так вот, эта самая внучка, моя ровесница, Алинка, была завзятой кошатницей. То бездомных котят подкармливала, то домой тащила, покуда была маленькая. Мы с ней не дружили, но общались. Иногда девчонка жаловалась, что котята ее постоянно куда-то пропадают. Я, боюсь, знал, куда девались ее котята.
Как-то раз, утром, вынося мусор, разминулся в дверях подъезда с бабой Машей. Еще подумал: «С пустым ведром, не к добру», ухмыльнулся дурацкой примете. А возле мусорных баков обнаружилось свежее мокрое пятно и жалкий комок тряпки, с торчащим тощим хвостиком…
Бабушка Алины животных не любила. То ли брезговала их, то ли в детстве ее какой-нибудь зверек обидел — неизвестно. То трехмесячного щенка пнет с лестницы вниз, будто бы он ее укусить хотел, то дворовую кошку, любимицу детишек, отравит — чтобы заразу не разносила.
Годы шли, внучка повзрослела, и завела-таки себе собственную кошку. Хозяйку Мотя любила, ходила за ней хвостиком, у дверей встречала, подруги не разлей-вода… Но вот настало время Алинке поступать в вуз. Если честно, сердце за кошку было неспокойно, даже хотел себе забрать. Но у меня была собака и кот-донжуан, вести не стерилизованную красавицу к которому я не решился. Да и бабуся вроде бы утихла за последнее время. «Она привязалась уже», — успокоила меня Алинка и уехала.
Уже месяц спустя баба Маша кошку «не уберегла». Мотя стала ходить с округлившимся брюшком. И вдруг — пропала. Никто не удивился, что баба Маша потере не огорчилась.
Как-то ночью я проснулся, будто бы от далекого, почти неуловимого попискивания. Были ли эти звуки — точно не скажу. Иногда со мной случается такое явление — когда очень кого-то жду, вдруг слышу стук, которого на самом деле не было. Когда напряженно вслушиваюсь, будто бы начинаю слышать желаемое. Чем больше напрягал слух, тем больше убеждался, что показалось. Плюнул да уснул.
Через день вернулась с вахты дочка бабы Маши. Некоторое время спустя понадобилось ей что-то в подвале. И тогда обнаружилась трагедия. Старуха заперла беременную Мотю в подвале. Не просто заперла, а оставила умирать. Кошка родила. Неделю без воды и еды взрослая кошка выдержала. Но котята погибли. То ли не получали достаточно молока, то ли попросту замерзли на цементном полу.
Мотя после этого сильно изменилась. Сторонилась людей. Одни глаза остались на тощей мордочке — два бешеных желтых шарика. Скоро она сбежала во второй раз. Ловили и искали ее уже мы с вернувшийся на каникулы Алинкой. Я даже занялся «порчей частного имущества», на всякий пожарный подломав дверь в подвале бабы Маши. Кошки там не было. Алина говорила, что видела Мотю мельком на улице, звала. Но кошка в руки хозяйке, которая ее бросила, не далась.
Прошло около полугода. Как-то в начале лета я снова проснулся от странного ощущения. Ночь была светлая, хоть и не полнолунная. В три ночи фонари уже не горят, но свет заливал квартиру так, что очертания собственной комнаты не узнавались. Было душно, как перед грозой, и как-то непонятно страшновато. Будто о чем-то тревожишься, но забыл, о чем. Я вышел на балкон, затянулся сигареткой. Помню, поглядел в небо будто через силу. И дрожь прошла меж лопаток — не от ужаса, а словно от волнения. Половинка луны в чистом небе была окружена мутноватой дымкой, сквозь которую четко проглядывал круг. Лунное гало — явление научно объяснимое. Но жутковатое. Словно с неба на тебя уставился неподвижный и мутный, огромный кошачий глаз.
Ну, подивился я на явление, пошел за фотиком. И, едва вошел в квартиру, услышал глухой стук. Ну… мало ли… запнулся кто-то… стул уронили… в три ночи! Мне-то какое дело? Вернулся на балкон, нацелил фотик на гало. И только тут краем глаза заметил движение на балконе бабы Маши. Оборачиваюсь я и вижу силуэт. Да, кошки. Этажом выше жил сиамский котище Семен. Имел привычку гулять по балконам. Хоть кругом и светло, кошка не выходит из тени, не разглядишь. До сих пор жалею, что не догадался тогда ее сфотографировать. А минуту спустя стало не до фотографий.
С той стороны, из квартиры бабы Маши, в балконное стекло врезалось что-то тяжелое. Послышался сдавленный вопль. И снова грохот — глухой, с каким падает на пол тяжелое, грузное тело. Когда в квартире соседей загорелся свет, силуэта кошки уже и в помине не было.
Дочка и внучка бабы Маши были в то время дома. Хотя старухе это ничем не помогло.
Смерть наступила от высокого кровяного давления. Самая обычная причина для пожилых людей. Дочь говорила, что баба Маша проснулась поздно ночью. Видимо, стало душно, попыталась открыть окно, разбила стекло. Упала. Врачи не спасли.
Трупик Моти нашли через неделю после смерти старухи. Больная и бездомная кошка пробралась в подвал через проделанную мною дыру и умерла, свернувшись на том самом месте, где умерли от голода ее котята. Причем, судя по высохшим останкам, пролежала она там не менее месяца. Наверно, в ту ночь на балконе сидел все-таки кот Семен… Или другой какой-то кот, потому что даже в полутьме сложно и перепутать голубые глаза сиамца с бешеными желтыми шариками Мотьки.
Позже Алинка рассказывала, что бабушка за месяц до происшествия стала постоянно прислушиваться к несуществующим звукам, бормоча про себя: «Мяукают и мяукают… до сих пор мяукают!»… А в предсмертном бреду баба Маша кричала только одно: «Уходи! Уходи!!! БРЫСЬ!!!»
