Человек верит в то, во что хочет верить. Месяцами. Если не повезет, то годами. Если очень не повезет, то десятилетиями. Чтобы не лопнула хрустальная чаша с заманчивым содержимым. Даже, наверное, с привычным.
Алиса провела с Мишей в счастливом браке 7 лет. Ну, или не очень счастливом. Это с чьей стороны посмотреть.
И жили бы, может, еще лет 70, но…
Михаил с заботой и теплотой относился к своей бывшей жене. Не проводил у нее много времени, даже Алису брал с собой, просто помогал ей, как он говорил “по-людски”.
Могут же быть у человека друзья, хорошие отношения с бывшей, сочувствие, в конце концов.
Наивную Люду, которой так часто оказывал помощь Миша, Алиса изо всех сил жалела. Женщину, которой “повезло меньше”. Да и мысль, что, раз он так переживает о бывшей, то уж ее, Алису, значит, любит безмерно. На него можно надеяться.
Алиса рассматривала чашку ручной работы, раскрашенную синей краской, и перекладывала осенние листочки, собранные Тоней для гербария, который сын Тони должен отнести в школу.
Алиса держала кленовые листья, радуясь им, как в детстве.
— Она такая наивная, такая наивная, — с дрожью в голосе Алисе делалась впечатлениями, — Уговорили как-то в центре, наглецы эти бессовестные, женщину кредит оформить на одеяло. На одеяло! Оно какое-то бесценное, прослужит до пенсии. И она поддалась. Проценты… Ух, мне Миша договор принес, чтобы изучила, так дар речи пропал.
Флегматичная Антонина, подбирающая ткань для брючного костюма, внимательно записала данные.
— Выпрямись, пожалуйста.
— И как быть? Проигнорировать? Не может Мишенька мой так, взял и внес деньги.
Антонина однажды попыталась выяснить у Алисы, правда ли она верить в такую чепуху, но была остановлена — “я лучше знаю”.
Во избежание проблем она теперь предпочитала отмалчиваться.
— Деньги, да, понимаю.
— И ее снова обманули, — перешла к главному Алиса, — Этот кредит закрыли и навязали новый.
Правильнее сказать “следующий”. У Люды не было “первых” или “последних” кредитов. У нее были только “следующие”. Не подсчитать, сколько денег ушло за 7 лет. Но Мише нравилось быть благотворителем, а Алисе нравилось всех жалеть.
— Пусть бы ей уже заблокировали любые кредиты, — все-таки ответила Антонина.
— Нельзя. И убедить никак. Она почти как дитя.
Дитя.
Великовозрастное, надменное и капризное.
“Как ее бросить? У нее нет никого, только я” – благородный мотив Михаила, озвучиваемый при любых сомнениях от близких людей.
Беспрекословно Алиса это, конечно, не принимала, все равно она поднимала тему и задавала прямые вопросы, но и не прекращала.
У Люды опять кредит. Опять.
С кленовыми листьями, которые случайно забрала у Тони, Алиса бродила по парку в своем районе. Листья разлетелись, когда она их отпустила.
Удобно и комфортно верить в то, что позволяет не менять свою жизнь.
Михаил рвался на вторую работу, на которую пошел, чтобы закрывать долги Люды. “По-людски” он ее не оставлял наедине с трудностями. Наивная Люда пропадет. Наивная женщина окажется в плохой ситуации, не сможет выбраться и обязательно произойдет что-то жуткое.
— Алис, забеги в банк, надо 100 тысяч на тебя оформить, мне уже не разрешат.
И верить в комфорт стало невозможно.
— Ты о ней беспокоишься?
— Конечно. Я обо всех беспокоюсь.
— Но, почему-то, не переживаешь о том, что долг будет моим. Разве я не отношусь к этим “всем”?
Не Люда была наивной. Она как раз хорошо знала, что делает.
