— Куда пошла? Сядь рядом со мной! — разнёсся по палате громогласный мужской голос.
— Папа, я хотела с девочками поиграть… — ответила Катя, виновато глядя на отца.
— Садись! Хватит уже бегать, — отчеканил Александр Владимирович и усадил восьмилетнюю девочку на пружинную койку рядом с собой. — Неужели нельзя вести себя потише? Да и вообще, ты же болеешь!
Он привык всё решать за дочь: какие вещи ей носить, с кем дружить, кого любить. Отец считал, что имеет на это право, а всё из-за события, которое произошло три года назад и разделило их жизнь на «до» и «после»…
Катенька поникла: золотые волнистые волосы, заплетённые в тугие косички, послушно лежали на плечах, большие голубые глаза, обрамленные пушистыми ресницами, были полны отчаяния.
Уже три дня Катя находилась в душной палате и смотрела, как веселятся её подружки. Хотя какие они ей подружки? На прошлой неделе она и знать не знала о Даше и Вале: обе девочки учились во втором классе, как и сама Катя, и попали в больницу в самый разгар новогодних каникул. Вместо того чтобы поглощать дома шоколадные конфеты и смотреть мультфильмы, школьницы развлекали себя как могли: бегали по палате, играли в игры на телефоне, рисовали, а ещё придумывали весёлые истории про тучных медсестёр и злую уборщицу…
И Даша, и Валя лежали без родителей, а Кате не повезло, так она считала, потому что рядом был папа. Она так надеялась, что его не пустят в отделение, но Александр уговорил медсестёр, и теперь они с дочерью делили узкую панцирную койку на двоих. Катерине было стыдно перед девочками. А ещё она завидовала им, потому что подружки могли делать всё что угодно, её же постоянно одёргивал отец.
— Катюш, пошли на процедуры! — весело закричала Валя, залетая в палату.
Она закашлялась, щёки раскраснелись от неимоверной духоты в помещении, а растрёпанные волосы шоколадного цвета лезли в лицо.
Катерина вопросительно посмотрела на отца.
— Иди, — пробормотал он, не отрываясь от телефона. — Или… может с тобой пойти?
— Нет, я сама!
— Мы вместе пойдём, не волнуйтесь, — успокоила его Валечка.
— Ладно, — буркнул Александр.
Не спеша, прогуливаясь по длинному коридору, Валя то и дело искоса поглядывала на Катю, а затем спросила:
— Почему он постоянно за тобой ходит? Ничего не разрешает.
— Не знаю.
— А мама у тебя добрая?
— Мамы нет…
Валечка округлила глаза и даже забыла, куда шла.
— Нет?!
— Она уехала и больше не приедет.
— В смысле… совсем?
— Ты что! — замахала руками Катя. — Она просто живёт в другом городе и у неё другая семья.
— Разве так бывает? – с сомнением протянула Валя. — Почему же ты не поедешь к ней? Я бы от такого папы бежала быстрее поезда!
— Он сказал, что мы ей не нужны… Сказал, что она меня бросила и у неё теперь новые дети, — девочка тяжело вздохнула. — Мама и рада бы со мной общаться, по телефону, но не может, потому что папа не разрешает. Но недавно я сама ей позвонила, пока он был в душе…
— И что она сказала? — разинула от удивления рот Валя.
— Что скучает, а забрать меня не может.
Валечка молчала. Она потрясла головой, пытаясь привести мысли в порядок, но услышанное никак не укладывалось в голове. Девочка была из хорошей семьи, где и мама, и папа просто обожали её, поэтому она не могла представить, что история Кати — правда, а не вымысел.
В этот момент, в коридор вышла медсестра, которая гаркнула с такой силой, что девочки добежали до кабинета за пару секунд. Пока женщина в белом халате ворчала, Валентина не отрываясь смотрела на свою новую подругу и с грустью думала о её судьбе.
***
После того как Катя покинула палату Александр, набрал до боли знакомый номер. Ему просто необходимо было с кем-то поговорить.
— Сашенька! Как же давно ты не звонил! — сказал бархатный женский голос.
— Привет, мам…
— Как ты? Как Катенька? — поинтересовалась Евдокия Николаевна.
— Пока лежим в больнице, но не переживай, Катю уже скоро выпишут.
— Что случилось?!
— Из школы притащила какую-то хворь, сезонное, сама понимаешь, — тяжело вздохнул Александр, глядя, как на крыше соседнего здания блестит снег.
— Ох, выздоравливайте. Сейчас, конечно, многие болеют… Галя-то тебе случайно не звонила?
Александр сжал телефон с такой силой, что, казалось, ещё немного и пластиковый корпус треснет.
— Её больше нет в нашей жизни, — процедил он, искоса посмотрев на дверь палаты. — Захотела жить с другим, родила от него детей, а дочь бросила… Думаешь мне и вправду есть до неё дело?!
— Саш, ты не сердись, что я спрашиваю, — вздохнула Евдокия. — Галя же мне звонила на днях, говорила, что, Катя к ней просилась… Вот я и…
— Что?! — подскочила Александр. — Она ей звонила? Когда? Я же запретил!
Евдокия Николаевна немного помолчала, а, дождавшись, когда сын немного утихомирится, осторожно сказала:
— Она какая-никакая, а мать. Катюша в любом случае будет тянуться к ней, даже если ты не позволишь… Всё-таки прошло всего три года…
— Мама! Я хочу её забыть! Она бросила меня, бросила Катю… Как же я устал, — он закрыл глаза и навалился на белую стену. — Мне иногда кажется, что, Катя нарочно себя ведёт как… мать.
— В каком смысле? — не поняла Евдокия.
— Она не слушается, и в эти моменты я просто не владею собой! Порой так смотрит на меня, что кажется будто не она, а Галя. Но ничего, я ей покажу, кто главнее.
Мать Александра судорожно сглотнула. Вот этого она и боялась! А ведь Катюша такая ранимая и совершенно ни в чём не виновата… Хуже всего было то, что Евдокия никак не могла помочь внучке, и от этого становилось невыносимо больно.
— Не дави на дочь, прошу! — взмолилась она. — Катя другая и совершенно не похожа на свою мать! Она всего лишь ребёнок, у которого, кроме тебя и меня никого нет. Ты же понимаешь, что Галина не вернётся. Если бы она действительно любила дочь, то никогда бы не ушла без неё! Кукушка она, вот кто… — Евдокия тяжело вздохнула и добавила: — Если честно мне жаль сыновей Галины и того мужчину, с которым она сейчас: настанет день и их может постигнуть та же участь…
— Может, — тихо ответил Александр.
— А Катенька тебя очень любит. Сама мне в этом призналась не так давно.
-Ты это всерьёз?
— Конечно! Она очень боится, что ты тоже её бросишь, потому что плохие дети никому не нужны…
Александр замер. Такого признания он не ожидал.
— Она каждый раз переживает, когда ты не в духе, — продолжила мать, в надежде растопить сердце своего сына. — А тебе боится в чём-либо признаться… потому что ты с ней слишком строг. Саша, подумай, стоит ли оно того, такое воспитание.
***
Закончив с процедурами, Валя нарочно дождалась Катю в коридоре. Они, не спеша, шли к палате и молчали. Вдруг Валя резко остановилась.
— Кать, а папа тебя вообще любит?
— Да, наверное…
— Зачем же он тогда кричит? Мои родители никогда так не ругаются, даже если я веду себя очень плохо, — заметила Валя, с жалостью глядя на подружку.
— Он просто хочет, чтоб я слушалась, — пробормотала Катя и, опустив глаза, быстро вошла в палату.
По правде говоря, она сама не верила в то, что сказала новой подружке. Да и возможно ли было признаться Вале в том, что папа её не любит и его мало волнуют желания дочери. Александр довольно часто кричал и срывался, ругал её за помарки в прописях, за мятую юбку и забывчивость. А вот когда он её хвалил? Когда говорил, что любит? Этого Катя припомнить не могла. Кажется, хорошее поведение и пятёрки воспринимались им как само собой разумеющееся. В те же моменты, когда отец был не в духе, Катя сжималась в комок и боялась… Боялась, что её бросит, как это сделала мама. Что может быть хуже, чем остаться одной? Конечно, у неё есть замечательная бабушка, но она уже в возрасте, да и живёт очень далеко…
Остановившись посреди палаты, Катя робко взглянула на отца. Он прижимал к уху телефон и был каким-то растерянным, а, встретившись с ней взглядом, посмотрел на Катю так, будто видел её впервые в жизни. Покорно сев на койку подле отца, она скрестила руки на коленях и замерла.
«Ещё несколько дней и нас выпишут, — думала она. — Папа пойдёт на работу, а я буду после школы одна, до самого вечера. Как же хорошо, когда никто не ругается и можно делать всё, что захочешь.»
Валя смотрела на грустную Катерину, сидящую на койке, и её сердце разрывалось от жалости. Девочке так хотелось хоть немного её развеселить, что она тут же подговорила Дашу и они вместе направились к новой подружке.
— Кать, давай новую игру на телефоне покажу? — спросила Валя, покосившись на Александра Владимировича.
Девочки с выжиданием смотрели на подружку и её отца. Александр вздрогнул, положил телефон на прикроватную тумбочку и вдруг сказал:
— Сейчас Катя к вам подойдёт, ладно? Только скажу ей кое-что на ушко.
Катя ожила и удивлённо посмотрела на отца. Когда девочки уселись на Дашину койку, Александр придвинулся поближе к дочери и приобняв, прошептал:
— Я очень тебя люблю!
Катерина в изумлении смотрела на папу, а её глаза, очень некстати, начали наполняться слезами.
— Папа, я обещаю, что буду хорошо себя вести! Больше не буду тебя расстраивать! И в тетрадках по русскому стану писать без помарок…
— Да ну их, эти тетрадки! Я же тоже по русскому писал как курица лапой: даже в аттестате тройка красуется. И послушным никогда не был. Всё это ерунда! Главное в другом… Знаешь, что ты самая лучшая девочка, которую я знаю? А всё потому, что ты моя дочка. Будь сама собой, пожалуйста. Мне очень не хватает твоей улыбки.
Катя улыбнулась и тут же расплакалась. Александр гладил её по голове, пытаясь успокоить. Он вдруг вспомнил, какой хорошенькой Катенька была в два годика, как бежала ему навстречу и тут же просилась на ручки, а когда оказывалась на плечах – звонко смеялась.
«Как же я мог это забыть! Мама была права… Она такая нежная, такая ранимая и совсем не похожа на Галю, — думал он, обнимая дочь. – И что если забрать к нам маму, насовсем? Им обоим это было бы на пользу… Да и маму не мешало бы перевезти поближе – всё ж таки полегче будет. Как выпишут, сразу и поедем. Уж кто-кто, а Катя её точно убедит перебраться к нам!»
— Беги, поиграй с девочками, а я больше не буду ругаться, честное слово, — он улыбнулся.
Катя неожиданно чмокнула его в колючую щёку и смеясь, бросилась к подружкам, у которых отчего-то глаза тоже были на мокром месте. Утерев слёзы, Валя словно заворожённая смотрела на Александра Владимировича. Она и не знала, что даже самые суровые папы в глубине души очень любят своих дочерей.
Конец.
