Меховая шубка не спасала… От холодного, колкого ветра болела кожа, белесый иней с замершего асфальта предательски впивался в нежные подушечки лап так, что котенку было больно идти.
Маленькая кошечка делала несколько шагов и застывала, поджимая под себя лапки, пытаясь хоть немного согреть их возле своего сердца. Оно было тем единственным, что старалось поддержать тепло в этом несчастном, испуганном существе.
Хвост, пока еще слишком короткий, чтобы от него был какой-нибудь толк, висел позади жалкой «морковкой». Котенок присела, старательно обернув им задние лапы, но от этого теплее не стало. Она стала лишь еще более жалкой.
Мимо спешили люди – им нужно было работать… Может быть – потом, они и будут готовы забрать к себе или хотя бы перенести в укрытие эту малышку, но сейчас людям нужно было спешить.
Они торопились, кутаясь в одежду и закрывая свои лица капюшонами и шарфами. В это утро всем было не до котенка. Люди испытывали к этому замерзающему комочку жалость, но которая забывалась, не оставляя следа, всего через несколько шагов.
Очередной порыв ветра протащил котенка по ледяному асфальту. Мяукнув, она уцепилась за него своими тонкими, полупрозрачными когтями, обломав сразу несколько, но почувствовала это не сразу.
Кошечку остановил только забор, тонкая деревянная штакетина, в которую она врезалась и к ней же сразу прижалась… А сверху на нее осыпалась мелкой трухой, старая зеленая краска.
Она не видела кто, кто пытался ей помочь, она крепко зажмурилась. Зажмурилась, спасаясь от мелкой крупы колючего снега. Этот кто заботливо подсунул кусочек картона… Кусочек картона, который был оторван от верха коробки, стал для малюсенькой кошки почти что спасением.
Кусочек картона между забором и котенком… К нему можно было прижаться и с одного бока больше не дуло. Он был таким мягким по сравнению с ветром, снегом, забором. Он был таким теплым по сравнению со всей ее жизнью.
Кошечка распласталась на нем, пытаясь утопить в картоночке лапы, животик и вонзаясь в него своим лбом. Так, полусидя на задних лапах, она противостояла всему миру, ополчившемуся вдруг на нее. Ветер взвыл, поднапрягся…
Картонка упала, вновь оставив малышку одну, продуваемую насмешливым ветром. Вновь порыв… И кусочек картона покатился по земле, подрыгивая и переворачиваясь, унося с собой последнюю, крохотную надежду.
Котенок не могла его даже догнать, прижатая ветром и холодом к трухлявому, качающемуся забору. Чувствуя, как обжигающих холод пробирается к крохотному сердечку, уставшему биться, уставшему давать никому не нужную жизнь.
И тогда она закричала. Закричала впервые после рождения, жалуясь своему же «мучителю»-ветру, умоляя оставить ее в покое, дать еще немного пожить.
От собственного крика Нора проснулась… На кухне тихонечко щелкнул, выключившись, холодильник. В квартире было темно, тепло и тихо. Нора зарылась поглубже в накидку с глубоким ворсом, которая специально для нее лежала всегда на диване.
Несмотря на это, ей почем-то все-равно было холодно и она, крадучись, стараясь не потревожить людей, полезла в кровать. Только устроившись между своими хозяевами, кошка почувствовала себя в безопасности и тепле.
В тот день только двое услышали ее крик, ее плач, ее жалобу, ее по-детски нескладную молитву. Вернее, это слышали и другие, но услышали только они! Откинув с лица капюшоны, мужчина с женщиной склонились над ней и закрыли собою от ветра.
Уже шесть лет кошка жила дома, наблюдая за улицей только в окно. Но те, два первые месяца жизни, навсегда останутся в ее памяти. Почти каждую ночь Нора вынуждена просыпаться от собственного крика и от леденящего холода, пронзающего ее тело.
