Сколько себя помню, мама всегда меня кому-нибудь отдавала. Наверное, я что-то делал не так, но чуть ей что-либо не нравилось, как звучало сакраментальное: «Всё! Если ты меня не слушаешь, то отдам тебя этой тёте (или дяде… по ситуации).
Вам понравился формат рассказов от читателей. Ну, что, вот еще один рассказ от Валерия Метелкина, одного из победителей Рождественского конкурса рассказов
Дяди и тёти были совсем не готовы к такому повороту событий, а потому вели себя по-разному. Кто-то начинал мне подмигивать и улыбаться, кто-то делал себе суровое лицо, но главное, все молчали. Я же оценивающе смотрел на тётей и дядей, и видимо, не вдохновленный увиденными «презентациями», прятался за мать. Было мне в ту пору года три-четыре.
Так продолжалось до поры, пока не случилось это пресловутое «однажды»…
Однажды мы с мамой пошли в «Гастроном», где мама обещала мне купить мороженку, но по пути встретила какого-то своего друга молодости. «Ах, как я рад!» и «Как я рада!» плавно переросли в «Как живёшь?» и «А помнишь?». Дело явно затягивалось и переминаться с ноги на ногу мне порядком надоело. Ни на горку залезть, ни собак подразнить. Только круги вокруг мамы наматываешь. Моя мороженка уже раза два растаяла, наверное. Из разговора я понял, что мужик шёл на лодочную станцию, где у него была своя лодка с мотором. Они уже два раза прощались, но опять кого-то вспоминали, и всё начиналось сначала…
И тут я уже откровенно заскулил. Дёргая маму за подол юбки и пытаясь оттащить её от мужика, я недвусмысленно намекал ей, что пора уже заканчивать «радушную» встречу, и что вообще-то главный, а также единственный и неповторимый тут я. Мама, которой моё нытье порядком надоело, опять не подумав ляпнула про передачу родительских прав этому самому дядьке. Кажется, его звали Виктор.
«Опаньки,» — подумал я. — «Вот это фортануло».
Голос у дядьки был добрый, и по виду он явно непохож был на «бармалея». В то время я почему-то считал всех чужих и незнакомых «бармалеями».
— Ну что, пойдешь со мной? — спросил мужик.
— Запросто! — ответил я. — Пошли.
Женский мозг не способен понять, почему в таёжную глухомань нельзя ехать на машине и такси туда тоже не вызовешь
Он ещё раз попрощался с мамой и зашагал по улице Веденеева в сторону лодочной станции. Я в шел рядом, абсолютно спокойный и радостный. Щас на моторке погоняем! Когда метров через сто я обернулся, мама стояла и смотрела мне в след.
Я помахал ей рукой и подпрыгивая бегал вокруг дядьки, изводя его вопросами «А почему? А как? А когда?»
Мы прошли две автобусные остановки, когда я вдруг услышал мамин окрик:
— Валера! Валерка, стой! — со всех ног к нам бежала мама. — Почему ты меня оставил одну?
У нее текли слезы. А мне все невдомек было, почему её оставил я, если она сама меня отдала? Мама схватила меня за руку и, мы пошли обратно.
Всю дорогу она что-то говорила, а я думал только об одном: «Мои путешествия на моторке накрылись медным тазом…»
