Выглаженная рубашечка и галстук в мелкую точку выделяли его среди окружающих. У них все приходили, в чем удобно. Об одежде не переживали. Девчонки носили вязаные свитера, парни появлялись в футболках. Контейнеры с салатом из морковки не приносили. Питались крекерами и чаем. Засиживались в кабинетах до ночи.
У Ромы все по часам. В 18.00 – домой.
— Остался бы с нами – заработал бы больше, в конце месяца пришла бы денежка на карточку такая, что хоть танцуй от радости, — сказал, глядя в спину Ромы, Ваня, сегодня заночевавший в кабинете.
— К семье, — вдохновенно ответила Алена, — Хороший какой. Деньги не заменят семью.
— К маме он торопится.
У Ромы не было жены и ребенка. Только мама.
— А мама – не семья? Парень, вроде, за мамину юбку не держится, не играет сутками, деньги явно приносит. Хочет побыть подольше дома – похвально.
Командой собирались на концерт.
К тому моменту Алена побывала на двух свиданиях с Ромой.
— Знаешь, пусть юморят, что он весь такой правильный, если им смешно. Он замечательный. Кроме слов “спасибо” и “будьте любезны” от него ничего не слышишь. Уважает. Ну да, с мамой проводит много времени, но это ведь наоборот – хорошо.
На концерт попали все.
Кроме Ромы.
— Только у мамы спрошу, — предупредил он “до”.
Это был первый “звоночек”. Даже, можно сказать, звон.
Когда взрослый мужчина, позавчера отметивший 29-летие, не знает, отпустят его на концерт или нет. Он мечтал о том, чтобы туда пойти.
— Просто возьми и иди, — посоветовал друг, — На свои деньги хоть в кругосветку.
— А что такого в том, чтобы спросить у мамы? – удивился он, — Она ведь переживает.
Ничего. Переживает. Надо предупредить, конечно, что будет занят. Но ведь не принимать за него решение.
Рома поговорил. Алена узнала, что ему на концерт пойти будет нельзя. Она обманула сама себя – “не заметила” этого, не посчитала важным, и не учла, когда продолжила отношения. Незначительный недостаток. В сравнении со всеми положительными качества, которыми Рома, несомненно, обладал, опека от его мамы казалась милой странностью. Не больше.
Были часы, в которые они могли гулять или куда-то ходить без контроля его мамы. Как говорил сам Рома – “часы на свои дела”.
Были даже траты, которые его мама одобрила.
Рома предусмотрительно не сказал Алене сразу, что любые траты он тоже обсуждает.
— Если хочешь, то познакомь нас, и там будет видно, что я разрешу.
Это Алена никогда не должна была узнать. Желание знакомиться с его мамой исчезло.
На прогулке девушка заметила:
— Нину Григорьевну не расстроит тот факт, что мы однажды начнем жить в одной квартире? Вообще. В принципе.
— Если у меня, то не расстроит.
Не хотелось бы.
— А… у меня?
— Нет, — посмеялся Рома, — На это она ни за что не согласится. Мне и денег столько не выделяют, чтобы жить отдельно.
Выделяют?
— А, ну, придется подкопить, — сказала Алена. Она приняла это за своеобразный юмор. Но точно не за правду.
— Мама занимается накоплениями.
— Просто… ты взрослый человек.
Подкралось понимание. Рома, по факту, и не принимает решений самостоятельно, всем заведует Нина. Если он серьезно, то отношения, конечно, невозможны.
— Я не хочу менять установившиеся семейные правила. Она же для меня старается.
С тоской Алена глянула на часы.
Ушло несколько выходных дней на то, чтобы примириться с ситуацией. В мыслях, до всего этого, Алена нарисовала практически идеальные отношения. Но уже не была согласна. Нет. Не на таких условиях.
Есть и иной вопрос.
Как теперь работать рядом, если надо расстаться?
