Сашка был незапланированным ребенком. На момент его рождения в семье Федоровых было двое детей — 10-летняя дочь Олеся и 7-летний сын Константин.
Когда Анна заподозрила, что беременна, то хотела пойти на прерывание. Однако с походом к врачу женщина затянула. И когда она, наконец, попала на прием к гинекологу, тот сказал:
— Срок уже большой, и прерывать беременность уже поздно. Так что, будем рожать.
Сашка родился хорошеньким. Он был похож на девочку. Не ребенок, а настоящий ангел! И, хотя Саша был незапланированным, младшенький есть младшенький. Кроме того, имела место подсознательная вина за то, что изначально Санька не был желанным ребенком.
Когда старшие дети были не в школе, Анна просила их помогать с малышом. И если, не дай Бог, Саша хотя бы захныкает, то Олесе и Косте крепко доставалось.
— Значит, плохо смотрите! — ругалась мать.
Сашка был маминым любимчиком. Ему всегда доставались самые большие и лакомые куски торта и арбуза, самые крупные фрукты, а дни рождения Сашеньки отмечались с особым размахом. Старшие ревновали, но ничего не могли поделать. Ведь Сашка и вправду еще маленький.
Семь лет пролетели, как семь дней. Олеська уже окончила школу и поступила в медицинский институт. А Санька пошел в первый класс. Если старшие дети в плане учебы не доставляли никаких хлопот, то ситуация с младшим была прямо противоположной.
Учеба давалась ему тяжело, и при этом поведение оставляло желать лучшего. Если в школе случалось драка, никто не сомневался в том, что в ней замешан Сашка Федоров. Брат Костя поначалу заступался. Но когда понял, что Санька задирается сам, сказал младшему брату:
— Меньше нарывайся, тогда и целее будешь.
Анна без конца бегала в школу, ругалась с учителями и утверждала, что они незаслуженно ставят двойки ее сыну. Иногда она ругала мальчишек, с которыми дрался Сашка. Этим она лишь усугубила положение младшего сына. Над Сашей стали смеяться:
— Брат умыл руки, так он теперь мамочке жалуется! Маменькин сынок.
«Яблочко от яблони далеко не упадет», «От осинки не родятся апельсинки», «Кровь — не вода». Все так, но верно и другое — «В семье не без урода». Семья Федоровых — как раз тот случай. Андрей Федоров проектировал дома, Анна трудилась в сельской библиотеке.
Старшая дочь Олеся окончила мединститут, родила дочь Таню и, отсидев декрет, работала терапевтом в районной поликлинике. Средний сын, Константин, окончив летное училище, бороздил небо и дослужился до международных авиаперелетов. Саше же судьба уготовила роль того самого урода.
Санька закончил школу и поступил в училище. Но даже там он не смог задержаться — отчислили за прогулы. И любящая мама принялась штурмовать училище. Но ведь это не школа, и спрос уже совсем другой.
Саша слонялся по улицам, выпивал, играл в карты на деньги, которые втайне от отца давала ему мать. Но Андрей не вчера родился, и в один прекрасный день высказал жене:
— Может, хватит снабжать этого трутня деньгами? Пусть идет работать!
— Да куда он пойдет?
— Да хоть грузчиком, раз не хватило ума даже ПТУ окончить!
— Что ты говоришь?! Даст Бог, поступит на следующий год, возьмется за ум.
— Уверена?
Перебранку родителей прервал телефонный звонок. Анна взяла трубку. Муж, увидев, как она побелела, спросил:
— Анечка, что случилось?
— Сашу… порезали…
Андрей схватился за сердце.
-Андрюша, что такое? Сердце?
Он кивнул. Анна вызвала «Скорую», но Андрея не довезли.
Костя на похороны опоздал, был в рейсе. Он приехал только на следующий день, и вместе с почерневшей от горя матерью и сестрой пошел на могилу отца.
— Лежит себе в больнице и горя не знает! — с ненавистью сказал Костя о брате. — Довел отца!
— Не надо, Костя, — устало сказала Анна. — Это всего лишь стечение обстоятельств.
— Ничего себе, стечение обстоятельств! — воскликнул он. — Жил бы, как человек, и ничего бы не случилось.
Мать задумчиво смотрела не могилу мужа, а Олеся отвела брата в сторону и тихо сказала:
— Ты-то хоть мать пожалей!
Жизнь потекла своим чередом. Саша продолжал куролесить, а Анна все терпеливо сносила. Она пекла ему кулебяки, пирожки и блинчики, варила супы и жарила котлеты, а Сашенька потихоньку таскал у матери деньги. А однажды Анна не досчиталась двух банок варенья, да и картошки стало заметно меньше. На работу он не устроился, вопросом образования тоже не озадачивался.
Олеся и Костя, которые жили в городе, не слишком привечали младшего брата. К матери они приезжали нечасто. Противно было смотреть, как она выгораживает своего любимого сыночка и находит оправдание всем его проступкам.
Однажды Саша привел в дом девушку. Оказывается, Ольга поставила ему условие: или Саша устраивается на работу, или она его не знает. И Саня устроился работать разнорабочим. Мать была счастлива, но … Долго он там не продержался: уволили за пьянку. А когда Ольга высказала свое недовольство, он замахнулся на нее со словами:
— Молчи, женщина!
Ольга не стала терпеть. Она просто собрала чемодан и ушла. А самое смешное, Анна вновь приняла сторону сына.
— Тоже мне, королева! — говорила она продавщице. — Ну и пусть уходит, Саша себе лучше найдет.
Продавец лишь качала головой. Ей было от души жаль эту женщину, которая ради младшего сына выворачивалась наизнанку, а он этого не ценил.
Саша, медленно, но верно спивался. И лишь когда у Анны пропали деньги, отложенные на уголь, она не стала молчать:
— И как мы теперь зимовать-то будем? Осень на носу, а угля осталось на пару раз печку растопить!
— Мам, не дрейфь! Прорвемся! Будет тебе уголь! На той неделе я уезжаю на заработки. Хватит и на уголь, и на все остальное.
И Саше уехал на заработки. Прошел месяц. От Саши не было ни слуху, ни духу. «Да живой ли он? — думала она. — Не дай Бог, с ним что-нибудь случилось!» И женщина зашептала молитву.
А на улице, между тем, холодало, и Анна не на шутку разболелась. Женщина совсем ослабла, но думала лишь об одном: «Пусть Господь хранит Сашеньку!» Анна прокручивала эту мысль в голове до тех пор, пока не наступила полная темнота.
А Саша тем временем весьма недурно проводил время. Заработав вполне приличную сумму денег, которой хватило бы на пару недель, он спустил ее за три дня.
Целыми днями Саня был подшофе, а потом начал просить у всех денег. Он влез в долги, и теперь их предстояло отработать. О том, что мать одна в холодном доме, а в сарае ни комочка угля, Саша ни разу не вспомнил.
Мария Андреевна, сельский почтальон, принесла пенсию. Она знала, что у Анны Федоровой больные ноги, и носила деньги на дом.
Мария Андреевна постучалась в окно, но, к ее большому удивлению, никто не ответил. Она снова постучала, уже громче. Результат тот же. И тогда почтальонша забарабанила в окно, а затем в дверь. Женщиной овладело беспокойство.
Мимо проходил дед Кирилл.
— Чего тарабанишь?
— Да Анна Петровна что-то не отвечает. Может, случилось что? Ты давно ее видел?
Старик задумался.
— Позавчера, вроде бы. Ну да, точно позавчера. Ко мне мои приезжали из города, а я за яблочками да апельсинами деткам в магазин ходил. И Петровна там была. Как раз передо мной в очереди стояла.
— Ох, не нравится мне это! — запричитала женщина. — Как бы к ней в дом попасть-то? Не к добру это, Кирилл Васильевич!
— Может, сломать дверь? Так тут кого-то молодого надо. Мне уж не по силам, — сказал дед. — А Сашка-то куда делся?
— Так на заработки уехал! Материной пенсии едва хватало на продукты. Он и поехал на заработки. Только вот думаю, пропьет весь заработок. Или башку открутили уже давно по пьяной лавочке! Ну, да хрен с ним. Кто дверь-то сломает?
И тут Мария Андреевна вспомнила о Виталии, который жил через дом.
— Виталька вроде бы сегодня не на сутках. Айда к нему!
Машина Виталия стояла во дворе. Они объяснили парню ситуацию, и все трое направились к дому Федоровых.
Виталий выломал дверь, и они прошли в дом. В доме был ужасный холод. Анна лежала на кровати под двумя одеялами и в теплой кофте. Ее лицо было сине-белым.
Мария Андреевна перекрестилась:
— Неужто померла Анька?!
Виталий потрогал пульс на шее:
— Вроде жива.
— Так чего мы ждем? — воскликнул Кирилл. — Надо «Скорую» вызывать!
Мария Андреевна вызвала «Скорую». Виталий сказал:
— Пойду я. А то после суток, не спал еще.
— Конечно, иди отдыхай, — кивнула почтальонша. — Пожалуй, разнесу потом. Надо «Скорую» дождаться. Такое дело, думаю, народ поймет. Дед, ты никуда не спешишь? Посиди со мной? А то как-то жутко.
Дед кивнул. После минутного молчания Мария Андреевна сказала со вздохом:
— И за что Аннушке это все? Жила ведь впроголодь, лучшие куски, что в детстве, что сейчас, отдавала Сашеньке. А он, гад, принимал это, как должное!
— Да уж, — вздохнул и старик, — вот и расти детей. Смотрю вот сейчас на Анну и думаю: а ведь я счастливый человек! Меня, тьфу-тьфу, такое миновало.
— Дочка ее, Олеська, из-за этого дурня стала приезжать реже, да и другой ее сын, Костя, тоже. Они ведь недолюбливают Сашку, одно время еще как-то пытались его вразумить, а Анька его всегда защищала. Всегда!
— А ты знаешь, Маша, непутевых детей обычно любят больше. Вот и Анна. У старших все хорошо, они работают, а у Сашки что? А ничего! Вот и надо его пожалеть, бедного.
— Вот и дожалелась, — подытожила Мария Андреевна, — и слегла. Как же так? Всю жизнь ведь ему посвятила, и на тебе, получай. Выживет ли?
— Дай-то Бог, чтобы выжила, — сказал дед Кирилл, — не такая еще и старая. Лет шестьдесят, наверное?
— Шестьдесят два. На два года меня старше.
К удивлению Марии и Кирилла, «Скорая» приехала довольно быстро, минут через двадцать.
— Дело плохо, — констатировал врач, — тут и переохлаждение, и истощение, и Бог знает, что еще. — В общем, забираем.
— Но жить-то будет? — со слезами на глазах спросила Мария Андреевна.
— Сделаем все возможное. У нее родственники есть?
— Трое детей. Младший с ней живет, но уехал на заработки, и уже месяц носа не кажет. Старшие в городе. Господи! — хлопнула себя по лбу почтальонша. — У Анны дочь в районной терапевтом работает!
— Хм, интересно, — покачал головой доктор, — дочь медик, и до такого состояния мать довести.
— Да не так все! — возмутилась женщина. — Олеська, скорее всего, ни сном, ни духом. Это младшенький довел. А Анна его выгораживает, говорит старшим, что все хорошо.
— Ладно, разберемся. Терапевт, говорите?
— Да, Олеськой зовут, — кивнула Мария Андреевна.
— Не Олеся Андреевна Волкова, случайно?
— Вроде бы, — неуверенно ответила почтальон.
— Да она, — вмешался дед Кирилл. — Мужа-то Анькиного покойного Андреем звали.
Олеся плакала от стыда. Когда она узнала, что мать увезли в больницу с переохлаждением и истощением, она была готова провалиться сквозь землю. Хороший она врач, нечего сказать! О родной матери не смогла позаботиться!
— Мамочка, прости меня, — сказала Олеся, сидя возле постели матери и горько заплакала. — Я должна была догадаться!
— Тебя-то за что прощать? — слабо улыбнулась Анна. — Если кто и виноват, то я. Не видела дальше своего носа.
— А где Саша-то?
— Пропил деньги, которые я на уголь отложила, да на заработки уехал. Но от него уже месяц не слуху, ни духу. Жив ли он?
Олеся вздохнула. На этот счет у нее были сомнения, но вдруг? Уж тогда она ему мозги вправит!
Саша заработал кое-какие деньги и поехал домой. Только сейчас до него дошло, что мать одна в холодном доме! В поезде случайные собутыльники вытащили все деньги, пока он спал, да и сошли на ближайшей станции. До деревни он добирался на попутках.
Дома топилась печь. Саша вошел в дом и, увидев сестру, удивился. Однако удивление сменилось испугом.
— А где мать? — спросил он.
— Мама в больнице. Саша, мне нужно с тобой серьезно поговорить.
Выслушав рассказ сестры, он тихо заплакал. Только сейчас Санька осознал, какую никчемную жизнь вел столько лет. Почти не работал, свел в могилу отца и едва не погубил мать. Простит ли она его?!
Олеся обняла брата.
— Плачешь? Это хорошо. Значит, совесть еще есть.
На следующий день, когда брат с сестрой навестили мать, Саша сказал матери:
— Мам, прости меня за все. Теперь все будет по-другому.
— Верю, — с улыбкой прошептала она, сжав руку сына. — Теперь — верю.
Автор: Анастасия Григорьева
