Унылый летний день клонился к закату. Такой же холодный, как все остальные. Митрич тяжело перешагивал через хрустящие под ногами ветки. Он возвращался. Идти было еще часа два. «Чего днем пошел? Нужно было на рассвете идти, уж вернулся бы». Да утром дождь моросил, а сабельник нужно в сухую погоду собирать, иначе толку не будет с него, сгниет, не засушишь. От суставов хорошо помогает. Больно ноют суставы-то. Было бы сухо – другое дело. Митричу летом всегда облегчение. А все льет и льет, конца не видать. Но сегодня хорошо. Солнышко выглянуло. Митрич поднял седую бороду к небу и прищурился, прикрыв глаза козырьком из сухой, как его травы зимой, ладони. Взбитые верхушки облаков уже окрасились позолотой, провожая разгулявшееся солнце.
— Дома заварю траву, — затряслась борода. — Что осени ждать, коль она и сейчас тут хозяйничает. Ой! – Скорчился Митрич, схватившись за бедро, — Тузик!
Тузик еле плелся сзади по проторенной Митричем дорожке. Когда-то давно подарили Тузика Митричу внуки, чтобы не скучно было, для веселья. Да какое-ж с него теперь веселье? Шерсть поседела, не наступает на заднюю лапу, да глаз веткой выколол, дурень. Так и доживает свой собачий век. Тузик услышал голос хозяина и, как мог, захромал быстрее, все поворачивая к Митричу голову здоровым глазом.
***********
Срезнёв искал место для ночлега. Скоро темнеть начнет, а ему еще записи в дневнике делать. Вести походный дневник он привык в комфорте, на мягкой надувной подушке перед костром, чтобы дымящаяся кружка по левой руке на бамбуковом коврике и непременно дневной свет. Хорошо писать в комфорте о главном, в комфорте главное отчетливее видится. В нем жил философ, но он его никому не показывал, не к лицу ему было в той жизни, только здесь его на волю выпускал, и его философ отыгрывался за целый год молчания. Надо бы книгу издать. Но нужно поторопиться. Сегодня удачный день! Наконец-то солнечно, впервые за пять дней. Да еще заяц этот, дурак, удирал от него, застрял в поваленном дереве и орал, как новорожденный, неожиданно предъявивший миру низкий голос. Такая мишень хорошая была. Но Срезнёв решил его спасти. Он уже привык, что он решает, всегда, уже не помнит, когда было по-другому, только вечно эти заячьи глаза вокруг.
Вадим повернул бейсболку козырьком назад, по-хозяйски оглядел полянку и решил, что это самое удачное место. Он аккуратно прислонил свой фалькон к дереву, скинул рюкзак с надоедливо шипящей спутниковой рацией, взял топорик и пошел добывать сухостой для костра.
*************
Митрич обреченно посмотрел на Тузика.
— Так и будем с тобой вдвоем доживать, ждать, кто первый окочурится. Иди, иди, не отставай, успеть бы до темна.
Сколько он не видел внуков? Лет восемь поди уже. Связь была у них необъяснимая, но прочная. Он отказался от мира, но оставил их себе, и они отвечали взаимностью. Они передавали друг другу гостинцы через социальных работников, которые наведывались к Митричу каждый год, молодые, веселые, в джинсах и резиновых сапогах. Кто же еще пролезет к нему в берлогу? Гостинцы были хорошие, нужные, ну и ерунды всякой приложено было исправно, «для веселья», говорили. То кофту с капюшоном передадут, то футболки со словами иностранными. «Тьфу ты, мать честнАя!»
И Митрич однажды отправил им их любимое земляничное варенье, щедро приправленное солью. Тоже для веселья. Так и подавали весточки друг другу. А как Синюшка разлилась три года назад по весне и смыла переправу, так больше никто и не приехал. И Бог бы с ними, но скучно без вестей от внуков. Да и пастилы жалко. Митрич очень любит пастилу, она вкусно пахнет и мягкая, ее как раз хорошо передними зубами жевать.
Митрич вышел к нежно-зеленому ельнику. «Ишь ты, как быстро поднялся после пожара». Вытащил из-за пояса старенький топор с потемневшим от времени выглаженным сухими руками топорищем и остро заточенным лезвием. Митрич любил порядок во всем. Нужно нарубить еловых лап, прикрыть грядки от холода, а то с таким летом и урожая не видать.
****************
— Да что б тебя! Опять стрелка полезла! Свет, дай зажигалку. — Секретарша Юлька, прикуривая, зло вытянула свои вишневые губы.
Красивая Светка из финансового отдела, новенькая, но уже подающая надежды, дождалась, когда секретарша прикурит, и спросила:
— Босс в отпуске?
— Да, в Сибирь свою улетел. Он каждое лето так расслабляется. Его забросят на вертолете в джунгли…
— В джунгли?
— Ну или что там у них?
— Тайга.
— Ну да. В общем, завезут на вертолете в самую непролазную чащу, где до людей три дня бегом, и он идет пешком неделю.
— Да ладно?! Один? В лесу? Ну дает! Зачем?
— Не знаю зачем, он так отдыхает.
— А как он идет, один, без связи?
— Почему без связи? Для него разрабатывают маршрут, у него навигатор и спутниковая связь есть. Он обязан каждый день сообщать о себе. И идет неделю так пешком.
— Ну и развлечение… там же полно диких животных. Не боится он с ними встретиться?
**************************
Костер взялся быстро и громко потрескивал. Хорошие ветки попались, легкие. Видно, когда-то здесь пожар был, много сухих веток осталось. Срезнёв зажег свой любимый минипримус, щелчком открыл банку с говядиной и гречкой, принюхался, с удовольствием вдохнув лучший в мире для голодного носа запах тушеной говядины, громко выгреб ложкой тушенку в термокружку на примусе, поставил греться воду, сел на надувную подушку и стал ждать. Еще два дня и домой. Он устал. Он всегда уставал к концу похода, но это была приятная усталость, как после хорошей тренировки, когда ты без сил, но доволен собой.
Он засунул руку в рюкзак и нащупал там три крохотных бутылочки с виски, которые припас себе на последний вечер.
— А почему бы и …?
Срезнев вытащил бутылочки, вылил виски в кружку и сделал глоток. Тепло аккуратно потекло ручейком вниз, расслабляя уставшее тело.
*****************
— Страшно ли на зверя натолкнуться? Вадим говорит, что с ним как раз не страшно встретиться. А знаешь с кем страшно?
— С кем? — Выпучила глаза Марина.
— С человеком! — Торжественно ответила Юлька. — Страшно, Марин, с человеком лицом к лицу встретиться! Что он может делать-то в лесу за сто километров от людей? Понимаешь? Что у него на уме?
— Жуть.
***************
Митрич, плюнув на черствые, в черных рытвинах, ладони, принялся рубить еловые ветки, и вдруг увидел, как будто за деревьями от него робко прячется огонь. «Пожар что ли?» Митрич вздохнул, и, устало ступая и раздвигая хлеставшие лицо ветви, направился в сторону огня. Тузик поплелся за ним, обреченно подставляя последний здоровый глаз нацеленным в него сучкам.
Срезнев отпил несколько глотков, с удовольствием ощущая, как мышцы становятся мягче, а мысли легче. Он отдыхал. Он очищал себя от суеты, от цейнотов и дедлайнов, от решения чужих проблем, от ненужных разговоров и от раздражения на вечно нервную дочь-подростка. Вадим лег на спину, положив голову на скрещенные руки, наблюдая за облаками, равнодушно текущими по позолоченному небу. «Вот так надо жить», — устало подумал он. Захотелось спать.
Хруст сломанной ветки разорвал тонкую паутинку, в которую его заботливо укутывала дремота. «Зверь!» Срезнёв вскочил, на автомате схватил свой фалькон, взвел его и резко направил в сторону леса. Десять секунд ожидания, и из леса вышел обросший мужик с крупным рыхлым носом и седой спутанной бородой, в телогрейке, с топором в руке и огромной рычащей собакой. Сердце Вадима рвануло в голову, ухнуло в живот и сжалось до размеров абрикосовой косточки. «Я так и знал». Срезнев не сводил прицел с деда, нервно поглядывая на собаку.
— Цыц! – Махнул рукой с топором мужик на собаку. В этот момент его телогрейка распахнулась, обнажив черную футболку с надписью «Tik-Tok».
Срезнев недоуменно отвел ружье в сторону и замер на секунду.
— Что?! – Срезнев развел руками. — Дед, откуда у тебя эта футболка?
— Внуки подарили, для веселья, говорят.
— Что?!
Вадим опустил ружье и начал гоготать в голос, вытирая слезы рукавом. Он многое мог ожидать от этого первобытного леса, но только не дремучего старика в майке тик-ток! Срезнев не мог остановиться, а Митрич понимающе улыбался. «Вот, паразиты, чтоб вас!».
Продолжая хохотать, Срезнев позвал Митрича за стол и угостил виски с тушенкой. Митрич не отказался, коли так. То ли тушенка оказалась вкусная, то ли виски веселый, а может и просто день сегодня хороший выдался, но сидели они у костра, все подкидывая дровишки, и рассказывали друг другу обо всем, как попутчики в поезде, которые больше никогда не увидятся.
На следующий год весной к Митричу по новенькому железному мосту приехали повзрослевшие внуки, и узнали, как их футболка спасла деду жизнь, а Срезнев, подписывая бумаги о передаче нового моста через Синюшку лесничеству, посмотрел в окно и украдкой ухмыльнулся себе под нос.
Автор: корнел
