Григорий пытался. Пытался оставаться хорошим мужем, любящим отцом. А потом вдруг устал пытаться. И ушёл.
— У тебя другая? – спросила Ира.
Она тоже устала. В сорок два года родить – это вам не фунт изюму!
— Нет у меня никого. Просто устал.
— Ирина Викторовна, подождите! Да подождите вы, что мне, в самом деле, бежать за вами?!
Ира остановилась и вздохнула. Она могла повторить предстоящий диалог за них двоих. За себя, и за того парня. Точнее, не за парня, а за учителя с почти сорокалетним стажем, завуча, Татьяну Сергеевну.
— Я стою, стою.
— Да как же стоите, когда увидели меня, и бежать! А мне ведь уже не восемнадцать.
«Да мне, как бы, тоже!» — подумала Ира про себя.
Ей было уже сорок девять. Семь лет назад она вдруг оказалась беременной. Сто лет ничего такого не случалось, Ира уж и думать забыла, что надо предохраняться, и на тебе.
Родился Сашка. Рос слабым, хилым, но с постоянно-серьёзным выражением лица. Правда, лет с трёх начал улыбаться, и даже смеяться. Разговаривать и играть, как все. А потом Ира отвела его в детский сад. Спустя два года, в пять лет. И там случилось… ну, то что случилось. Саше нужно было просто привыкнуть к новой обстановке, только тогда он начинал себя чувствовать свободно. Сын в новом месте всегда первое время прислушивался и приглядывался, изучал ситуацию, а потом уже вливался в коллектив. Вот и тут… стоял у стены, и изучал. Стоял, застыв, как изваяние, с серьёзным выражением лица. А все играли и галдели. Кто-то заметил замершего Сашу и крикнул:
— А он чего молчит? Немой, что ли?
И все начали громко хохотать, показывать на Сашу пальцами, и кричать, что он немой. Но самое жуткое во всём этом было то, что воспитательница, Галина Павловна, смеялась над Сашей вместе с детьми.
Мальчик тогда сжал губы и недобро прищурил глаза. Смех потихоньку стихал, но это уже не могло спасти ситуацию. Саша принял решение: раз они все такие придурки, он не станет с ними разговаривать. Ни с кем из них. Никогда.
С тех пор Саша молчал. Ире он тогда рассказал, что случилось, и она пошла к воспитательнице:
— Галина Павловна, а что, у меня Саша на клоуна похож? Почему вы решили, что над ним нужно смеяться? Я про детей ничего не говорю, это просто дети. Они часто жестоки, они ещё мало что знают о человеческом общении. Но вы должны были не поддерживать их смех, а как-то прекратить это. Но уж точно не смеяться вместе с детьми!
— Ирина Викторовна, Саша преувеличил… ничего там особенного не случилось… ну, посмеялись. Все.
— Да? А он сказал, что ему было не смешно!
Воспитатель глупо оправдывалась, потом попыталась нахамить Ирине. Саша продолжил ходить в сад – пришлось, Ире, и её мужу Грише, нужно было работать. С детьми сын уже через пару дней вовсю общался, забыв о неудачном знакомстве. Дети они и есть дети – иногда жестоки, иногда что-то не так понимают. Но зла друг на друга долго не таят.
А вот со взрослыми Саша больше не разговаривал. Только с мамой. Даже с отцом говорить перестал.
— Я-то в чём виноват? – психовал Гриша. – Что я ему сделал?
— Психолог говорит, что у него напрочь отсутствует доверие к взрослым.
— Но с тобой же он разговаривает?! И что это вообще за психолог, который не может помочь.
Григорий пытался. Пытался оставаться хорошим мужем, любящим отцом. А потом вдруг устал пытаться. И ушёл.
— У тебя другая? – спросила Ира.
Она тоже устала. В сорок два года родить – это вам не фунт изюму!
— Нет у меня никого. Просто устал.
Ира не стала больше ничего говорить. Занималась своими делами, пока муж собирал вещи. Двое старших были у Ирины от первого брака. Дочь, Маша, уже давно сама была замужем. Заходила в гости всё реже – свои дела, Ира всё понимала. А сын, Тарас, уехал в другой город едва окончив школу. Ему с ранних лет хотелось свободы и самостоятельности.
За Гришей закрылась дверь, и Ира сказала:
— Ничего… ничего, справимся.
— Мам, он из-за меня ушёл? – раздалось над ухом.
Она повернулась. Даже вздрогнула от неожиданности. Саша тихонько подошёл и стоял рядом, крутя в руках игрушку-машинку.
— Да вот ещё. Из-за тебя… запомни, Саша, кто не захочет – не уйдёт!
— А от кого он тогда устал?
— Мало ли. Ты убрал в комнате, я тебя просила? Скоро спать уже.
В семь лет, как положено, Саша пошёл в школу. Естественно, он не заговорил и там. И вот теперь за ней периодически гонялась завуч, Татьяна Сергеевна, встреч с которой Ира избегала. И избегала, и убегала – чего уж там…
Просто она правда не знала, что сказать Татьяне Сергеевне. Она ведь делает, что может. И к психологу Сашу водит, и дома с ним общается. Задания от психолога все выполняют, плюс Ира устала уже просить сына, чтобы он прекратил свой обет молчания в отношении взрослых. Бесполезно…
— Может быть, он аутист у вас, а Ирина Викторовна? Может зря вы его к нам привели? И надо ему в коррекционную школу? Они там, поди, имеют подход к таким детям.
— Врачи говорят, нормально всё с Сашей. Нет аутизма!
— Но он молчит! Ни единого слова не сказал учителю! Ни на один вопрос не ответил!
Вот новость-то! Как будто Ира сама этого не знала.
— Татьяна Сергеевна, вы чего от меня хотите? Я не знаю, что вам сказать.
— Решите вопрос до конца года. А то я вынуждена буду сама его решать, созывать комиссию.
В субботу Ира повела Сашу в ДК на кружок робототехники. Тут руководитель кружка не имел к её сыну претензий: руки растут из нужного места, роботов собирает прекрасно – что ещё надо? Молчит? Да и на здоровье!
Саша, сидя на лавочке, пытался стащить с себя обувь, и не преуспевал. Мама что-то смотрела в телефоне и не помогала ему. А время шло. Опаздывать на кружок Саша не любил. Это же не школа…
— Г р ё б а н ы е сапоги! – воскликнул он, в пятый раз не сумев носом правого содрать с себя левый.
Ира встрепенулась, сунула телефон в карман, присела на корточки и зашипела:
— Тс-с-с! Вон, теперь оглядываются все. Ты с ума сошёл?
Ну и ну. Расслабилась. Подумала, что сын – молчун, и подвоха ждать не стоит. А он выдал!
Ира помогла ему разуться и отправила на занятие. И снова полезла искать информацию, куда ещё обратиться; как ещё обследовать парня; кто может помочь им в безнадёжной ситуации.
Время шло и конец учебного года неумолимо приближался. «Решайте, или буду решать я!» — звучали набатом в голове Ирины слова завуча. Психолог только руками разводила. В одном она была убеждена точно: Саша заговорит.
— Да когда?! – спрашивала Ира в отчаянии.
— Этого никто не знает! Но, поверьте, ему ничего не мешает говорить. Он просто не хочет. Так Саша решил сам.
Однажды Ира приболела, затемпературила, и взяла больничный лист. Начальник был в ужасе – квартальный отчет, а главный бухгалтер такие фокусы выкидывает. Однако, деваться было некуда: Ирина написала, что лежит пластом. Попросила пару дней её не беспокоить, а потом, как станет полегче, она поработает из дома.
Деятельная натура Иры не давала ей просто лежать. Сбив немного температуру, она решила навести порядок на кухонных антресолях. Сашу привела домой мама одноклассника – Ирина позвонила ей с утра и попросила подстраховать. Накормив сына, и отправив его учить уроки, женщина полезла наверх. Господи, чего тут только нет! Соковыжималка родом из СССР. От мамы, наверное, ещё осталась.
Ира вытаскивала банки, кастрюли, технику. Сейчас, всё вытащит, и потом вымоет. И полку вытрет. А половину, наверное, придётся выбросить…
Её пошатывало. Какие болезни нынче стали противные… раньше были не такие. Легче были. Или, это просто она моложе была? У Иры вдруг резко поплыло всё перед глазами, и она оступилась. Шагнула мимо ступеньки стремянки. Упала и сильно ударилась головой. Падая, ещё и стол опрокинула, и всё, что вытащила с антресолей, посыпалось на неё. Когда Саша прибежал в кухню, мама лежала, заваленная кухонной утварью, и не шевелилась. И, кажется, не дышала…
Саша схватил телефон и позвонил отцу. Абонент был недоступен. Тогда он набрал номер сестры, Марии. Та не брала трубку. Ужас сковал Сашу по рукам и ногам:
— Да что вы все, спятили, что ли? Где вы все? Мама! Мамочка!..
Ира не двигалась и не подавала признаков жизни. Саша подошёл к входной двери и набрал полную грудь воздуха. Открыл её и подошёл к соседской квартире. Соседка, тётя Тома, была у себя.
— Саша? – она смотрела на мальчика. – Что такое, Саша?
Может она сама догадается. И просто пойдёт к ним. Или, взять её за руку и потащить. Молча.
— Саша?! Случилось что-то?
Соседка продолжала стоять в своем коридоре. Даже за порог не вышла. И тогда он решился:
— Мама упала. Не шевелится. Не дышит. Идемте к нам. Или скажите, какой телефон у скорой помощи.
Тамара вытаращила глаза на мальчика, потом сунула ноги в тапки, схватила телефон, и побежала к ним, на ходу набирая номер скорой помощи.
Вызвав врачей, она принялась откапывать Иру из-под груды предметов:
— Саша, помогай!
Ира застонала.
— Фух. Живая, слава Богу! А мы скорую вызвали. Что болит? – спросила Тома.
Ира помолчала немного и сказала:
— Томка, ты тут не торчи. У меня зараза какая-то. С температурой.
— Понятно. Жить будешь! – с облегчением рассмеялась соседка.
Приехавшие врачи осмотрели Ирину и сказали, что у неё сотрясение мозга.
— Если у вас он, конечно, есть мозг-то. – съязвила доктор. – С температурой по стремянкам лазать. Это ж надо было додуматься! Осиротили бы мальчонку-то! Повезло, что только голову разбили, а не позвоночник сломали, например.
Ира выздоровела и зашла к Тамаре, поблагодарить.
— Как ты вообще узнала, что я свалилась? Услышала грохот, что ли?
— Так Сашка мне рассказал.
— Как – Сашка? – удивилась Ирина. – Он мне не рассказывал…
— Я сама в шоке была. Пришёл и говорит: мама упала, идемте к нам. Давайте скорую вызывать.
Ира потрясённо молчала.
— Да-да. – сказала Тамара. – Может, когда хочет.
Она пришла забирать сына из школы. Стояла около крыльца и вдыхала запахи весны. Все уже вышли, а Саши всё не было. Куда он подевался-то?
Ирина с трудом уговорила охранника пропустить её внутрь. Прошла мимо опустевших кабинетов, заглядывая в каждый. На подходе к одной из открытых дверей она услышала негромкий голос сына. Ира прислушалась. Тут Саша замолчал и вступила Татьяна Сергеевна:
— Молодец! Ну, давай ещё пару страничек прочитаем. Прям одно удовольствие тебя слушать.
Шорох страниц и тихий голос Саши:
— Однажды Солнце и сердитый северный Ветер затеяли спор о том, кто из них сильнее. Долго спорили они и наконец решились помериться силами…
Ира застыла, не решаясь зайти в класс. Слушала, боясь пошевелиться. По щекам её текли слёзы облегчения и счастья.
