«Женщина не должна быть умной, женщина должна быть мудрой,» — часто слышала Ксения от мамы и бабушки. но важнее всего было то, что слова эти подтверждались делами: бабушка прожила с дедом шестьдесят лет и ушла всего через полгода после него, а мама с папой как поженились после десятого класса, так и живут — ни о каких разводах даже не помышляют.
«Плетью обуха не перешибешь, — учила бабушка. — Да и зачем? Зачем меряться силой с мужиком? Конечно, он сильнее! А женщина сильна своей слабостью. И хитростью. И мягкостью. Будешь ласковой кошечкой — никуда от тебя муж не денется. А будешь тявкать как сoбaкa — сбежит через год. Не спорь, не возражай, хвали почаще. Что муж сделал — то и хорошо. Почитай русские народные народные сказки — там об этом очень толково рассказывается.»
Ксения слушала мудрую бабушку, смотрела на мудрую маму и понимала, как сильно ей хочется, чтобы и у нее было так же: один раз и на всю жизнь. И если для этого надо стать мудрой — она станет. А про уважение к мужчине ей даже и говорить не надо было. В их семье культ мужчины поддерживался всегда. Мужчина прав и никогда не ошибается.
С таким отношением к семейной жизни, которое она никогда не скрывала да еще и с очень миленькой внешностью — маленького роста, но с формами, личико сердечком, щечки с ямочками, светлые волосы кудряшками — Ксения вышла замуж сразу после техникума, едва отпраздновав восемнадцатилетие.
«Повезло тебе с мужем, всем хорош! — радовалась за дочку мама. — Береги его, он парень видный. Уведут — глазом не успеешь моргнуть!» — а Ксения и сама это понимала и вокруг Виктора чуть ли не с бубном плясала.
Муж, конечно, ей достался всем на зависть — высокий, красивый, работящий. Он был токарем четвертого разряда и собирался «дорасти» до шестого в ближайшие годы. Виктор был спокойным, выдержанным человеком — не ругался, по пустякам, а все его требования были справедливыми.
Например, он никогда не высказывал недовольства, когда Ксения с премии покупала себе какие-нибудь дамские штучки, иногда даже сам выдавал деньги и просил купить себе «новой платьишко» — Виктор был щедрым человеком. Зато если Ксения недостаточно хорошо выполняла свои обязанности, мог и вспылить — ужин недостаточно горячий, хлеб порезан слишком тонко или на комоде скопилась пыль. Тут уж Ксении доставалось по полной — мог по столу стукнуть, а мог и в нее чем-нибудь швырнуть.
Конечно, Ксения на него не обижалась. На что тут обижаться-то? Сама виновата: не успела, не доглядела, устала. Ну не ему же, в самом деле, пыль вытирать или пол мыть? Он же мужик! И Ксения обнимала мужа, просила прощения и обещала исправиться. Обещания свои она сдержала — ее умение вести хозяйство с годами становилось все лучше и лучше, и Виктор больше не ругал ее — в доме было чисто, ужин горячий, рубашки безупречно отглажены.
Свой шестой разряд он все-таки получил — одновременно с рождением сына Андрюшки. Но дома снова стали сгущаться тучи. Ксения крутилась с маленьким, и обихаживать Виктора так, как раньше, уже не успевала. Да еще ребенок, как назло, постоянно плакал по ночам, мешая спать.
Виктор злился, пытался по-хорошему объяснить, что ему завтра на работу, он должен выспаться, но Ксения словно не понимала: «Он плачет, — растерянно говорила она. — Я ничего не могу сделать…» — «Какая же ты после этого мать?» — кричал Виктор, а она снова просила прощения.
«Я у мамаши пока поживу, — сказал Виктор, когда Андрюшке исполнился месяц. — Хотя бы полгодика, пока ребенок не станет спокойнее. Не бойся, деньги я тебе буду отдавать. Просто я же вижу, как тебе сейчас тяжело, ты со своими обязанностями не справляешься… Но я же не зверь какой! Я же не требую, чтобы ты бросила ребенка и занималась мной! поэтому я пока к мамаше пойду, поживу у нее. А потом вернусь»
И Ксения плакала от счастья — какой у нее чуткий муж! как он ее ценит и бережет! Вот что значит — женская мудрость!
Виктор действительно вернулся, когда Андрюшке был год, но не успела Ксения порадоваться воссоединению семьи, как выяснилось, что за это время муж пристрастился к cпиртнoму. Это было плохо, и она понимала, что теперь все зависит только от ее мудрости.
Она никогда не ругала Виктора, всегда относилась с пониманием. Упал в коридоре — раздела, дотащила до комнаты, уложила на кровать. Пришел веселый, песни поет — она смеется, подпевает ему. Пришел хмурый, злой — молчит, присматривается: то ли выспросить, что случилось, то ли в покое оставить, то ли по голове, как маленького, погладить. И ведь всегда угадывала! Вот что значит мудрая женщина!
Многие подруги Ксении были в разводе, кому-то удалось выйти замуж второй раз, кто-то так и жил с ребенком, а она сумела сохранить семью — как всегда и мечтала. Никуда от нее ее Виктор не делся! «Да я за мою Ксюху — во! — показывал он огромный кулак. — Ни на кого не променяю!» Он действительно всю жизнь был ей верен и ни разу не заговаривал о разводе.
Конечно, Ксении было тяжело, особенно последние годы, когда Виктор из-за свое пагубной привычки потерял работу и стал тыкаться то туда, то сюда — нигде удержаться не мог, пока, наконец, не устроился разнорабочим в «стекляшку» — магазин недалеко от дома. Денег стало намного меньше, но мудрая Ксения умело распределяла то, что было. К тому же, она сама уже была начальником цеха на швейной фабрике и получала прилично.
Она готовила, стирала, убирала, раздавала подзатыльники Андрюшке а, когда Виктор приходил домой — теперь он почти всегда был под хмелькoм — в зависимости от ситуации подпевала, гладила по голове или волокла на кровать…
…Виктора не стало в сорок шесть лет — инcульт. «Ну как же я без него теперь? — рыдала Ксения. — Куда я? Кому нужна? Ох, Витя-Витя! Да на кого ты меня покинул?..» — «Ксения, угомонись! — говорили ей родственники. — У тебя сын недавно женился, скоро внуки пойдут,» — но Ксения никого не слушала. Ей казалось, что ее жизнь закончилась. Мир рухнул.
Прошел год — для Ксении он прошел словно в тумане. Ей казалось, что все вокруг черно-белое. Она механически двигалась, механически ела, шла на работу, в магазин… Ей ничего не было нужно. Она доживала…
А потом, одним темным ноябрьским вечером, в дверь раздался звонок. Не дожидаясь, пока она откроет, в дверь заколотили сначала руками, потом, видимо, ногами. Испуганная Ксения посмотрела в глазок — в коридоре стоял ее сын Андрюшка. Но в каком виде…
Без шапки, с мокрыми волосами (на улице шел сильный снег), один конец шарфа свисает почти до пола, пальто расстегнуто, не заправленная рубашка торчит из-под свитера. А еще Андрюшка качался так, что ему приходилось периодически хвататься за стену для равновесия.
«Она меня выгнала! — порыдал он, едва Ксения открыла дверь, окутав ее облаком перегара. — Эта гaдинa меня выгнала, мама! За то, что я кинул в нее мокрым полотенцем — не повесила сухое к моему приходу! Мама, она сказала, что она не прислуга, а я не инвалид и, раз мы работаем оба, то оба должны заниматься домом! Что ей все надоело и, если я не хочу ничего делать, то могу идти на все четыре стороны! Как же так, мама?..»
Ксения почувствовала, что ее сердце пропустило несколько ударов, а потом забилось часто-часто. Впервые за последний год она почувствовала себя живой. Ксения шагнула вперед, обняла сына и, поглаживая его по голове, тихонько запела: «Черный вооорон, черный вооорон…»
