Папа отказал новому мужу мамы в прописке в их общей квартире, из которой он уехал давно, сразу после развода. Мама в ответ отказалась говорить по-хорошему и продавать имущество целиком, когда папе срочно потребовались средства.
— Ничего он с 1/3 не сможет слепить, — она вязала крючком свитер для долгожданного сыночка, — А, если и сможет, то я сюда не впущу. Пусть орут, стучат, документами размахивают – все равно. Поставил три слоя железа и будем сидеть. Да? Да и не осилит. 1/3 без предварительного просмотра не уйдет, а я не пущу. Да?
Мама не нужны комментарии от Алины, это для самой себя она якобы спрашивает, чтобы удостовериться в правоте.
Алина для них не авторитет. И не повод задуматься.
То, что мама пойдет на все, лишь бы не расставаться с квартирой, Алина знала всегда. Отец покупал для троих. На троих и записали. Когда развелся, то взял с мамы честное слово, что квартира для дочери. Что, как Алинка дорастет до самостоятельности, так поделят на двоих и у каждой будет личная собственность. Отец честно оплачивал и свою часть коммуналки, и Алинину.
— Обещала я ему. Мало ли, что я обещала, — мама сверялась со схемой, — Я в 6 лет продавцу обещала 2 копейки занести, но потом родители увезли на край света. И? Надо было пешком идти пару тысяч километров ради 2 копеек? Не вернула. Обстоятельства. Да и нелепо от ребенка ждать какие-то деньги. Так и здесь. Глупо думать, что я пойду искать съемные, или же стану размениваться на студию.
Чтобы не переживать, Алина в своей спальне уткнулась в задачник по высшей математике. Ей бы не помешала отдельная квартира, даже студия. С мамой трудно. С ее мужем еще труднее.
“Алина, давай объединимся, и будет 2/3, там реально и комнаты выделить по метражу, тогда и дедушке хватит на восстановление, и ты будешь отдельно, сама себе хозяйка” – от папы.
Метров много.
На 3 студии достаточно. Если папа свою часть потратит не полностью, то и однокомнатная получится.
Но мама…
Маме невыгодно. У Ромы детская. Отчим опять-таки не жаждет сменить спальный район и 80 квадратов на промышленную зону. Никто не жаждет, кроме них с папой.
“Я или не я ее брал в 2007?”
“Понимаю все, папа, но они против”
“Выделим комнаты, реализуем их”
Без Алины у папы не складывалось с этим, и покупателя найти сложнее, и выделить комнату проблематично.
Алина колебалась.
— Вставай, — подняла девушку мама, Алина, оказывается, вчера уснула прямо за компьютерным столом с клавиатурой в руках, — Предчувствую, что твой любимый папуля будет искать возможность повлиять на тебя, чтобы я и мои драгоценные остались с 30%.
— И?
— Напишешь на брата дарственную.
— Чего?
— На Рому. Я, как видишь, не буду владелицей, владельцем будет ребенок, ни тебе, ни мне. Я ничего не сделаю. И ты ничего не сделаешь.
— Но в таком случае у меня вообще ничего не останется… Рома станет совершеннолетним, сам распорядится имуществом, а я должна надеяться и верить, что он поступит благородно?
— Меньше слов – больше дела.
Такого скоростного завтрака у Алины не было ни разу. На пробежку ее не пустили. “Подумали, что убегу” – смеялась Алина. Мама в паре с отчимом воспользовались фактором внезапности, чтобы быстро вывести Алины из числа собственников.
Девушка в прямом смысле спасалась бегством.
Сидела в парке на тренажере и понимала, что ей теперь одна дорога – к папе. В принципе, она у него часто жила, не новшество. Удивилась, что скандалить начала не мама, а отчим, который дозвонился и выдал, мол, “немедленно в дом”.
