Не было печали, но вот счастье привалило в виде наследства от Мишиного отца. Папа жил в Подмосковье, в 150 км от столицы, имел свой дом, доставшийся ему от матери, Мишиной бабушки. Отец с сыном почти не общались, с тех пор как родители развелись, по инициативе той же бабушки, и на должность отцовской жены метила другая женщина, хоть папа и не спешил на ней жениться. В принципе, он скоропостижно ушел на небеса холостым, а Миша стал единственным прямым наследником этого дома.
— Это наш шанс! – закричал Миша, когда узнал о наследстве. – Лед тронулся!
— Да! – подхватила его радость Люда. – Теперь мы купим дом или квартиру на юге, чтобы ездить к морю летом!
— Да ты что? – удивился Миша. – Я был уверен, что папа женится на это сожительнице и нам ничего не достанется. А теперь, когда такой поворот, мы можем продать там дом с участком, свою квартиру на севере и купить хотя бы студию в Москве!
— Чего? — Люде стало жарко от такой новости. – Мишенька, только не в Москву, умоляю тебя!
Столица казалась Людмиле ужасом. Однажды в детстве, когда ей было 13 лет, она была с мамой проездом в Москве, обычно к бабушке они ездили через Питер, но билетов в этот раз не было. Это было самое начало 2000-х годов – утром они приехали в столицу, а вечером надо было отправляться к бабушке в Харьков совсем другим поездом. Был воскресный солнечный день, можно было погулять по городу, но Люде нездоровилось, видимо чем-то отравилась в дороге, и поэтому было решено съездить к маминой двоюродной сестре, тете Кате, тем более она жила недалеко от Киевского вокзала.
— Ну уж не знаю, как нас там примут, дочка! – говорила мама, набирая номер тети Кати в телефоне-автомате. – В детстве с Катькой мы были не разлей вода, думаю, она не изменилась, такая же милая. Алло! Добрый день, будьте добры, позовите Катю. Привет, Катенька, это Наташа, сестра твоя. Ага, проездом из Мурманска, вот, едем к маме. Вечером поезд. Катюш, можно ненадолго к вам, мы бы не мешали, да дочка плохо себя чувствует, мы не стесним.
Мама купила тортик, конфеты, печенье, сок, кое-что из съестного, чтобы поужинать, и они отправились к родственникам. Дверь им открыла девочка, троюродная сестра Люды, ее сверстница, которая сразу же позвала маму. Девочка ушла в комнату, где мужской голос ее спросил:
— Кто там пришел?
— Кто-кто! Понаехавшие к маме, — раздраженно ответила девочка.
Люда с мамой и тетей Катей сидели на кухне, разговор не клеился, к тому же Люда часто бегала в туалет, очень болел живот, хоть она уже и проглотила какую-то таблетку. Продукты, купленные мамой, так и стояли нетронутые в пакете, в вазочку только насыпали конфеты и печенье, был предложен чай. Когда очередной раз Люда побежала в туалет, она услышала разговор тети Кати и ее мужа.
— Катя, у нас что здесь – проходной двор или общественный туалет? — спросил разраженный мужской голос. — Долго твоя родня будет тут заседать?
Стало ужасно стыдно и неловко. Люда вышла из туалета и подошла к маме.
— Мне уже лучше, — соврала она. — Пойдем город посмотрим.
Тетя Катя облегченно вздохнула. В прихожей тетя Катя провожала гостей одна, ни ее муж, ни дочь так больше и не показались. Вышли на улицу в суету и сутолоку, отправились сразу на вокзал, настроения не было смотреть город, да и туалеты там рядом. Перекусили в буфете. Везде чувствовалась нервозная обстановка. Когда поезд отправился в Харьков, Люда обрадовалась, а боль в животе прошла. «Это была у тебя была аллергия на Москву» — пошутила тогда мама.
Уже в Харькове, когда мама рассказала московское происшествие бабушке, та сказала:
— Ну что ты хочешь, люди меняются, когда им нужно прижиться к новой обстановке. Катя непременно хотела выйти замуж за коренного москвича, и вот добилась своего, стала у него вроде обслуги после замужества. Он ее ни в грош не ставит, да и ее мать, мою сестру, тоже. Дочка вся в отца, мать не уважает. Даже я к ним не суюсь, и вам не советую.
С тех пор Люда никогда не была в Москве и даже не собиралась. Идея мужа казалась ей чудовищной, и отговорить его от жизни в столице ей нужно было любыми методами, поэтому она и рассказала ему эту историю.
— Ну не надо судить о москвичах по одному какому-то дядьке! – рассердился Миша. – Люди разные бывают.
— Миш, не скажи! – возразила Люда. – Посмотри, какие у нас прекрасные северяне! Все доброжелательные, готовые прийти на помощь в любую минуту, в Москве такого не будет! Там человек человеку волк! На севере у нас хороший заработок, зачем нам что-то менять, а вот жилье на юге не помешает. Дети вырастут, мы туда переедем жить. Можешь себе представить, как мы будем ютиться вчетвером с мальчишками в квартире-студии и это все ради того, чтобы быть столичными жителями? Да пропади пропадом твой мегаполис! Даже говорить не хочу! И квартиру не дам продавать!
Люда показала всем видом, что разговор на эту тему закончен. Миша долго ворчал сам себе под нос, что это шанс из миллиона вырваться в люди, что все хотят в Москву, но Люда молчала. Когда он заговорил, что только там можно стать богатым, Люда вскипела:
— Миша, что тебе здесь мешает быть богатым, учитывая то, что ты и так не бедный? У нас благополучный средний уровень! А там как раз, мы будем никем и звать нас никто! Понаехавшие в квартирке-клетушке без перспектив на что-то лучшее. Миша, включи мозги!
— Ладно, что говорить, сначала надо вступить в наследство! – ответил Миша.
Когда он взял отпуск за свой счет и уехал решать свои проблемы с домом, то по голосу в телефоне Люда понимала – не нравится там Мише. Хотел он с другом детства и юности связаться, побывать у него в гостях, но тот сонно ответил, что не до встреч, можно и в соцсетях пообщаться, зачем же время терять? Везде ему хамят, везде бюрократия, в общем, устал, домой хочет.
Уже дома, когда Миша растянулся отдыхать на диване после перелета, он произнес:
— Нет уж, только домик или квартира на юге, там люди такие же добрые, как и на севере. Что-то как-то мне столица не очень. У меня, видимо, тоже на Москву аллергия. Я дом на продажу выставил. Вот поедем летом всей семьей на море и посмотрим себе какое-нибудь гнездышко! Заметано и точка!
