— Н-да, променять свою светлую квартиру в центре города на эту халупу, — мать стояла в центре маленькой комнаты и поворачивалась вокруг себя.
— Мам, что ты опять начинаешь. Здесь тоже люди живут и им нужен врач, как и городским.
— Нужен, нужен. Только и мне нужен. Вот, чтобы получить консультацию у собственной дочери, пришлось ехать по ухабам и бездорожью полдня.
— Мам… Я тебе по телефону сказала, что думаю. Другого без дополнительного обследования ничего больше не посоветую. Кровь даже не сдала, а я просила.
— А у тебя разве нельзя сдать?
— Нет, конечно. Тут не больница, только фельдшерский пункт. Я одна.
— Ой, дочка, что-то мне кажется, ты выбрала не то место для жизни. Думаешь, убежала из города и счастлива будешь? Да вижу я, что глаза у тебя совсем потухли. Ты сбежала, а Борька твой уже с другой гуляет, вчера видела. Не стыдится.
Ирина подошла к окну и отодвинула кружевную занавеску.
— Мы же неженаты были, расстались и ладно, любили, да прошло.
— Ты же молодая, тебе замуж надо. Где ты в этой дыре её искать собралась, любовь эту?
— А зачем её искать, она же не грибы, сама, без спроса, придёт.
Мать рассмеялась. Громко, радостно. Потом зашлась кашлем, словно подавилась. Её плотное большое тело отозвалось на кашель. Ира обернулась и подошла к матери.
— Надо худеть и больше двигаться. Приезжай ко мне весной, у меня огород почти двадцать соток.
— Вот ещё. Твои сотки, сами и копайся в них. А худеть мне некуда. У меня кость… эта.
— Широкая?
— Ну да.
— Ясно. Давай чай пить, а то усохнет кость без чая.
— Ирка! — Мать пригрозила дочери пальцем. — Тебе вот повезло, ты в отца худющая, маленькая.
— Так и ты в отца, мам.
— И я, — рассмеялась она, понимая, что дочь спуску не даст, найдёт, что ответить. Поняла — не пропадёт в своей деревне Ира. Приспособится.
— Ты только знай, что всегда можешь вернуться. И квартиру не смей продавать.
— Да не буду, я же сказала. Приезжай только, присматривай за ней.
— Это можно.
Дочь тем временем накрыла на стол. Поставила две чашки, принесла чайник, заварник, достала упаковку орехов и малиновое варенье.
Запахло душицей, ещё какими-то травами и аромат из кружки словно наполнял маленькую кухню уютом.
Пирожки
— Так пирогов захотелось!!! С капустой, с яйцом и непременно жареных. Таких, пуховых, на топлёном жиру, только со сковородки.
— Мам, ты чего? Какие тебе пирожки?
— А такие, как в детстве. Мне бабуля моя пироги пекла часто. И пустышки. Как я их любила! Я за эти пироги душу готова отдать, вспоминать тошно. Тебе не понять.
— Нет, конечно. Я же понимаю, что это вредная еда.
— Иногда можно. В жизни вообще всё вредно, но иногда можно, тогда прямо душа поёт.
— Ты когда домой поедешь, завтра? — спросила дочь.
— Уже надоела? — мать отодвинула от себя кружку.
— Нет, конечно. Что там Яков Андреевич?
— Ходит, доходяга. Пороги оббивает. Как не понимает, что мне никто не нужен в моём возрасте.
— В каком, мам, возрасте? Тебе чуть больше пятидесяти. Ты только жить начала после смерти отца.
— Вот именно, Ира, я только жить начала. Только руки перестали болеть, дайте мне передохнуть, — Алла Сергеевна вытянула вперёд свои полные короткие пальцы и сразу убрала обратно. Хотела сделать маникюр перед поездкой, а времени не хватило. Вспомнила она об этом только сейчас.
У отца Ирины случился инсульт, он слёг и мать ухаживала за ним три года, а потом инсульт повторился, и отца не стало. Каждодневная гонка кормить-переворачивать-таблетки-памперсы и всё по круги внезапно закончилась. Первое время мать вскакивала среди ночи, она спала плохо, прерывисто, проверяя, как там муж. Потом пришло и спокойствие. Но желание помогать кому-то, существовать с кем-то единым целым, осталось. Теперь осталась дочь.
Но Ирине эта ситуация не нравилась. Она пыталась оторвать мать от себя и жить своей жизнью. Переезд в деревню случился неожиданно, не запланировано, но здесь не было Бори и матери. Здесь можно было дышать. Объявление о вакантной должности Ирина увидела на доске объявлений, расположенной у здания центра занятости. В первый раз прошла, а во второй остановилась. «… Предоставляется жильё…». «Свежий воздух, все друг друга знают… — подумалось ей».
Ира вновь посмотрела в окно.
— Ты ждёшь какого-то что ли? — спросила мать.
— Нет. Просто… небо хмурится.
Мать прекрасно знала дочь. Три раза за эти полтора часа она выглянула в окно.
Алла Сергеевна улыбнулась. Следующий глоток чая был удивительно вкусным, он тёплой приятной волной попал внутрь и оставил сладкое послевкусие. Мать на секунду закрыла глаза и, открыв, причмокнула.
— Вот это ча-а-ай.
— Да, вкусный, правда.
Они разговорились, но у дома остановилась машина, и водитель, не выключая двигатель, посигналил.
— Это тебя?
— Ага. Уколы женщине ставлю.
— Надеюсь за отдельную плату?
— Почему это?
— Так сегодня выходной и время позднее.
— У меня нет выходных, мам.
Дочь накинула куртку, взяла большой чемодан с крестом на боку и вышла во двор.
Алла Сергеевна вздохнула. Чего она боялась, то и происходило. Дочь вкалывала, толком не спала, на свои деньги покупала лекарства жителям небольшой деревеньки.
«Одна живёт, вот и ездят на ней, ух-х!» Алла погрозила кулаком всем этим жителям, словно они стояли перед ней. Походила из угла в угол, а потом ушла в другую комнату и легла на диван. Горячий чай и усталость сделали своё дело. Уснула.
Проснулась Алла оттого, что во дворе загремело что-то, вроде ведра. Она встала и подошла к окну. Никого. Словно почудилось. Дочери тоже не было. Но когда где-то близко ухнуло и раздались звуки топора, раскалывающего древесину, стало понятно, кто-то есть.
Алла Сергеевна накинула куртку и вышла на крыльцо.
— Не знал, что-то кто-то дома, здравствуйте.
— Вечер добрый, — ответила женщина и осталась стоять.
Невысокий мужчина с тёмной бородой лет сорока в телогрейке и вязаной шапке, смешно скатанной на макушке, стоял у чурки и махал колуном. Во дворе Иркиного дома лежала сваленная гора распиленных чурок. Мать, когда входила во двор, ещё подумала, что надо дочери посоветовать покупать колотые дрова.
Алла Сергеевна молчала. Мужчина тоже молчал.
— А вы кто? — спросила Алла.
— Я Юрий.
— Ага. Юрий.
— Да вы не беспокойтесь, я свой. Мой это дом. Мать с отцом у меня здесь пять лет назад жила, а теперь вот фельдшеры живут. И к пункту близко, и дом хороший.
Алла про себя усмехнулась, что дом хороший, и сунула руки в рукава. Зябко.
— Значит, я не у дочери, у вас в гостях. Я Алла.
— Выходит так, — ответил Юра и вновь взмахнул колуном.
Работал он жадно, с азартом, с особым огоньком в глазах, как будто каждый удар топором давал ему силы. Алла даже засмотрелась. Отвыкла она в городе от такого представления. Там, если мужчина дверь в магазине придержал, — уже герой. А тут. Обыденное дело.
Алла заметила, что замёрзла, начала даже притоптывать, спустилась на две ступеньки вниз, поднялась, чтобы согреться. Нижняя ступенька заскрипела, надрывно захрустела, Алла поднялась выше и больше на неё не наступала. Юрий заметил это.
— Здравия желаю. Думал, Ирина Михайловна стоит на крыльце.
Алла Сергеевна даже прыснула со смеху. Перед ней возник парнишка в полицейской форме с папкой в руках.
— Ирина Михайловна раза в два, а то и в три меньше меня!
— Дома хозяйка? — радостно спросил парнишка и представился, — Святослав Игоревич я, местный участковый.
— Ирины нет дома, а хозяин вот, — Алла махнула в сторону Юры.
— А. Да, конечно, привет, — шмыгнул носом участковый.
Юра, кажется, кивнул в ответ головой, но потом так ударил по чурке, что поленья разлетелись на несколько метров. Алла поняла сразу, что между этими мужчинами кошка точно пробежала.
— Мне нужно, чтобы Ирина Михайловна подписала протокол, я подожду её, — и Святослав Игоревич, словно завсегдатай этого дома, направился внутрь. — Вы, наверное, мама Ирины? — чуть ласковее спросил он.
— Отчего же. Проверяющая я, из города вот приехала проверять, как вы тут проверяете.
Алла засмеялась, глядя в спину участковому, Юрка шутку оценил и даже слегка улыбнулся.
— Так был уже проверяющий на прошлой неделе, зачем же опять прислали?
Алле тут же стало понятно, что собой представляет этот молодой человек. Юра мотнул головой, видимо, ответ его насмешил, но он продолжил свою работу, чтобы не показать этого.
Участковый по-свойски прошёл до самого стола не разуваясь, положил папку на стол, и, расстегнув куртку, вынул из-за пазухи ветку хризантемы.
Алла Сергеевна сразу поняла откуда такая уверенность в этом молодом человеке — Иринка его привечает.
— Знаете…, — Алла стала вспоминать его имя.
— Святослав Игоревич, — кивнул он.
— Да, Святослав Игоревич. Вы бы разулись, папку грязную со скатерти убрали, да и эту ветку, которой вы ведьм отпугиваете, убрали бы. Ирина к таким цветам равнодушна, а у меня аллергия на пыльцу. Алла Сергеевна чихнула.
Участковый округлил глаза, быстро схватил ветку, сунул её в папку и папку со стола убрал. Стул, на котором он сидел, тут же перекочевал к порогу, куда юноша быстро пересел.
— Вот, — резюмировала мать Ирины. — Что там у вас за протокол?
— Да тут история случилась. Мы так с Ириной Михайловной и познакомились. Она фельдшерский пункт приняла от предыдущего врача, а на следующий день медикаменты пропали, всего несколько пузырьков, но каких! А препарат колоть Желаевой утром нужно. Дверь на замке была, вот и решили, что это Ирина.
— Ага, в первый же рабочий день.
— Ну да. Ключ только у неё был.
— Только у неё?
— Да.
— А замок после инвентаризации был заменён?
— Зачем? — удивился участковый.
— Как зачем? А если кто-то дубликат сделал? — тоже удивилась Алла Сергеевна.
— А. Ну так и вышло. Нашёл я тех, кто дубликат сделал, не наши, приезжие. А ведь не поверил сразу Юрке.
— А что Юрий? Это тот, который на улице?
— Да. Не трезвый он был. Он как выпьет, жена его из дома выгоняет. Раньше он к родителям ходил ночевать, а теперь…
— А теперь? — не удержалась Алла Сергеевна.
Но участковый замолчал и, сдвинув брови, посмотрел на женщину:
— А можно ваши документы увидеть?
— Мои? — удивилась Алла Сергеевна.
— Ваши. Уж очень вы интересуетесь этой ситуацией.
— А как же мне не интересоваться, если ты мою дочь чуть в тюрьму не упёк?
— Я? — Святослав даже вскочил со стула.
— Ой, привет. Ты чего пришёл? — сказала Ира, как только открыла дверь и увидела гостя.
— Вот, документы пришёл подписать, Ирина Михайловна.
— Почему по отчеству? Мам, ты тут…
— Я ничего. Я просто решила узнать, что за дело он шьёт моей дочери, оказывается…
— Зачем пришёл, пришли, Святослав Игоревич? — запнулась Ирина.
— Протокол принёс, нужно чтобы вы подписали. — Юноша хотел пройти к столу, но вспомнил разговор с матерью и стал мяться на месте. Он распахнул свою папку, и ветка вылетела из неё.
Ира опустила голову и посмотрела на кустик хризантемы, но лицо её никак не изменилось.
— Вот, — протянул листы участковый, где галочка.
— Так, а где Галочка? — переспросила Алла Сергеевна.
— Мам, — Ира прошла к столу и принялась читать.
— В целом верно, только ошибок много грамматических, давай я карандашом поправлю, перепишешь, а завтра принесёшь, чтобы я подписала.
Участковый не ответил, только послушно кивнул. Попрощался, забрав лист, и ушёл.
— Что это за клоун? Надеюсь, ты на его эти кустики не клюнешь?
— Он не клоун, мам, он участковый.
— Да-да, я помню, Святослав какой-то.
— Игоревич.
— Да-да.
— Фигурка ничего, но глу-у-упый.
— Ма-ма.
— Вот заладила. Юра лучше, ум у него точно на месте. Да и получается, тебя из беды вызволил.
— Пьяный он был, что он там мог рассмотреть.
— А рассмотрел, не скажи. Если в таком состоянии запоминает мелкие детали, значит, зелье это мозг не заливает ему, расслабится, даже выпив, не может. В семье не ладится?
— Не знаю, не интересовалась, разводятся, кажется.
— Это хорошо.
— Что же хорошего?
— Мужиков, которые руками могут что-то делать, да с головой дружат, быстро к рукам приберут.
— Ну и пусть.
— А ты бы присмотрелась.
— Я присмотрелась. Пьёт.
— А кто сейчас не пьёт? Борька твой, ой и пил, каждые выходные. Так он просто заливал в себя, и ползал по кухне в невменяемом состоянии.
— Он отдыхал от работы в пятницу.
— Хорошо же работал, что отдыхать нужно было и в пятницу, и в субботу. А потом в воскресенье ты его прокапывала.
— Мам.
— Что мам?
— Борис в прошлом.
— А в будущем кто? Этот, с кустиком? — мать подняла ветку хризантемы с пола. — У соседки сорвал, наверное, даже не магазинная.
— Мам, тут нет цветочных магазинов, это деревня.
— Ну всё. Ты лучше скажи, где мне спать?
— На диване ляжешь.
Алла Сергеевна выглянула в окно. Юры нигде видно не было.
— Чего вот тебе дрова Юрий колет, а не этот в форме?
— Не знаю. Юра привёз, он и колет. В бане холодно спать, если не топить.
— Так он что, правда в бане спит, когда его жена выгоняет?
— Да. Баня большая и предбанник оборудован, там и диван стоит, и стол есть.
— А разведётся, выходит, в баню жить переедет?
— Не знаю, мам. — Ира что-то заполняла в тетради.
— Ладно, не буду мешать, спать пойду. Только, кажется мне дочка, что не разглядела ты свою любовь, а она в бане вон там спит.
— Иди, мам.
Спала Алла Сергеевна на незнакомом месте плохо. Ей всё чудилось, что скрипят половицы, кто-то ходит. В городе звуки были другие: чёткие и понятные. А эти непривычные, к ним прислушиваться надо, чтобы понять. Проснулась мать рано. Ирины уже не было в кровати. Алла выглянула в окно и закатила глаза. Дочь не оставила свою городскую привычку и здесь, бегала каждое утро, зарядка на улице. Юрий сидел тут же, на крыльце, чуть согнувшись над чем-то, что делал, руки ходили туда-сюда.
— Вот, теперь и наступать можно. — Мужчина нажал ногой на ступеньку и покачался. — Отлично, слона выдержит.
— Доброе утро, — Алла Сергеевна вышла на крыльцо. — Спасибо вам, Юрий, теперь можно и нам, слонам, бегать. Чаю, может?
— Спасибо, я кофе уже пил, мне пора к сестре, там помочь нужно, удачного дня вам.
— И вам, Юра.
Ира, закончив свои упражнения, зашла в дом, как только Юрий ушёл.
— Чего не спишь? — спросила она у матери.
— Не хочется. А ты?
— Мне уколы делать. Ладно, давай завтракать.
Ира быстро накрыла на стол, а через десять минут ушла.
Алла Сергеевна долго ходила по дому, ей было скучно, хотелось что-нибудь поделать руками, но дома было чисто, даже окна блестели. Мать вздохнула и нашла на шкафу коробку. В ней лежали альбомы, какие-то картинки.
Фотографии в альбоме были подписаны. Алла стала рассматривать их. Вот Юрий с отцом и матерью, вот он с братьями и сестрой. Алла дивилась. Четверо детей в семье было, такой маленький домишко. На карточках с обратной стороны были даты. Алла попыталась подсчитать, выходило, что Юрий не такой уж и старый. Лет на семь-восемь всего старше дочери.
Матери вдруг захотелось, чтобы у её дочери был именно такой муж. Хозяйственный, трудолюбивый.
Алла Сергеевна впервые себя почувствовала лишней. Словно она мешала чему-то важному зарождаться, брать начало, и она засобиралась домой.
Ира встретила мать в дверях.
— Ты куда?
— Домой, скучно у тебя тут.
— А, ну поезжай, вот тебе пирожков. Ты же хотела?
Алла взяла протянутый ей пакет и приоткрыла. Запах свежих пирожков быстро заполнил кухню.
— Я до дома не доеду, слюной захлебнусь, ставь чайник, — засуетилась мать. — Ты будешь?
— Нет. Угощали, вот тебе взяла.
Пирожки были отличные. Тесто мало впитало масла и пахло молоком, а не дрожжами. Несколько пирожков были с яйцом и луком, а два с брусникой.
— Это сестра Юры пекла. Обижается, когда я не беру.
— К ним ходишь делать уколы?
— И к ним тоже. Алёна мать к себе взяла, чтобы ухаживать. Уколы две недели и капельницы. Но за капельницей Алёнка уже научилась следить, просит теперь уколы делать научить.
— Научи, чего там, — запивая кусок пирожка, высказалась мать.
— А тогда мне ходить к ним не за чем будет. А Юрка там.
Мать даже жевать перестала.
— Мам, но он же женатый, — Ирка стала быстро-быстро размазывать слёзы по щекам. — Вот как так-то. Почему я такая несчастливая?
— Ирка, — Алла Сергеевна подошла к дочери и обняла её. — С чего несчастливая? С Борькой это так, не серьёзно было. А Юрку, выходит, любишь? Вот, совсем глупенькая ты у меня. Сказала ему?
— Нет, ты что, как скажу?
— А вот так. Прямо.
— Нет, не смогу.
— Хочешь, я скажу?
— Нет, ты что?
— Есть кто дома? — в дверь постучали.
Юра приоткрыл и, услышав, «входи», зашёл.
— Тут Аленка ещё пирогов напекла, просила принести. Так рада была, что Вы к Ирине Михайловне приехали, так рада.
— Юрий, а вы пирожки любите? — спросила Алла Сергеевна.
— Обожаю. Мать раньше жарила на жиру, такие пышные, пустышки с сахаром любил.
Алла Сергеевна чуть сознание не потеряла.
— Проходи-ка, Юра. Ир, давай кружку, садитесь, Юра. Дочка не ест пироги, а мне неудобно одной. Садитесь. А варенье есть ещё, дочка?
— Есть.
— Вот и неси, можно две банки или три, огурцы там или что у тебя ещё есть? Неси…
Когда Ирина вернулась домой с банками, Юрий встал и предложил свою помощь.
Алла видела этот взгляд, поняла. Ей хватило и пяти минут поговорить с Юрием, узнать, что он чувствует и как относится к её дочери.
Всю дорогу обратно в город Алла сидела, уткнувшись в окно, и загадочно улыбалась сама себе. Мимо мелькали деревеньки, поля скошенной пшеницы и ячменя. Когда автобус выехал на асфальтированную дорогу, Алла Сергеевна вдруг увидела в небе птиц. Они летели косяком, красиво, растянуто. Плавно двигались по небу, словно указывая кому-то путь.
Алла проводила взглядом острый угол, указывающий на скорую неизбежность зимы, и подумала, что даже птицы летят туда, где им лучше. Ехала она к дочери в надежде отговорить её от этой невероятной затеи с деревней, но теперь Алла понимала, что дочь будет счастлива именно там. Там, где её любовь спит в бане.
