Я для вас лучше делаю
— Федос, ты дома? – на пороге избы возникла знакомая фигура районного начальника, которого Федос называл по-свойски Михалычем.
— Нету меня, — спокойно ответил дед, не отрываясь от чаепития.
— Как этот нет, если ты сидишь передо мной? — нервно заметил гость.
— Этот не я сижу перед тобой, — заметил Федос. — Это ты стоишь передо мной.
— А я вот сейчас тоже сяду, и тогда мы с тобой поговорим! – гость уселся на стул напротив.
— Садись, — кивнул старик. – Бутылочку, что ли, принёс?
— Какую бутылочку? Ты чего? – Михалыч сердито посмотрел на Федоса. — Я ругаться с тобой пришёл. И сам знаешь почему.
— Не знаю.
— Знаешь-знаешь! Ты почему, старый, диспaнceризaцию отказываешься проходить? В вашем селе уже который день передвижной медицинский центр стоит, всех на здоровье проверяет. А ты чего ломаешься?
— Ах, ты про это? — Федос хмыкнул. — Так я же уже обследование проходил.
— Проходил? Точно?
— Ага. И мне сказали, что я абсолютно здоров. На двести процентов.
— Чего ты врешь? Таких здоровых на свете не бывает! Ты когда проходил?
— Лет тридцать назад.
— Ты чего мне тут Ваньку валяешь? – взвился начальник. — Вспомнил он, тоже. Тридцать лет назад. А мне вчера фельдшер звонила и жаловалась, что к тебе даже в дом врачи приходили, хотели давление померить и в бумажку его записать, но ты их не пустил. Ты почему так делаешь? Мы же до сих пор не можем перед районом отчитаться, что у нас обследование прошли сто процентов.
— А я специально так делаю. Чтобы вам статистику не портить.
— Какую ещё статистику?
— Такую. – Федос пожал плечами. — У меня же давление, знаешь, какое?
— Какое?
— Аномальное. Пятьсот на двести пятьдесят.
— Чего? – открыл рот Михалыч.
— Того. Это оно за мои девяносто лет накопилось. Прямо, чувствую я, как оно давит и давит. Иногда стакан в руку беру, и он в руках у меня лопается. От давления.
— Тьфу, ты балабол! – Михалыч понял, что над ним издеваются. — А я его как дурак слушаю. Ну, всё, Федос, с тобой видно по-хорошему нельзя. Если ты сейчас же в этот передвижной центр не отправишься, то я тебя…
— И чего ты меня? – хмыкнул Федос. — Уволишь? Или ещё раз на пенсию отправишь?
— Чего-нибудь придумаю. Например, без дров на зиму останешься.
— А у меня в доме газ.
— Тогда я воду тебе отключу!
— А я ветеран. Тебе по шапке за произвол дадут.
— Федос, ну пожалуйста, сходи, проверься, — вдруг по-хорошему попросил начальник. – Ну что ты упрямишься?
— Не люблю я врачей. Я же здоровый, Михалыч. Ты знаешь.
— Всё равно проверься. Вдруг чего-нибудь найдут? Тот же аппендицит.
— У меня его давно нет. Удалили.
— А вдруг он опять вырос?
— Так не бывает, — затряс головой Федос. — Михалыч, не хочу я, чтобы врачи во мне болячки искали, и на нервы действовали. Начнут выдумывать всякое, рецепты писать, направлять в санатории. Потом возись с этим.
— Но это же хорошо. Это уважение. Глядишь, и поправишься?
— От чего поправлюсь? От старости?
— А хотя бы. О! Я вспомнил! — обрадовался вдруг Михалыч. — Ты же мне как-то жаловался, что у тебя радикулит. Вот от него тебя и вылечат.
— Ты это серьёзно? – Федос, почему-то, нахмурился.
— Конечно. Тебе же он мешает жить? Да? Ну, признайся, Федос.
— Ну, признаюсь, — кивнул дед. — Мешает.
— Вот. — Михалыч радостно потер свои ладони. — Вот мы и нашли чего лечить.
— Нет, Михалыч, не нашли. Не надо его лечить. Меня радикулит спасает.
— От чего спасает? – растерялся начальник.
— От греха.
— От какого ещё греха?
— От обычного. Мужского. Я ведь только из-за этого радикулита на женщин теперь не смотрю. А так, если бы не спина, я бы ещё — ого-го!
— Да ладно врать-то. – Михалыч недоверчиво улыбнулся. – Тебе же девяносто.
— Это по бумажкам. А так я себя ощущаю не больше чем на сорок пять.
— Вот и славно. Вылечишь свой радикулит, и… Только как же твоя супруга? — Михалыч засмеялся. – Супруга-то, чай, опять ревновать тебя будет?
— Ты за мою супругу не переживай. — Федос тоже засмеялся. – Тогда тебе придётся за свою жену беспокоиться.
— Это почему? — Михалыч тут же перестал смеяться.
— Потому, — по-молодецки подмигнул ему Федос. — Придётся тебе свою Марию от меня на два замка закрывать.
— Чего? – У начальника глаза полезли на лоб.
— Ох, нравится мне твоя Мария, Михалыч. В моём она вкусе.
— Ты совсем того, Федос? – начальник сделал свирепое лицо. — Ты о чем сейчас мне сказал?
— О том, Михалыч, что лучше мой радикулит не трогать. Пусть он болит, как болел. А тебе нужно самому явиться к фельдшеру, и по-свойски сказать ей, чтобы она написала в своих бумажках, что у меня ничего не болит. А я, если что, подтвержу.
— Ты что, Федос? Это же нарушение. Ты меня на грех подбиваешь, да?
— Это разве грех? — усмехнулся Федос. — Это причуды бюрократии. А вот мой грех, если что, такой след в твоей биографии оставит… Вот такое вот у меня к тебе необычное предложение, от которого грех отказаться.
Михалыч на минутку задумался, потом недовольно посмотрел на старика.
— Ну ладно, Федос… Попробую я договориться с фельдшером, чтобы они без тебя твой организм обследовали. Но только и ты, если что… Сам знаешь…
— Знаю, знаю, – кивнул дед. — Ты не переживай, Михалыч. Твоей Марией я любоваться издали буду. Да и то, только когда мне в район приехать придётся. Но с моим радикулитом разве к вам наездишься…
