Елена Петровна возмущена: сын ее старшей сестры осенью уехал жить в Штаты. Дочь тоже за границей, давно. На старости лет мать осталась одна. А ей, на минуточку, скоро 80.
Решение не было ни простым, ни поспешным. Егор мог и раньше уехать: как и многим программистам, ему периодически предлагали хорошие условия за рубежом. Но эмиграция семью не привлекала.
И он, и его жена дома чувствовали себя прекрасно. Да и всякий раз при обсуждении темы всплывали проблемы: не хотелось оставлять родителей, устраивать стресс детям (их в семье трое), менять привычный круг общения. Да и на примере Алены они знали в чем суть поговорки «не надо путать туризм с эмиграцией».
Сестра Егора уехала давно – училась по обмену в Германии, вышла замуж за сокурсника. Старалась ежегодно бывать на родине, встречаться с родственниками, знакомить своих детей с детьми брата: без живого общения родственные связи рвутся. Племянники тоже у нее гостили иногда.
Когда в 2020 году посадили самолеты и закрыли границы, это было больно. Ну и дальше, как известно, легче не стало. Наоборот, стресс в каком-то смысле стал нормой жизни. А тут еще в прошлом году наниматель Егора стал настаивать на переезде сотрудников, обещая на новом месте всяческую поддержку. В итоге Егор с женой решились. Дети большие уже, сказали, что к приключениям готовы и «согласны все трудности преодолевать».
Мама Егора от таких новостей, конечно же, расстроилась.
Америка так далеко! Через океан лететь! Она в Европу к дочери всего-то три раза смогла выбраться, а в последние десять лет и не ездила уже. А тут такое… ясно, что она туда – никак, да и они не наездятся. Но не удерживать же их здесь из-за своих страхов и одиночества. Если сын решил увозить семью, значит, взвесил все «за» и «против».
Да и жаловаться грех: Егор сразу позвал мать с собой. Родители невестки вдвоем, и моложе почти на десять лет, им легче. А Татьяна Петровна давно вдова, сын и его семья – ее счастье, ее смысл, ее радость. Внуки все каникулы у нее на даче проводили, относятся к ней прекрасно. Звонят, забегают после занятий. То в магазин сходят, то в аптеку, то кино с ней посмотрят… праздники вместе, горести пополам.
Как она теперь будет без них? Есть, конечно, сестры и их семьи. Но разве сравнишь? Какое-то время Татьяна Петровна взяла на раздумья. Может, и впрямь рискнуть? Улететь на другой конец земли, зато быть рядом с сыном. Или остаться, дожить свой век на родине и лечь в землю рядом с мужем.
Стала обсуждать это с сестрами. Надежда, младшая, сказала:
– Не знаю, Танюша. Разве можно тут советовать? Такой тяжелый выбор. Мне 58 всего, но я себя без родной дачи и леса не могу представить даже. За зиму в тоску впадаю, дышать мне в городе нечем. Не полетела бы никуда отсюда. Страшно. А ты сама смотри, тебе ведь жить. Да и не одна же ты, мы всегда поможем – и я, и Лена, и Юрка.
Средняя, преподаватель английского, Елена Петровна имела в семье кличку «несгибаемая» и по традиции выражений не выбирала:
– С ума ты сошла на старости лет? Куда ты полетишь? Кому ты там нужна? Ты сколько лет не жила с ними одной семьей? Быстренько вся вежливость слетит, станешь обузой. Или кухаркой и прислугой бессловесной. Вообще, это черт знает что такое – оставлять престарелую мать одну. Эгоисты. Могли бы о тебе подумать и не ехать никуда еще несколько лет!
– То есть подождать моей смерти?
– Я не это имела в виду!
– А что ты имела в виду? Что надо бросить свою жизнь к ногам родителей? Подождать десяток лет, пока мир придет в равновесие? А если не придет? Ну уж нет, пусть живут своим умом. А я буду – своим.
Брат тоже считал, что оставаться – правильно. Родня большая, есть на кого опереться.
Словом, не поехала Татьяна Петровна никуда. Выбрала свой двор, дачу и сестер с братом. Попросила внуков щенка какой-нибудь маленькой собачки ей подарить:
– Хоть будет у меня повод каждый день на улицу выходить, от тоски отвлекать. Да и веселее жить.
Купили ей очаровательную девочку-спаниеля, назвали Нюшей, научили бабушку снимать собачку на видео и улетели.
Поволновалась бабушка, поплакала, погоревала, а потом привыкла потихоньку. Нюша – чудесная, добрая, ласковая, послушная. Бабушка души в ней не чает, разговаривает с ней и даже советуется. На прогулках с собачниками познакомилась, с одной женщиной даже подружилась. Вместе теперь ходят гулять, и на чай друг друга приглашают.
Сестры Татьяне скучать не дают: то в гости позовут, то сами придут, то детей своих пришлют. И вроде все хорошо, все идет своим чередом. Но как только родня собирается вместе, Елена Петровна, приняв три рюмочки, заводит старую песню:
– Как можно было оставить старого человека? Неблагодарные, совести у них нет…
Ну и все в таком духе.
Надя с Юрием стараются не разжигать, успокаивают среднюю, под столом стучат ей по коленке: хватит, мол, об этом, все уже обсудили сто раз, все сделано, назад не вернешь, будем жить как есть. Но та все никак не может принять выбор сестры и ее детей. Скрипит и скрипит. Зудит и зудит. И вот недавно вывела всех.
Татьяна приболела, позвонила Наде, попросила в аптеку сходить и с Нюшей погулять. Так-то собачка и на пеленку дома может сходить, но прогулки же тоже нужны! Средняя сестра как узнала, сразу на телефон:
– Ну что, дождались? Сначала собачку выгуливать будешь, потом ее к себе жить возьмешь? Это все Егор должен делать, а не ты. А ведь возраст подпирает, проблемы со здоровьем не за горами…
– Слушай, сколько можно? Тебя же никто не просит о помощи.
– Какая разница! Никогда не пойму, как можно оставить мать и уехать, никогда. Если так уж приспичило уезжать, должен был настоять и взять мать с собой.
И тут Надя не выдержала:
– Лена, а почему ты маму в свое время к себе не взяла?
– Коля был против, я же говорила! Я не могла этого сделать! Не могла, понимаешь?
– Понимаю. Но что же ты так осуждаешь Егора? Ты же не знаешь всех обстоятельств. И потом, Таня ведь сама решила не ехать…
– Ты всю жизнь меня будешь попрекать, да? Всю? – несгибаемая бросила трубку.
Не звонит уже месяц. Ни ей, ни Татьяне. Обиделась.
Надежда переживает: ну вот, опять не сдержалась. Опять с сестрой поссорилась, напомнила о неприятном. Когда их мама слегла после инсульта, Лена категорически отказалась взять ее к себе, хотя единственная живет в частном доме и могла бы вывозить маму чаще на улицу. Да и легче было бы деревенскому человеку доживать век на земле, а не на седьмом этаже. Лена тогда послушалась мужа. И никто не стал называть ее неправильной дочерью, справились без нее. Помогала деньгами – на том спасибо.
Хотя осадочек-то у всех остался – чего греха таить? А теперь она еще и Егора клянет, словно у самой бревна в глазу нет.
Брату поплакалась. Он:
– Слушай, ну сказала и сказала. Это же правда! Ленка, скорее всего, сама себя простить не может, вот и бесится. Вы же сестры. Успокоится, позвонит. Родные люди. Помиритесь.
– А если нет?
– Если нет – не родные значит. И жалеть не о чем.
