Даша не понимала, зачем обязательно жить в центре в стеснённых условиях, когда проще было бы поселиться в каком-нибудь Бутово, но в отдельной квартире. Однако, спорить с мамой девочка не решалась. Во-первых, она плохо знала маму. Та была родной, но… чужой. Малознакомой. А во-вторых, мама не признавала никакого мнения, кроме своего. Что толку спорить-то?
Даша понуро брела домой. Днём было хорошо: занятия в институте. Вечером тоже отлично, весело: они гуляли всей компанией по Москве. А теперь… придётся идти домой. А дома… мама.
До шестнадцати лет Даша жила во Владимире. С бабушкой. Хорошо жила, легко. Мама была приходящей, точнее, приезжающей из Москвы. Этакой гостьей с подарочками. В Москве она строила бизнес, небольшой, но свой. А во Владимир приезжала повидать маму и дочку. Отец Даши жил тут же, во Владимире, но не общался ни с бывшей женой, ни с дочерью. Причин Даша не знала. Тогда ещё не знала…
Когда ей было шестнадцать, Галя приехала и сказала:
— Собирайся. Пора тебе привыкать к Москве. Будешь там доучиваться, там же и в институт поступишь.
Бабушка перекрестила Дашу на дорожку, и они уехали в столицу.
Первое, что удивило девочку в большом городе – условия проживания. Мама снимала комнату в двушке на Неглинной.
— А во второй комнате кто?
— Девушка одна. Хорошая, не волнуйся.
— Да я… не волнуюсь. А как тут спать-то?
— Ты чего?! Комната огромная. Кровать широкая какая. Я с одной стороны, ты с другой.
Во Владимире, у бабушки, Даша имела свою комнату. Здесь, как она поняла, её бы устроило и отдельное спальное место. Но отдельное! Своё.
Когда Даша немного начала понимать, что это за город, чем тут живут и дышат люди, она спросила у Гали:
— Мам, а почему нельзя снять отдельную квартиру где-нибудь в спальном районе? Это дешевле, чем наша комната.
— Зато тут центр! – отрезала Галина.
Даша не понимала, зачем обязательно жить в центре в стеснённых условиях, когда проще было бы поселиться в каком-нибудь Бутово, но в отдельной квартире. Однако, спорить с мамой девочка не решалась. Во-первых, она плохо знала маму. Та была родной, но… чужой. Малознакомой. А во-вторых, мама не признавала никакого мнения, кроме своего. Что толку спорить-то?
Школа была окончена, Даша поступила в институт. В литературный – она давно писала для себя рассказики, решила попытать счастья. Получилось. Оказалось, писала Даша хорошо. Да что там, просто отлично!
Параллельно с началом учёбы в институте у Даши стали появляться ухажёры. Но всех без исключения браковала мама. А попытаться не познакомить Галю с кандидатом было нереально. Она требовала, чтобы Даша её знакомила. А если дочь пыталась сопротивляться, Галя говорила следующее:
— Ты живёшь у меня на всём готовом! Когда станешь самостоятельной, тогда и будешь сама решать, на кого время тратить.
Однажды Даша познакомилась с Роландом. Он жил и работал в Москве уже несколько лет. Хорошо знал русский язык. Первое впечатление от Роланда было приятным, хоть он и не очень подходил Даше по возрасту. Но немец так впечатлился красотой девушки, что буквально не давал ей прохода. Роланд был обеспеченным человеком, в качестве аргументов использовал дорогие подарки.
— Вот. Вот сто́ящий человек! Сразу видно. – говорила мама, глядя на айфон последней модели и бриллианты в Дашиных ушах.
Девушке нравился Роланд, но она чувствовала какой-то подвох. Подвох обнаружился довольно быстро.
Раньше Даша не особо внимательно слушала конспирологические речи Роланда о том, что нами правят рептилоиды. Но как-то раз он запер её у себя дома в тёмной ванной. И не хотел выпускать, пока Даша не покажет ему зелёные глаза из темноты:
— Ты ящерка, я знаю. Ну, покажи мне свои настоящие глазки!
Даша, которая насилу выбралась, придя домой, объявила маме, что Роланд – шизик, и больше она с ним встречаться не намерена!
— Но у него есть деньги! – возражала мама.
— Вот сама и встречайся с ним. И ящерку изображай!
На этот раз Даша была непреклонна.
Шли годы, институт был почти окончен, а личная жизнь у Даши не складывалась. Думая о том, что мама скажет об очередном парне, она просто отшивала всех. Завидовала девчонкам, которые вовсю крутили романы, а кто-то уже и замуж вышел, и не могла ничего с собой поделать. Зачем обнадёживать парня и надеяться самой, если мама всё равно всё испортит?
А потом у мамы нашли рак. И Даша жутко перепугалась. Она поняла, что очень любит маму. Кинулась лечить её и спасать. Подхватила мамин бизнес и потащила на себе. И даже как-то умудрилась защитить диплом.
— Дарья, ты должна писать! – сказал ей мастер, Леонид Егорович. – У тебя лёгкое перо, ты должна писать. А ты погрязла в каких-то проблемах и работах…
— Мама болеет, Леонид Егорович. Я должна.
Он только вздохнул. Вроде оно и понятно, маму-то не бросишь. А с другой стороны, ну все же взрослые люди! Мать-то что, не понимает, что у молодой девки должна быть своя жизнь? И что талант зарывать в землю – грех?
Дашина мама прошла долгое серьёзное лечение, и оказалась в стадии ремиссии. Пока Галя болела, она была хорошей. Доброй, понимающей, покладистой. А потом выздоровела, и… снова стала собой.
Пока мама болела, Даша начала покуривать. И вот как-то раз Галя нашла сигареты в сумке у дочери и принялась хлестать её, двадцатитрехлетнюю, кухонным полотенцем:
— Я за тебя умереть готова! А ты себя убиваешь! – кричала Галя.
— Да не надо!!! Не надо за меня умирать! – взорвалась Даша наконец-то. – Живи ты себе, ради Бога, и дай жить мне!
Она выбежала из дома и около арки почувствовала странное состояние. Земля вдруг куда-то поплыла, стены наклонились, и мир исчез. «Что со мной?» — успела удивиться Даша. И всё.
Очнулась она на больничной кровати с иглой от капельницы в руке. Попыталась вспомнить, как попала в больницу. Приподняла голову:
— Тихо! Лежите. – услышала Даша незнакомый мужской голос. – Врач сказал, что у вас нервное истощение. Да и в принципе, организм устал. Не пойму, как так? Молодая красивая девица.
— Врач сказал… а вы-то кто? – пробормотала смущённая Даша, ничего не понимая.
— Я просто прохожий. Выхожу из гостей, иду к машине, глядь – вы валяетесь в луже.
— В луже?! – она снова сделала попытку приподняться.
— Да шучу я! Не прыгайте. Лужи не было. Вы просто упали в обморок около арки, на выходе из двора. Я проверил пульс, подумал минуту, решил, что проще отвезти вас к знакомому врачу, чем вызывать скорую, ждать её, и разбираться, кто вы, откуда, и есть ли у вас с собой медицинский полис. Вы были без сумки.
— Без сумки. – кивнула Даша. – Я выскочила без всего. Только пальто схватила. А она залезла в мою сумку! И нашла сигареты…
Она всё вспомнила и заплакала. Ей двадцать три года, а в её личное пространство вторглись, как будто так и надо. И били её кухонным полотенцем, как какую-то…
— Вы хоть имя своё скажите. – потребовал мужчина, вместо того чтобы её утешать.
— Я Даша.
— А я Андрей. Очень приятно. Тогда я приглашу медсестру, она запишет все ваши данные. Да, Даша? И принесёт вам салфеток, слёзы вытирать.
— Андрей! – окликнула она его.
— Да?
Он был симпатичным, этот Андрей. Молодым, симпатичным, и явно с чувством юмора. Даша почувствовала кроме благодарности ещё что-то… тёплое, светлое, волнительное. Ни разу до этого не посещавшее её.
— Почему вы ещё тут? – спросила она.
Он усмехнулся и сказал:
— Ну, знаете ли, я не каждый день спотыкаюсь на улице об таких красавиц. Чего я, дурак, что ли, сразу уезжать? Хотел дождаться, пока вы придете в себя, и познакомиться.
Из больницы Даша уехала к Андрею. Он приходил навещать её каждый день. Развлекал, приносил вкусненькое. Его знакомый доктор, выписывая Дашу, сказал:
— Нервничать нельзя! Перенапрягаться тоже! Категорически исключено.
Даша кивнула. Она больше не собиралась нервничать.
Мать, которая в поисках Даши обзвонила все больницы, тоже приходила. Девушка смотрела в стену и не хотела говорить с Галей.
— Ну ты пойми! Я же тебе добра желаю! – сделала попытку мама.
— Хватит с меня твоего добра. Уходи, пожалуйста.
— И что? Ты меня просто вот так бросишь, и всё? Свою мать?
Галю выпроводила медсестра, которая заглянула, услышав повышенные голоса в палате. Сказали, нельзя пациентке нервничать, значит нельзя. Она своё дело знает!
Каждую неделю Даша собирается, словно на Голгофу, навестить маму. Раз в неделю. Андрея она знакомить с Галей не захотела. Помня, в каком состоянии он её нашёл, любимый и не настаивал.
Каждый раз, целуя Дашу перед тем, как она выходит из дома, чтобы пойти отбывать дочерний долг, он поднимает вверх руку, сжатую в кулак, и говорит:
— Держись, Дашка! Я мысленно с тобой!
Она поднимает в ответ руку в таком же жесте и говорит:
— Спасибо, дорогой! Обещаю держаться!
Это всего один день. Всего один день в неделю. А остальные шесть она будет жить. Они будут. Жить, любить, и… писать. Лёгким пером по чистому листу.
