— Два месяца назад ещё никакой жены не было! А тут на тебе. Сам приехал, два года не показывался, а теперь жену привёз, да ещё и с детьми! — Зинаида Павловна сидела на кровати рядом с мужем и держала его руку в своей, легонечко поглаживала её, больше успокаивая себя, чем собеседника.
Муж кивнул.
— Ты главное, Яша, не волнуйся, — жена подоткнула гобеленовое одеяло и, встав, добавила, — отдыхай, пойду ужин готовить.
Супруг понимал, что сейчас от него в семье мало что зависело. Речь ещё полностью не восстановилась, больше приходилось лежать и отдыхать. Передвигался с чьей-нибудь помощью, поэтому и оглушительную новость он постарался принять спокойно.
С Егоровым Яковом удар случился неожиданно. Плохо стало на сенокосе, поэтому увезли в больницу прямо с поля. Потом было долгое, по мнению мужчины, почти два месяца, восстановление после сердечного удара, что слишком тяготило главу семьи.
Сын после того, как два года назад получил заветные корочки о среднем профессиональном образовании остался жить в городе и, узнав, новость о болезни отца не спешил приезжать. Младшая дочь, поступившая в университет в этом году, как только начался учеба, уехала из родного села, дав обещание приезжать как можно чаще.
И Зина осталась одна с больным мужем на руках, тремя коровами, поросятами, курами, утками, цыплятами, огородом десять соток земли. Думать о том, что будет дальше, не было ни сил, ни желания.
А сегодня утром приехал сын. Приехал не один. Привёз жену и двух деток.
***
Яна быстро поднялась с завалинки и перегородила путь Антону, только что вернувшемуся от соседа.
— Ты мне не сказал, что у тебя отец больной и хозяйства на три сарая.
— Так ты и не спрашивала. Хотела крышу над головой? Вот! Комната отдельная тебе с детьми есть, даже с соседом договорился, он кровать для ребятишек отдаст. Фамилию ты поменяла, паспорт новый. Всё как хотела.
Антон никогда не спрашивал у Яны о её прошлой жизни, кроме одного — не совершали ли она чего-то противозаконного. Не интересовался, почему сбежала из Дonецкой области и от кого. Считал, что если захочет — всегда может рассказать. Понимал, что не всегда гонит людей с насиженного места измена близкого человека или плохие отношения с родственниками. Бывают в жизни моменты, когда вынуждают обстоятельства начинать всё с чистого листа очень далеко от дома.
— В городе работа хотя бы есть, а здесь?
— И здесь можно жить, а работу всегда для себя найдёшь, если захочешь, — Антон обошёл Яну и направился к крылечку.
— Вот я и смотрю ты здесь, и живёшь, и работаешь.
Антон не ответил на язвительное замечание женщины, которая стала ему женой, и спокойно зашёл в дом.
Яна ещё больше разозлись, сжала зубы и повернулась к малышам. Дима и Олеся весело играли в большой куче песка у калитки. Беззаботно, радостно. Яна стояла рядом. Лишь один раз, когда корова в стойле загремела ведром, ребятишки вскочили и были готовы прятаться.
Радужные мечты просто рассыпались у этого самого простого сельского домика. Денег уехать и снять где-то жильё уже не осталось. «Хотела для себя и ребятишек лучшей жизни… А вышло», — Яна готова была расплакаться, но слез не было, только злость и обида. Закинув голову к небу, она посмотрела на плывущие серые облака и вспомнила, что там, на Родине, было хуже. Хуже в сто раз, чем здесь, в глубинке большой страны, приютившей её и этих двух ребятишек, приютившей ещё не одну сотню и тысячу мужчин, женщин и детей.
***
Вечером все вместе сели за стол. Дети долго елозили на табуретках, много крошили. Яна строго смотрела на них и говорила «Ш-ш…. Ш-ш-ш».
Антон ел быстро, будто торопился. Мать хлопотала тут же, подавая на стол нехитрые яства, а после ужина поставила на стол пузатый самовар и огромное блюдо с блинами.
— Мам, вкусно как! Давно я блинчиков не ел.
— Приезжал бы домой чаще, и ел бы столько же.
— Я, мам, кстати, на вечернем автобусе уезжаю.
— Как? — первая вскрикнула Яна.
— Как? — эхом вторила ей Зинаида Павловна.
— Мне завтра на смену. Денег нужно теперь очень много. Вот вас сколько, — и Антон обвёл дом рукой.
— Что много, то много. Семью кормить нужно.
— А я о чём? Две недели отработаю, а там видно будет.
Две недели пролетели. Антон не спешил возвращаться. Яна заметно нервничала. Чужой дом, запах чужой. Всё чужое. Прикасаться ко всему было странно. Яна даже задумала накопить немного денег на первое время и уехать. Но заработать было негде.
Холод подкрадывался, срывая последние листья с деревьев, врываясь ветром в открытые двери. Трава влажным морозным утром щетинилась и радовала привычным зелёным цветом только к обеду, когда теплело и оттаивало всё вокруг. И Егорова радовалась, что всё успели сделать из сезонных работ.
Огород Зинаида Павловна постепенно убрала вместе с Яной, хорошо овощи наросли, яблочек на удивление много было. Несколько раз приезжала дочь Егоровых. Новость о том, что в её родном доме теперь живёт чужая женщина, не слишком обрадовала молодую девицу. Та долго дулась, что узнала последней, хотя на это были причины.
Пришло время заготовок, время, когда стеклянные банки и крышки в деревне днём с огнём не сыщешь. Яна первое время стеснялась, на кухню не заходила, но когда время заготовок на зиму вышло на заводские масштабы, оставаться в стороне, когда хозяйка спит всего по три часа в сутки, стало совестно.
Тут и Зинаида Павловна сдалась:
— Яна, чувствуй себя хозяйкой.
И Яна засучила рукава. Запасы соли, сахара и других, так необходимых для консервации продуктов и предметов быстро подошли к концу.
— Давно у меня погреб не знавал такого изобилия, — улыбалась Зинаида Павловна. Она приняла Яну сначала очень холодно. Женщину, что называла себя женой сына, заботило совсем не то, что Егорова считала эталоном семейных ценностей. И эта откровенная безучастность отталкивала.
Но со временем в мелких моментах стала появляться заинтересованность, которая сближала. Зинаиду Павловну невестка постепенно подменила на кухне, взяла на себя уборку по дому и всю стирку. И мать Антона всё чаще стала ловить себя на мысли, что ошибалась. Яна очень напоминала ей саму себя в молодости. Неприступную только с виду, но добрую и отзывчивую потом.
Яна всегда была на подхвате, помогала и делом, и словом. Зинаида Павловна радовалась. Дочь никогда такой прыти не проявляла, больше заставлять нужно было. А зачем заставлять, когда проще самой сделать. С Яной всё вышло иначе. Угадывала, всё успевала и о детях не забывала.
Яков Иванович к себе невестку сразу тоже не подпускал. Не подпускал, не доверял и сторонился, словно невестка в гости зашла: считал, что гостю рад, но место своё знай. На то тоже были свои причины. Антон для Якова был пасынком, со сложным характером своенравным и непослушным. Оттого и не сложились тёплые отношения между двумя мужчинами в семье. Оба неуступчивые и местами упрямые.
Но Зине некогда было среди всей этой рутины беспробудной домашней работы разбираться ещё и в мужских отношениях. С лёгким сердцем она вышла на пенсию в прошлом году и с удивлением обнаружила, что работы по дому меньше не стало. А летом случился приступ у Яши, и стало ещё труднее.
Но как-то Яна, затеявшая в воскресное утро пироги, подошла к Якову Ивановичу и спросила с какой начинкой ему пирожки испечь? Мужчина запомнил. Потом ещё что-то, ещё, так и Егоров проникся к жене пасынка.
В ноябре, когда снег уже лёг, и метели стали наметать сугробы, из города вернулся Антон. Приехал не один, с девушкой. Приехал на выходные, привёз разных деликатесов, немного одежды детям и сообщил, перед всеми, что Кристина его любимая девушка, с которой он встречается.
Мать прикрыла рукой рот и от удивления, чтобы не упасть, прислонилась к горячей печи. Отец тяжело вздохнул и посмотрел на Яну. Ни один мускул на её лице не дрогнул.
— Антон? — мать взялась за щёки, что мигом покраснели.
— А Яна вам что, правду не сказала?
— Какую правду, сынок? Яна?
— Какую правду вы хотите услышать? — Яна посмотрела на Зинаиду Павловну. — Что я не настоящая жена вашему сыну? Что заплатила за штамп и возможность жить у вас?
— Где же это видано, чтобы мужа покупали? Он вещь неужто? Яша, ты слышишь?
Муж попытался что-то сказать, но от волнения вышло невнятное мычание. Яков Иванович сжал руку в кулаке и стукнул ею по столу.
— Яна жена и точка!
Антон часто задышал и посмотрел на Кристину.
— На нет и суда нет. Вот.
— Антон достал из сумки пакет с деньгами и кинул на стол перед Яной. Сделку расторгаю. Я не взял отсюда ни копейки. На развод подам сам.
Мать пыталась удержать, даже выскочила на крыльцо без одежды, но Антон с девушкой не остались, уехали.
В первый раз Яна ревела. Она заскочила в свою комнату и заплакала. Слёзы сначала не хотели выступать (там, у себя на Родине, она выплакала их все, когда в один миг осталась одна с двумя маленькими погодками своей соседки Нади), но потом закапали. Тёплые, солёные и настоящие.
— Яночка, милая, чего же ты плачешь? Не смей. Мы тебя в любом случае не выгоним никуда. Как же так. Ты что? — Егорова гладила женщину по плечу, присев рядом на диван.
— Выгоните и я ваше фирменное лечо так и не попробую.
— Яна! — Зинаида Павловна легко толкнула женщину в плечо, рассмеявшись. — Напугала. — Егорова встала и собралась выйти.
— Подождите. Ещё кое-что я не сказала.
Зинаида Павловна обернулась, и нахмурилась.
— Дети… Дети не мои. Нади и её мужа больше нет, документы у меня на детей новые, но данные все настоящие, вы не сомневайтесь, я их не украла, нет. Димке три месяца было, Олесе полтора года, когда это случилось. Я долго скиталась по окрестностям, родственников своих и их искала, а потом удалось уехать, я и решилась.
Зинаида Павловна так и стояла перед Яной. Молчала. А потом подошла к женщине, села на диван и обняла. Обняла как мать, прижала и заплакала.
