Ночь была еще не совсем глубокая, но всё-таки уже перевалила середину. Гриня глянула на часы. Нет, до чего-чего, а до еды по ночам она еще не докатывалась. Если начать жрать ночью, то всё – назад дороги нет. Где-то Гриня вычитала, что последний прием пищи должен быть за четыре часа до сна. Так, сейчас половина первого… Десять, одиннадцать, двенадцать, час. Через полчаса можно ложиться.
– Вся моя жизнь — это мысли о еде, – прошептала Гриня, опершись на подоконник и глядя в окно, – Интересно, все люди так живут?
Пожалуй, что не все. Вот Катька, она вряд ли думает о еде. Скорее о косметике и шмотках. А Вика? Та без конца генерирует идеи для новых видосов. Мишка строит свои малюсенькие самолеты. Да в кого не плюнь – все чем-то заняты. Про каждого можно что-то сказать. Борька с Юляшей спортсмены. Витас хулиган. Сомнительная, конечно, но тоже характеристика. А я просто болтаюсь с ними по школе. А потом жру. Мне нужно занятие, которое меня отвлечет. То есть увлечет.
Так размышляла Гриня, пока за окном валил снег, выстилая чистый лист новой недели.
– Добра вечер! – из шкафа выглянул Гринькин комнатный болтун Святик. Вообще-то Святик считался домовым, но из-за его бестолковости ему доверили всего одну комнату. Хозяйничать он совершенно не умел, а вот болтал здорово.
– Здрасьте, товарищ засоня, – недовольно поприветствовала дружка Гриня. Она расстроилась, что домовой так поздно выполз, – Поболтать не успеем, мне надо спать.
– Ужеее?! Чаво это? Зачем так рано?
– Чтоб не жрать.
– Ладушки-оладушки, ты не ешь, а я голодный. Пойду на кухню наведаюсь, захвачу чего съестного. Пожую тут у тебя под боком.
– Вот зараза! Говорю же, жрать хочу, а ты меня искушаешь. Специально что ли?!
– Хочешь – так поешь!
– Да нельзя мне!
– Чаво это?!
Гриня закатила глаза и стала негодующе фыркать да цыкать. Поняв, что разговор с домовым потерял смысл, она начала расстилать постель. Святик надул волосатые щеки и пошагал на кухню, приговаривая:
– Ну не понимэ я этих людей, не понимэ, хоть убейся! Есть хочу, говорит, но нельзя. Мозга кипит от них, уф.
***
– Доброе утро, дети, садитесь, пожалуйста.
Сегодня Гриня заняла место: средний ряд, третья парта, справа. Соседом ей достался Валентин Великолепный. Неплохо для утра понедельника.
Обожаемая всем классом Ксения Петровна вела математику. Это она придумала рулетку случайных чисел, по которой ты каждый день сидел на новом месте. Игра ужасно веселила учительницу и большинство учеников. Недовольны были только Армен и Любка. Любка просто ворчунья по жизни, а у Армена повышался уровень тревожности от ежедневной смены лиц вокруг него.
– Понимаете, я не успеваю привыкнуть к качающейся на стуле Кате, как уже рядом со мной Валя чешет свои кудри, – торопливо делился своими чувствами Армен на перемене, – я совершенно не могу учиться в таких условиях!
Нервный он парень, но с юморком. Кудри, ха. Валентин Великолепный был гладкошерстный, как доберман. Гриня покосилась на понедельничного соседа: расческа в кармашке, высокомерный видок, осанка такая, будто его покойная бабушка-балерина неотлучно стоит за плечом и контролирует спинку. Ох, уж эти интеллигентские гены. Еще и красивый.
Красавчиками 10 Б не был обделен. Кроме Вали сегодня Гринин глаз радовал сидящий на соседнем ряду поджарый Борис. Отсюда был отлично виден его профиль. Борьку будто гончар какой-то вылепил твердой рукой, а потом обжег до блеска. Такой в меру смуглый, губастый получился. Вот только этот дурацкий олимпос все портит, и чего он в нем все время ходит как дурак? Наверно ни один пиджак не выдерживает натиска этих мышц…
Так, надо учиться. Гриня мотнула головой, вытряхивая из нее картинки с Бориными мышцами и лопнувшими по шву пиджаками.
– У меня тоже сегодня голова тяжеловатая, – подбодрил соседку Валя, – Я считаю, что в снежный циклон назначать контрольные противопоказано. Вот увидишь – поголовно трояки будут.
Гриня улыбнулась ему и подумала, что Валя вечно недопонимает сверстников. Ему будто лет 50, он иногда даже серьезнее и зануднее учителей. Интересно, у него есть увлечения?
– Валь, а у тебя есть хобби? – прошептала Гриня.
– Я увлечен познанием, – совсем не удивившись вопросу, ответил сосед, – Не отвлекайся, пиши контрошу.
***
После уроков за школой началась шуточная потасовка. Пацаны дурачились как малыши из начальных классов. Снег сводил всех с ума, и почти взрослые люди превращались в детей. Борька два раза завалил Гриню в сугроб и трижды попал в нее снежком. Это ли не счастье?
Довольная, румяная и промокшая Гриня прибежала домой, швырнула на пол сырое пальто и залетела в комнату.
– Ай-яй-яй, Агриппина, вещички на место нужно вешать, а коли намочила, то на радиатор, чтоб просохло, – забухтел с подоконника Святик.
– Не ворчи, а то умру от зевоты! – засмеялась Гриня, – Да и коридор не твоя территория, лучше посмотри, как ты накрошил мне ночью у кровати. До сих пор валяется. Чем занимался? Почему не убрался?
– Да вот глядел на ваши буйства во дворе, миледи.
– Свят, вот скажи мне. Работать ты не любишь, сидишь одинокий, как сыч, да только и ждешь меня, чтоб поболтать. Тебе вообще что-нибудь нравится в этой жизни?
– Хммм, – домовой поковырял колтун на затылке, – Ты вон меня птичкой назвала… Я петь люблю!
– Да ладно? Ни разу не слышала, чтоб ты пел, – пожала плечами Гриня и убежала мыть руки, обедать и мечтать о своем глиняном принце.
Домовой остался один. Его маленькие добрые глазки вдруг стали очень грустными. Он со вздохом подтянул к себе ноги, обхватил короткими ручками коленки в затертых штанах неразборчивого цвета и запел:
– Ай, люлюшки-люлюшакиии, прилетели гулюшаки…
Потом достал из-за уха здоровенный бублик и задумчиво откусил половину.
Снег больше не падал. Он лежал везде, где только можно. Стайки дружных снежинок цеплялись за самые тонкие ветки деревьев. Время от времени какая-нибудь снежная компания срывалась с еловой лапы и летела, рассыпалась, смешивалась с собратьями по сугробу. Святик дожевал и посмотрел на градусник за стеклом – температура ползла вверх.
– Дааа, завтра поплывем, – вздохнул он и тяжело бухнулся с подоконника на пол.
***
Через неделю был Гринин день рождения. В гости ожидались ее любимые одноклассники, две соседки-близняшки, двоюродные братья и сестра Машка. С утра в этот наиважнейший день домовые носились по квартире, проворно собирая все, что валяется и мешается. Старший из домовых ругался на Святика за неготовность Грининой комнаты. Тот оправдывался:
– Я пылесосил, пылесосил, а потом, ну, погляди сам, пылесос бац и того!
– У тебя, Святомир, все время что-нибудь того! Если через пятнадцать минут не будет чисто, я тебя в туалет переведу! Хотя ты и там напортачишь, а без туалета нам сегодня никак. Тогда в чулан, точно!
Гриня радостно скакала из комнаты в комнату, мешаясь у всех под ногами, и предвкушала вечернее внимание. Она выбрала себе чудесное сиреневое платье. Настолько невероятное, что все ахнут, замрут, а потом будут восхищаться весь вечер, глядя на именинницу, и завтра еще будут вспоминать, и послезавтра, и вообще долго-долго! Особенно Боря.
Время близилось к застолью, квартира была готова, стол почти накрыт, когда Гриня в смешных бигудях на голове стояла перед зеркалом в ванной и представляла, как сейчас запрыгнет в волшебный невесомый фатин, раскинет кудри по плечам и ключицам и перевоплотится в принцессу.
Нежное платье, с прорезями на прозрачных рукавах, блестящими камушками по кромке груди и крупным жемчужным поясом уже висело на дверце шкафа. Пышная юбка делилась надвое эффектным разрезом от бедра. В центре юбки зияла дыра с опаленными краями, пробившая насквозь многочисленные слои ткани. Святик стоял тут же в луже собственных слез и вздрагивал всем своим мелким тельцем.
– Я, я… Торопился убраться, а тут платье, и одно, и другое… И вот, – гундосил домовой сам себе, а его загривок уже сжимался в ожидании братского гнева. Но хозяйка платья явилась в комнату раньше.
– Ты что сделал? – Гриня стояла на пороге комнаты, и вокруг нее завихрялся ледяной смерч, – Ты что сделал?!
Комната наполнилась холодом, на стенах взбухли снежные шипы, лужа слез за секунду превратилась в ледышку и сковала маленькие волосатые ступни так, что теперь домовой не мог сдвинуться с места. Вихрь трепал длинные волосы и уши Святика, в его спину полетели острые сосульки и тяжелые глыбы льда. Через несколько секунд домового сбило с ног и по макушку завалило замерзшей водой.
***
– Агриппина, зачем ты так? – сурово хмурился старший домовой.
– Он испортил мое платье, мой праздник, мое настроение! – бушевала Гриня. Иней на ее ресницах уже подтаял и смешивался со слезами.
Святик всхлипывал в теплых объятиях брата. Щеки у домовенка горели от перенесенного мороза. На обмороженные ноги ему натянули шерстяные носки, а в руки дали чашку горячего чая.
– Ты знаешь правила, Агриппина, – холодно сказал старший, – Мы уходим. Неуважение от человека не позволительно, Свят долго его от тебя терпел потому, что любит тебя. Но сейчас ты навредила здоровью домового. Это настоящее преступление.
– Да вы сами его постоянно костерите на чем свет стоит! – возмутилась Гриня.
– То мы. Нам можно, тебе – нет, – отрезал старший и повел Свята к входной двери.
Домовые ушли. Вместе с ними из квартиры сразу испарился дух праздника. Зазвонил домофон – пожаловали первые гости.
***
Одноклассники начали шушукаться еще до начала уроков. Конечно, все уже знают, что Гриня встречала гостей растрепанной и зареванной. Кто-то уже шутил про Хэллоуин. «Ха-ха, если б знал, что там маскарад, пришел бы в костюме вампира под стать хозяйке!» Очень смешно.
На математике, по обыкновению, началась рулетка. Грине выпал Боря.
– Слушай, да не переживай ты так, – неожиданно сказал он, – Хорошо ведь посидели.
Гриня не знала, то ли радоваться поддержке, то ли жалеть себя дальше. Пока она решала, Борис продолжал:
– А скажи все-таки, что случилось? Видок у тебя был будто тебя камаз переехал. Время не рассчитала, что ли? Или уснула? Парень бросил? Чего ревела?
Гриня ошарашенно посмотрела на своего резного красавца. «Какой парень? Не видит, что я в него втресканутая? Вот же дурень. Статуя и есть статуя».
– Да с домовыми поругалась, – ляпнула она, чтоб Борис отстал. Все равно не поверит.
– Ого, серьезное дело. А мои на повышение пошли, вчера вот новеньких прислали. Один малыш совсем обмороженный, уж не знаю, что с ним случилось, но очень жалко. Надо будет отогревать.
Гриня замерла с выпученными глазами и от удивления промолчала весь урок. Смешки и приколы про ее странный день рождения продолжались до конца дня, но ей было все равно. Она думала о том, как вернется в комнату без Свята. Накатила тоска. С кем теперь болтать перед сном и смеяться над всякими глупостями? Бросили ее несправедливо, даже на смену никого не прислали.
В квартире без домовых и правда было грустно и пусто. Но Гриня продолжала злиться на них за испорченное платье и проваленную вечеринку. Злость поутихла на третий день, когда хозяйке пришлось самой не только подметать всевозможные крошки, но и мыть унитаз, готовить еду и развешивать свою одежду. Никаких новых домовых Грине, судя по всему, не полагалось. Оставалось только одно – напроситься в гости к Боре, поговорить со Святиком и упросить его вернуться. Пусть даже без братьев, какой-никакой домовой, а без него никак.
***
– Проходи! – Борис держался уверенно и даже галантно снял с гостьи пальто, – Бабуля нам блинчиков напекла. Знакомься, ба, это моя одноклассница Агриппина. А это моя ба Акулина Иванна.
Здоровенный лоб нежно смотрел на свою маленькую уютную бабушку, которая в дверях кухни вытирала руки о фартук.
– Здравствуйте, здравствуйте! Какое чудесное у вас имя! – радостно прозвенела Акулина Ивановна и замахала на подростков руками идите, идите, я вам в комнату принесу.
В Бориной комнате были занавешены окна, и общий сумрак разбивался только о небольшую включенную лампу. Малышка скромно стояла в углу на тумбочке и дотягивалась светом лишь до раскрытой обложкой вверх книги «Как устроена экономика». Гриня огляделась в поисках выключателя.
– Ты не против посидеть в потемках? – спросил Боря, разглаживая рукой покрывало на диване, – Тебе немного непривычна такая атмосфера?
– Да… – Гриня щурила глаза, стараясь разглядеть комнату, – А зачем в темноте?
– У меня новый домовенок, помнишь я говорил? Ему надо пообвыкнуться.
Гриня вспомнила, как Свят часто нежился под торшером в ее комнате, словно кот, и все время просил покупать лампочки помощнее.
– Разве он не любит яркий свет?
– Нет, он очень нежный. А уж как боится посторонних. Поэтому прости – знакомить вас не буду.
Боится посторонних?! Гриня, уже не стесняясь, удивленно развела руками. Да что за маскарад! Свята приходилось запирать в ящике с картошкой, когда приходили гости, чтобы он не лез с ними общаться.
Девушка присела рядом с Борей, обеспокоенно заглянула ему в глаза и шепотом спросила:
– А где он у тебя живет?
Борис вдруг тепло улыбнулся и указал на ту самую тумбочку с лампой и книгой.
– Надо же, как интересно, – Гриня продолжала изображать неведение, – А где там наши блинчики, может сходишь к бабуле узнать?
Борис вышел, а Гриня метнулась к тумбе и резко открыла дверцу. Пусто. Только кусочек волосатой пыли метнулся в лицо.
– Гринь, ну я же не дурак, – сказал Боря. Она обернулась – парень стоял, опершись на косяк и сложив руки на груди, – Так я тебе и выдал, где он.
Дверь толкула Акулина Ивановна, аккуратно обойдя внука, она занесла тарелку лоснящихся блинов и поставила на стол.
– Радость моя, все мы ошибаемся время от времени, – заговорила бабушка, присев на диван и ласково глядя на Гриню, которая продолжала нелепо стоять на коленях у тумбочки, – Большую силу духа надо иметь, чтоб покаяться и попросить прощения. Ты еще юная и этой силы не нарастила. Петринке будет у нас лучше.
– Петринке? – захлопала глазами Гриня.
– Нынче так его зовут, твоего Свята, – ответила Акулина Ивановна, – Но он уже не помнит себя Святом.
– И тебя, соответственно, не помнит, – жестко сказал Борис. Бабушка укоризненно глянула на него и покачала головой, только Боря заметил, как она еще и погрозила внуку пальчиком, не отрывая руки от колена.
Гриня даже не успела договорить фразу «Как это не помнит?» как слезы хлынули из глаз и она оказалась в объятиях Бориной бабушки.
– Ну-ну, родная, – утешал милосердный звон над ухом, – В этот раз не вышло, упустила. А как же иначе научиться? Как же?
Автор: Арсеникум
