Это был мой кот. И когда жена во сне норовила положить голову мне на плечо, непременно получала по этой голове пару быстрых ударов. Правда, подушечками лап – когти он в ход не пускал…
Кот появился у нас случайно. Заводить животину на съемной квартире не планировали. Там и с рыбками-то проблемы могут быть, не то, что с котом. А вот поди же ты, сподобились…
Шли ночью из гостей, честно говоря, не очень трезвые. Что простительно – день рождения. Чтобы обратная дорога казалась живописной, выбирали дворы поглуше. Район старый, по большей части состоит из одноподъездных сталинских двухэтажек. А в таких все буйные вымерли еще на заре перестройки, одни старушки остались. Даже подъезды нараспашку – мода на домофоны сюда еще не скоро дойдет. Ну и лето на дворе, жарко…
Где-то совсем рядом с нашим домом вот из такого гостеприимного, но совершенно неосвещенного подъезда, послышался писк, похожий на мышиный, но более громкий и тянучий. Такой, что выбивает слезу даже у старой девы, пересмотревшей телевизор.
Моя сразу насторожилась и ринулась спасать кого-то в эту темноту, отобрав зажигалку. В атаке махала ей так, что я стал опасаться за обивку квартирных дверей. Обошлось. Благо, что источник шума обнаружился почти сразу – он-то и не думал таиться. Это был крохотный котенок, еще слепой, бессмысленно ползавший по доскам площадки. Натыкаясь на коврики, затихал ненадолго, потом снова начинал скрипеть.
Жена умилилась и потребовала проникнуться сочувствием к животинке. Я не возражал против нахлынувшей сентиментальности, но идея усыновления мне не нравилась. Во-первых, я собачник. Во-вторых, с хозяйкой квартиры общался в основном я. Так что о ее принципиальности я-то имел сведения более точные и даже совсем свежие.
Ну и не попадают так просто слепые котята в одиночестве в подъезды. Тем более, он орал так, что за дверями его обязаны были услышать. Но за ними молчали и тщательно соблюдали светомаскировку.
Решили подождать нерадивую хвостатую мамашу. Сидели на лавочке часа полтора. И я не заснул только потому, что котенок орал на удивление нудно и противно. Кошка не приходила. А котейка явно выбивался из сил.
Попробовав еще раз прошмыгнуть мимо ответственности, я заявил, что не желаю становиться владельцем кошки, поскольку не люблю их (это правда). Тогда мне торжественно продемонстрировали зад животины, придерживая хвост повыше. Аргументов не осталось, пришлось брать…
Кота определили на кухню, соорудив ему временную загородку из старой коробки. Молоко в холодильнике нашлось, только подогрели. Вместо пипетки приспособили одноразовый шприц. Словом, няньки мы оказались так себе, хотя и старательные.
Пришлось наливать горячую воду в полулитровую банку из-под какого-то давно съеденного маринада, и паковать эту банку в старый мохеровый шарф – для лохматости. Почуяв тепло, котенок пристроился поверх банки (чтобы та не каталась, приперли спичечными коробками) и закемарил. Вид имел глупый и довольный. Впрочем, мы тоже.
Как оно и положено, моя половина вскоре передала все полномочия ночной няньки мне. Спала крепко, во сне дышала ровно. А я каждые полтора часа ходил менял теплую воду в банке и заодно подкармливал нового постояльца. После чего он переставал мяукать и засыпал.
Глаза у него открылись через пару дней. Хотя первое время делу это помогало мало. Видимо, фокусировка налаживаться не желала. А вот ора прибавилось – котейко пытался проявить активность и резко возражал против одиночества.
В итоге из кухни на ночь перекочевывал мне на шею, точнее, на подушку. Сворачивался между шеей и плечом и счастливо дрых. И все бы ничего, но на спине я храплю. И этот процесс не факультативный, а обязательный. В итоге я регулярно получал под ребра локтем. И к физическим страданиям прибавились моральные – страх задавить несмышленыша во сне.
Потом начались муки нейминга. Котенку полагалось имя, а креатива не хватало. Пушка и Барсика отвергли, как буржуазные пережитки. Потом сосредоточились на характерном трехцветном окрасе (редком для котов) с белыми, черными и рыжими мазками. По итогу получили почти что нервное истощение и постановили звать кота Петрович – из уважения к стати и природной грации.
Кот вырос красивый, длинноногий. Походка его напоминала о манерах манекенщиц на подиуме, а хитрый взгляд – провинциального трагика в роли водевильного негодяя.
Боялись, что станет метить и придется его “холостить”. Но кот быстро освоил и лоток, и внутрисемейную субординацию, и хлопот нам не доставлял.
Это был мой кот. И когда жена во сне норовила положить голову мне на плечо, непременно получала по этой голове пару быстрых ударов. Правда, подушечками лап – когти он в ход не пускал. Но как-то раз нашелся повод им примириться – я на месяц уехал в командировку.
На третий день жена позвонила и сказала, что кот ничего не ест. На пятые сутки моего отсутствия кот обрыгал и загадил всю кухню. Моя половина звонила всю ночь и норовила закатить истерику, требуя немедленно прибыть домой – это всего-то каких-то семьсот верст!
Я на такое не пошел, а она вызвонила знакомого ветеринара, которая посоветовала успокоиться и угостить пациента то ли касторкой, то ли валерьянкой. Мол, они так иногда на стресс реагируют.
Жена за лекарствами не пошла, но научилась молиться. И то ли здоровый организм животного победил, то ли до адресата дошли ее посулы и обещания. Словом, кот выжил и даже совершенно оправился уже к полудню следующего дня.
И не просто оправился – пересмотрел свое поведение по отношению к хозяйке, в первую же ночь демонстративно пристроившись к ней на плечо. Днем, правда, норовя подремать на моих майках.
По моему возвращению поехали на дачу к теще – праздновать. Петровича тоже захватили – погулять на воле и мышей потаскать. Правда, не учли, что тот в машине первый раз. За что поплатились. Кот шарахался по салону в высунутым по-собачьи языком и норовил усесться на рулевую колонку, чем изрядно досаждал. Потом ушел все же на заднее сидение, где нашел себе занятие…
Дело в том, то на Пити Крузере задние стекла открываются с панели, расположенной в ногах пассажиров. И выполнены эти кнопки в виде рычажков. Так что почти сразу Петрович случайно на них нажал, отчего оба окна открылись почти синхронно и по салону загулял ветер.
Кота слегка продуло. И увидел кот, что это хорошо. Так что, как только мы закрывали окна, у кота вываливался язык. Петрович принимался вертеться сзади, видимо, до конца не соображая, как командовать салонным ветром, но чувствуя, что все решается где-то тут. И вертелся, пока случайно снова не открывал окно.
На даче Петрович очаровал всех тем, что повадился забираться на яблони. Стволы у тех свилеватые и кривые, лазить удобно. Но по деревьям шарахается почти любая кошка. И наш кот взял другим – если на пути встречались тонкие ветки, мешающие променаду, кот их не огибал, а попросту отгрызал. И сплевывал в сторону, точно хулиган окурок.
Правда, потом он спер котлету со стола, что как-то затмило его гениальность с точки зрения тещи. А он и не навязывался – котлету удобнее есть под сараем, в одиночестве.
Потом снова был город. И Петрович полюбил ходить с нами в магазины. Ко мне он забирался за пазуху, выглядывая между пуговицами пальто. А к жене запрыгивал на плечи и изображал боа.
Если в магазин отправлялись вдвоем, то туда ехал на мне. А уже в магазине демонстративно предпочитал женскую компанию. Продавцы скоро привыкли к такому аттракциону и перестали удивляться. А вот очередь, бывало, хлопала глазами. Петрович смотрел со снисхождением на толпу и высокомерно задирал нос, прикрывая желтые, почти змеиные глаза.
Потом мы получили квартиру. И кот к ней долго привыкал, шарахаясь и шипя на каждую незнакомую вещь. Мы не обращали внимания, куда больше опасаясь, что он сиганет в окно – жили мы тогда на девятом. И кот таки вышел в форточку, погнавшись за синичкой – как раз перед новым годом.
Я открыл окно и глянул вниз, уже приготовившись увидеть безжизненную тушку. Но увидел сугроб и что-то вроде волосатой свеклы, ботва которой нервно дергалась. Кот воткнулся в сугроб и застрял. Наружу торчал только хвост, которым демонстрировалась масса недовольства. Столько, сколько позволял инструмент и технология.
Пришлось наскоро одеваться, спускаться вниз, обходить дом. И играть в репку – Петрович ожидал своего освобождения в той же позе. Правда, я не стал его выдергивать, как репку, а подкопал достаточно плотный наст. Кот не возражал. Но вид имел геройский и недовольный. Слегка кровоточащий нос добавлял его облику непреклонной суровости.
Правда, всю дорогу до квартиры этот герой проделал, изображая полотенце на моем плече. И даже дома часа три настаивал на сохранении той же дислокации. Потом тихо замурчал, замурлыкал и позволил пересадить себя на колени – отошел.
Сейчас Петровичу на человечью мерку лет восемьдесят. Он ежедневно дефилирует королем, изображая хозяина квартиры и путаясь в ногах. Но сразу прячется, как только приезжают в гости племяшки – видимо, помнит, как наши сыновья вытирали им чай с пола, нисколько не заботясь о сохранении кошачьего комфорта.
Если дети остаются ночевать, Петрович и вовсе исчезает. И только ночью мы просыпаемся от его поспешных бросков к лотку с наполнителем. Кот делает свои дела и снова куда-то пропадает – тайну его логова мы пока так и не раскрыли.
А вот когда гости уезжают, кот долго не верит своему счастью, нюхая угол двери и нервно дергая усами. А потом снова становится барином, пользуясь нашей любовью к нему.
Автор ЛЕВ НЕИЗВЕСТНЫЙ
